Совок 6

— Дочь моя. Елизаветой зовут! — уверенно ответил я ей, — Старшая. От первого брака.

— Как дочь?! — округлила глаза, хоть и старшая, но более наивная Виктория.

— Ну так! — неопределённо пожал я плечами, — Как обычно это бывает. Пестики, тычинки...

— Он врёт! — театральным шепотом на ухо сестре разоблачила меня Марина.

— Вы ведь пошутили? — старшая из сестёр хотела добиться от меня чистосердечного признания. — Вы не можете быть отцом этой девочки, вам же не больше двадцати пяти! — уже совсем уверенно припёрла она меня к стенке.

— Двадцать три! — поправил я девушку, — Я своих годов не скрываю, но и лишних мне тоже не надо! — машинально поискав глазами пульт от телевизора, я вспомнил, что делаю это напрасно и вернулся к беседе.

— Вы правы, Виктория, никакая это не сестра, это невеста моя. Будущая! — успокоил я родственниц, заметив, с каким живым интересом вспыхнули их глаза, — Подрастет еще немного, тогда мы с ней и окрутимся законным браком!

Я всегда ненавидел ходить по магазинам со своими женщинами. И особенно, не любил ждать, когда они мерили и выбирали тряпки. Сейчас, ожидая Лизавету, я испытывал примерно те же чувства. Вот и развлекался, как мог. И похоже, сёстры мне верили.

Я уже ждал новых вопросов, но тут из маминой из спальни вышли.. Нет, не одноногий и хромой. Оттуда вышли Светлана Сергеевна и моя племянница. Шевцова довольно улыбалась, Лиза огорченной тоже не выглядела. Скорее, она выглядела даже довольной. Быть может потому, что одета она была очень круто. Настоящие джинсы, коттоновый батник и поверх его всё такая же джинсовая жилетка. И все это великолепие не было разношерстным. Хоть и было немного на вырост. Все три одёжки были солидной фирмы "Вранглер".

— Сергей, ты не волнуйся, это мой подарок! — Шевцова, видимо заметила и правильно оценила мою реакцию. Хотя и не угадала причину моих эмоций.

— Светлана Сергеевна, у нас с Елизаветой деньги есть и мы готовы их тратить! — я не хотел быть обязанным Шевцовой настолько. — И нам вещей много надо! От самого нижнего и до самого-самого.

— Всё, не спорь! Это подарок, а еще там я собрала вещи девчонок, — она кивнула на дочерей, — Вещи очень хорошие и не сильно ношенные, они у меня за последний год быстро вытянулись, — Тебе ведь понравилось то, что ты сейчас мерила? — посмотрела она на растерянную Лизавету.

Золотой генофонд Урюпинска покраснел и нерешительно затряс головой, подтверждая, что ей все понравилось.

— Ну и отлично, пойдемте на кухню пить чай! — Шевцова, не отпуская от себя Лизу, повела её в коридор.

— Это правда, всё мне? — недоверчиво и уже в который раз пытала меня Элизабет по дороге домой, через каждые две минуты оглядываясь назад, где на сиденье находились две туго набитые сумки, — Столько вещей! И почти новые!

Еще полтора часа назад на том же сиденье я видел испуганного и настороженного зверька. А теперь передо мной был полностью пришедший в себя подросток. Волшебная сила тряпок. Был бы сейчас пацан на месте несовершеннолетней Филатовой, такого эффекта бы не было.

Потом, затащив подарки в квартиру, мы пошли праздновать халявный шопинг.

Ужинать у Шевцовых мы отказались, а съеденных там под чай печенюшек, нам было мало.

— Давай, рассказывай про себя всё! — глядя, как добивает третью котлету Лизавета, настоятельно попросил я, — Я тебе уже говорил, что интересуюсь я не из любопытства!

И Лиза начала рассказывать. Размеренным тусклым голосом. Без слёз и рыданий.

Примерно год назад её мать, будучи уже много лет вдовой, связала свою жизнь с хорошим человеком. Непьющим и некурящим. Проживающим в своем доме неподалёку от Загородного парка. Человека этого зовут Барсуков Виктор и лет ему сорок или около того. Удостоверившись в безупречной положительности Виктора, мать продала их с Лизой домик в пригороде и они переселились к Барсукову. Отчим был не злой и не обижал ни Лизу, ни ее мать. Единственным его условием было, чтобы кандидатка в его законные супруги не ленилась и содержала не только дом, но и огород в образцовом порядке.

Он говорил, что это испытательный срок, что ему нужна уверенность в том, что мама хорошая хозяйка. Что она сможет управиться со всем зажиточным домовладением, — по-старушичьи вздохнула Елизавета, забыв про кусок пирога в руке, который она так и не надкусила.

— Испытательный срок три месяца был, это мне мама говорила, — по неподвижному лицу девочки текли слезы, — Когда срок прошел, Барсуков стал часто ругаться и говорить, что мама ему не подходит, что она не справилась. А потом она заболела. Сначала в огороде под дождем простыла и воспаление легких у неё было. Это потом, уже в больнице сказали. И еще сказали, что, если бы сразу она в больницу обратилась, то смогли бы её спасти.

— А почему она сразу в больницу не пошла? — утратив всякий аппетит, хмуро спросил я.

— Он ругался сильно, что она не только хозяйка плохая, но и больная еще. И, что ему такая жена не нужна. Вот мама и надрывалась до последнего. А когда умерла, денег, которые от продажи дома были, нигде не нашли. Соседи мне потом сказали, что Барсуков не первый раз так делает. Уже много женщин так у него испытательный срок проходили и он всех их потом выгонял. И сейчас с ним женщина живёт. Тоже испытательный срок проходит.

Я слушал девочку и у меня сжимались кулаки. Мне хотелось встретиться с дядей Витей Барсуковым. Очень хотелось!