Пункт назначения 1990. Шаман

* * *

Вика не ждала. Вика занималась делом. Пока нас не было, она успела накрыть на стол. Глядя на простенькие блюда, я невольно словил приступ ностальгии. Так частенько мы с ребятами ели в девяностые. Да, что греха таить, позже я иногда тоже баловал себя подобным.

На щербатой тарелке лежали бутерброды — размятая сайра на черном хлебе, украшенная сверху майонезом и фитюлькой укропа.

Вика перехватила мой взгляд и смутилась.

— Я больше ничего не нашла, — поспешила объясниться она. — В холодильнике еще яйца были. Вот…

На электрической плитке в ковшике действительно булькали четыре яйца. Вика продолжила:

— А еще я чай заварила со смородиновым листом. И там, — она махнула на окно, — нарвала зеленушки.

Рядом с бутербродами, в эмалированной миске лежали перья лука и укроп.

— Если бы картошка росла, я бы копнула маленько, — девушка развела руками, — но здесь ничего такого нет.

— Картошечка? — Воланчик встрепенулся и ринулся к выходу, бормоча на ходу: — Совсем забыл!

Почти сразу он вернулся обратно и обрадовал нас восклицанием:

— Я ж тут вам харчи привез!

За собой он действительно волок мешок, заполненный до половины чем-то округлым.

— Вот и картошечка! — Парень оставил свою поклажи по середине и без того тесной кухни. Распрямился, картинно смахнул не существующий пот: — Принимай, хозяюшка.

Вика довольно заулыбалась.

— Босс, — он подмигнул мне, — поднимай свой начальственный зад, пойдем, принесем остальное.

Я был совсем не против. Машина Влада стояла за забором. Не впритык к калитке, чуть дальше. Обычная шестерка — шаха. Остальным провиантом оказались большой, килограммов на пять, целофановый пакет с развесными макаронами, три кирпичика серого хлеба и коробка тушенки.

Последнюю пришлось нести мне. От коробки шел запах, удивительной знакомый, технический. Сгрузив ее на пол у порога, я не сдержался и открыл крышку. Так и знал! Я не сдержал улыбки. Банки были щедро обмазаны солидолом и проложены газетами. Такое я не встречал уже давно.

Воланчик важно пояснил:

— Чтобы ржа не поела. Надежное средство. Только счищать зае…

Он осекся, глянул на Вику, невинно улыбнулся и переобулся на ходу:

— Очень сложно счищать, короче.

Вика снова прыснула. Я покачал головой и, пока она не видела постучал себя согнутым пальцем по лбу. Воланчик сделал вид, что не заметил. Его такой ерундой было не пронять.

— Там еще гречки чутка, — принялся перечислять он, — зеленый горошек и банка компота из ананасов.

Воланчик шумно сглотнул и похвалился:

— Сам есть не стал, привез вам. Девушкам оно нужнее.

Викины глаза зажглись восторгом. На Воланчика она смотрела, как на божество. А я пытался вспомнить, когда сам впервые попробовал ананасовый компот. По всему выходило, что как раз в начале девяностых.

Воланчик ненадолго замолк, пошкрябал в затылке и сказал, на этот раз неуверенно:

— Мне там в нагрузку еще две какие-то здоровенные банки сунули, но я такого не знаю. Не понравится, спустите в нужник.

Во мне затеплилась надежда. В здоровенных жестяных банках иногда привозили маслины. А я их нежно любил.

— Прямоугольные? — спросил я. — С картинками?

Воланчик вытаращился на меня с обожанием.

— Ты как угадал?

Я гордо подбоченился, распрямил плечи. Выдал с притворной важностью:

— Как-как! Шаман я или нет? Мне положено.

Вика задорно рассмеялась. Мы держались недолго и скоро присоединились к ней. Атмосфера сразу стала теплой, доверительной, дружеской.

— А что там? — спросила девчонка, отсмеявшись.

— Маслины, — ответил. — Или оливки.

— Во-во! — Подтвердил Воланчик. — Они. Гадость, говорят, жуткая.

— Сам ты гадость.

Я хотел продолжить, но вспомнил, как сам пробовал маслины в первый раз. Как кривился, как плевался. А потому усмехнулся и спросил:

— Где там твоя гадость? В багажнике?

— Ага, — Воланчик важно кивнул.

Я протянул руку.

— Давай ключи, я принесу.