Море и небо лейтенанта русского флота

Историческая справка

Лейтенант русского флота Леонид Петрович Пущин, в честь которого назвали эскадренный миноносец, родился в 1843 году. Окончил Морской Корпус. Потомственный военный. Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, принесшей Болгарии независимость, Л.П. Пущин командовал миноноской № 1 с транспорта «Великий князь Константин». 28 мая 1877 года во время первой в истории успешной атаки с применением контактных шестовых мин на турецкие броненосцы у Сулины, при попытке подвести шестовую мину под борт турецкого корабля произошел преждевременный подрыв шестовой мины (вероятно, из-за попадания осколка в аккумуляторную батарею). По донесению русского командования, в результате атаки был поврежден броненосец «Иджлалие». Преследуемый противником, лейтенант Пущин вынужден был затопить миноноску и вместе с командой попал в плен. В плену он провел год, пока не закончилась война. Только после подписания мирного договора, когда состоялся обмен пленными, Л.П. Пущин вернулся на родину.

Первая в истории отчаянная атака миноноски, под командованием лейтенанта Пущина, оснащенной шестовой миной, требующей сближения с боевым кораблем противника на дистанцию около шести метров (длина шеста на носу миноноски), сама по себе требующая геройства и мужества, хотя и закончилась не совсем удачно, но повредила вражеский броненосец и доказала боевые возможности нового оружия. Поэтому через два месяца по возвращению из плена, 3 апреля 1878 года лейтенант Л.П. Пущин был награжден орденом Святого Георгия IV класса. Леонид Петрович Пущин умер в 1898 году в Санкт-Петербурге и похоронен на Казанском кладбище в Царском Селе.

Эскадренный миноносец проекта «З» «Лейтенант Пущин» в период 1912–1913 года прошел капитальный ремонт в Севастопольском порту с заменой котлов и артиллерийского вооружения. После капитального ремонта водоизмещение миноносца возросло до 410 тонн. Длина – 64 метра, ширина – 6,4 метра. Четыре котла, две вертикальные паровые машины тройного расширения мощностью 6000 л.с. и два винта обеспечивали скорость хода до 26 узлов. Дальность плавания составляла 1200 миль при 12 узлах. Вооружение: два минных (торпедных. – А.Л.) аппарата диаметром 450 мм, запас самодвижущихся мин (торпед. – А.Л.) – 4 шт., две пушки «Канэ» калибром 75 мм, шесть пулеметов калибром 7,62 мм, 18 якорных мин. Экипаж миноносца – почти семьдесят человек, включая нижних чинов и четырех офицеров, одним из которых был мичман С.Я. Ярыгин.

В кают-компании Сергей Ярыгин познакомился с судовым механиком лейтенантом Александром Александровичем Лиходзиевским, который рассказал мичману, что миноносец с осени прошлого года находится в вооруженном резерве, что прошел ремонт у борта ремонтной мастерской, что командовал им капитан 2 ранга Оскар Оскарович Старк, а Владимир Семенович Головизнин назначен вместо него недавно, что встретил Ярыгина с повязкой вахтенного офицера мичман Владимир Георгиевич Климовский – ротный командир, а теперь он, Ярыгин, будет исполнять должность вахтенного офицера. Механик коротко охарактеризовал старшин, назвав их Ярыгину по имени-отчеству. Так, машинный кондуктор у нас Порфирий Николаевич Вересов, минный кондуктор Иван Дмитриевич Ливашков, артиллерийский кондуктор Иван Семенович Гайдук, боцманмат Иван Парфенов, минный унтер-офицер Аркадий Цикин, минер Андрей Комаров, подшхипер 1 статьи Андрей Матвеев, минно-артиллерийский содержатель 1 статьи Михаил Живогляд, машинный унтерофицер 1 статьи Александр Семак, кочегарный унтерофицер Прокофий Лысенко, артиллерийский унтер-офицер 1 статьи Павел Федоров.

– А матросов, Сергей Яковлевич, узнаете в процессе службы, – улыбнувшись, добавил лейтенант.

Мичман Ярыгин, переодевшись в рабочий китель, поднялся на палубу. У носового орудия трудились матросы во главе с артиллерийским кондуктором Гайдуком. Стоя на палубе миноносца, мичман подумал о том, что вот с этими людьми ему предстоит служить, а возможно и воевать. На миноносцах нет брони, тонкие стальные переборки не защитят ни от вражеских снарядов, ни от вражеских мин, поэтому и служба здесь одна на всех, и смерть, если доведется, одна на всех.

Командир, три офицера, три кондуктора, боцманмат, шесть унтер-офицеров 1-й статьи, баталер 1-й статьи, фельдшер 2-й статьи, писарь, кок и 50 матросов – экипаж. Да, экипаж, ибо без него железо мертво и неподвижно. Этих разных по характеру, темпераменту, знаниям и мыслям людей объединяет одно короткое слово – экипаж.

В Российском Императорском флоте экипажи комплектовались только из русских, белорусов, украинцев, прибалтов и поляков. Инородцев на флот не призывали. Миноносец, такой как «Лейтенант Пущин» – небольшой корабль. Это не линкор. Офицеры и матросы служат на нем рядом, бок о бок. Все на виду. Совместная работа сближает людей, независимо от их звания, происхождения, особенно в море. Море во все времена требовало и требует сильнейшего напряжения человеческих сил.

Повседневная жизнь экипажа миноносца, как в базе, так и в море, складывается из очень простых и обыденных событий: побудка, завтрак, подъем флага, утренняя приборка, корабельные учения, во время которых обслуживаются орудия, минные (торпедные. – А.Л.) аппараты, ремонтируется и отлаживается многочисленное хозяйство боцмана на верхней палубе и, главным образом, обслуживаются сложные механизмы машинной команды, затем обед, послеобеденный сон, запланированные на послеобеденное время работы, ужин и, если позволяла обстановка, увольнение матросов на берег, раздача коек, отбой и дальше сон. И так изо-дня в день…

По воскресеньям, в базе, команда повахтенно посещала церковь, несколько раз матросы ходили в цирк.

В ежедневные обязанности вахтенного начальника на миноносце входит контроль закладки продуктов, согласованный ревизором и утвержденный командиром, в котел при приготовлении пищи. Нужно напомнить, что на кораблях русского императорского флота все чины, от матроса до кондуктора, получали жалованье и жалованье весьма различное. Однако питались нижние чины на корабле все одинаково. Это происходило потому, что часть жалованья, так называемый провиант, выдавался в натуральном эквиваленте. То есть в сутки всем нижним чинам полагалось определенное количество мяса (300 грамм с костями в день), хлеба, круп, овощей, пряностей. Плюс чайное довольствие. Стоимость этого провианта минусовалась из жалованья, а все излишки, которые образовывались и из разницы в жаловании и из дополнительных прибавок (награды, выслуга и прочее) просто копились. Накопить удавалось весьма приличные суммы, потому что к накоплениям плюсовались махорочные (для некурящих) и чарочные деньги (для трезвенников).

В этот день вахтенный мичман С.Я. Ярыгин проконтролировал, чтобы на завтрак команде выдали чай с белым хлебом и сахаром, убедился в том, что на обед были приготовлены щи из мяса, картофеля, капусты кислой, зелени, сметаны, сала говяжьего, муки подправочной с черным хлебом, на ужин – каша рисовая со свиным салом и луком и черный хлеб. Вечерний чай с сахаром. Нужно сказать, что кормили на флоте добротно.

Дважды в неделю – каша с молоком. В субботу – селедка с картофелем, подсолнечным маслом и луком. Вообще это вкусно, горячая картошка, к ней селедка, посыпанная колечками лука, и все заправлено ароматным постным маслом. По воскресеньям суп с вермишелью и компот из фруктов.

Необходимость находиться в постоянной боевой готовности требовала от матросов не только физического здоровья и выносливости, но и заставляла экипаж миноносца тщательно следить за состоянием его механизмов и оружия. Техника нуждалась в систематическом уходе, смазке, чистке, одним словом, неустанной ежедневной заботе. Пока «Лейтенант Пущин» находился на бочке в Южной бухте, матросы, под присмотром боцмана, подкрасили надстройку и борта эсминца.

Мичман Ярыгин втянулся в службу, занимаясь и техникой и людьми миноносца. Обладая внутренней твердостью характера, высокой требовательностью, как к себе, так и к подчиненным ему матросам, Ярыгин постепенно выстроил с командой ровные, не беспокоящие лишней нервотрепкой отношения, но вместе с тем без малейшей тени панибратства. Он никогда не боялся подчиненных. Сергей знал старую флотскую истину – «боязнь подчиненных» – это такая болезнь, которую лечат только отстранением от службы. Такой болезнью он не болел.

До 1 мая 1914 года эскадренный миноносец «Лейтенант Пущин» находился в вооруженном резерве. С 1 мая начались учебные выходы в море, шли постоянные тренировки и отработки учебных задач.

…Мичман Ярыгин нес самостоятельную вахту на ходу, осваивая все то множество новых, дополнительных офицерских обязанностей, которые и формируют корабельного офицера-миноносника. Вечерами в кают-компании «Лейтенанта Пущина», за крепчайшим чаем, именуемом на флоте «адвокат», офицеры обсуждали события и происшествия, случившиеся на бригаде, предстоящие продвижения по службе. О политике старались не говорить, о девушках – пожалуйста…

В воздухе «пахло войной»… Миноносец «Лейтенант Пущин» часто выходил в море, проводя учебные стрельбы и тренируясь в минных постановках.

…И на этот раз открытое море встретило миноносец хорошей волной и северо-западным ветром.

Накануне стрельб мичман Ярыгин практически не спал. Вместе с артиллерийским унтер-офицером Иваном Семеновичем Гайдуком проверял материальную часть орудий и работу механической подачи 75-мм снарядов из погребов к носовому и кормовому орудиям. Инструктировал старшин орудий, с секундомером в руках проверял тренировки орудийных расчетов.

И вот зачетные стрельбы… Ревун резанул тишину. Прозвучал выстрел носового орудия, напористо шибанув всех, стоявших на мостике, ударом воздушной волны и дыма. У носового орудия возилась прислуга, старшина орудия оглянулся на мостик. Первый снаряд пристрелки взметнул воду на перелете за щитом. Ревун и второй залп. Опять воздушная волна и дым. Второй снаряд ударил под левой скулой щита. Щит взят в вилку. Третий снаряд…

– Накрытие! – не удержался от возгласа мичман Ярыгин.

«Лейтенант Пущин» маневрировал. Стреляли практическими снарядами по очереди то носовое орудие, то кормовое. Израсходовали 30 снарядов.

Наконец прозвучала команда: «Дробь», «Орудия «на ноль». Отстрелялись успешно.

На переходе с полигона в базу, ветер стих. Безбрежная даль моря, голубое небо, ровный ход эсминца, успешные стрельбы – все это вызвало хорошее настроение на ходовом мостике и передалось матросам – рулевому, стоявшему за штурвалом, и сигнальщикам, находившимся слева и справа на крыльях мостика.

К вечеру эсминец пришвартовался кормой к Минной стенке в Южной бухте Севастополя. Свободные офицеры убыли на берег. Мичман Ярыгин остался на корабле. Стрельбы вымотали его. Вытянувшись на диване, Сергей чувствовал приятную истому во всем теле, натруженном за день. Кстати всплыла в памяти старая флотская мудрость: «Горизонтальное положение никому не вредно, кроме откупоренной бутылки», – и он заснул…

Редко, но бывали у мичмана Ярыгина и свободные от службы на эсминце «Лейтенант Пущин» минуты. В любое свободное время Сергей спешил в городской аэроклуб. Он серьезно увлекся воздухоплаванием. Его тянуло небо. Небо и море…