Красная туфелька

Родители в растерянности шли следом за ними. Дюран запрыгнула на переднее сидение «мерседеса — бенца» и нетерпеливо ждала, когда Шмидт сядет за руль. Мужчина махнул на прощание рукой пожилой паре.

— Господин Юрген, мы согласны! — неожиданно заявил отец.

— Поехали, уже! — торопила его баронесса. Машина затарахтела, выплеснула порцию сизого дыма из выхлопной трубы и сорвалась с места. Дождавшись, когда родители исчезнут из вида, Дюран набросилась на водителя.

— Ты, что себе позволяешь? Выставил меня как полную дуру! К чему весь этот цирк? Они грешным делом подумали, что я беременна от тебя.

— Был бы только рад. Я люблю детей, — спокойно ответил Юрген.

— Ты, ты…, - она не знала, что и сказать.

— Кретин? — подсказал вариант мужчина.

— Хуже. Идиот!

— Называй меня, как хочешь, но твои родители не были против.

— А я? Ты у меня спрашивал? — психовала Селина.

— Я и спрашиваю, пойдешь за меня? — не отрывая взгляда от дороги, спросил Шмидт.

— Ну, ты…, - она вытерла пот, выступивший на лбу.

— А где ухаживания? Поцелуи? Жаркие признания? — уже более весело отнеслась девушка к этой комической ситуации.

— От поцелуев и жарких признаний не отказываюсь. Можем приступить хоть сейчас. Ухаживания по мере возможности, — игриво произнес мужчина.

— Смотри за дорогой, герой любовник! Ты всех женщин так добиваешься? Все он уже распланировал. Ухаживания в перерыве между полетами, поцелуи после ужина, а ребенка, когда делать будешь?

— Ты извини, что так спонтанно получилось, — с серьезной миной на лице начал разговор Юрген.

— Такой возможности увидеть твоих родителей в ближайшее время не предвиделось бы, а их мнение для меня важно.

— Хватит издеваться, — попросила Дюран.

— Никто над тобой не издевается. Я тебя действительно люблю.

— И когда ты это понял? — теперь она подтрунивала над спутником.

— Как только увидел тебя. Не скрою, в моей жизни были женщины, но ни с одной я не хотел связывать свою жизнь. Так мимолетное увлечение. С тобой все по-другому.

— Ты так говоришь, потому что фаталист и больше веришь в смерть, чем в жизнь. Я поняла тебя. У тебя принцип «все и сейчас», ведь так? Увидел смазливую девчонку и захотел ее, а что будет завтра, ведь не думал? Сделаешь мне ребеночка и бросишь? Ты ведь подневольный. Куда направят, туда и полетишь. А как же я? Люфтваффе за собой жен и детей не таскает. Мне как быть? Сидеть с родителями и показывать сыну пальцем в небо и говорить, что оттуда должен прилететь наш папка?

— Это хорошо, что ты заговорила о сыне, — улыбнулся Юрген.

— Иди ты, к черту, со своими шуточками. А если тебя убьют? — рассматривала и такой вариант Дюран.

— А тебя? — в свою очередь спросил мужчина.

— Могут и меня. Поэтому я и не кручу романов.

— Значит, нет? — сделал вывод обер-лейтенант.

— Я подумаю, — уклончиво ответила баронесса.

Шурша колесами, их мерседес мчался навстречу судьбе. Любовь никто не отменял, только вот война, вносила свои коррективы. До высадки англо-американских войск в Сицилии оставалось совсем мало времени, а от Сицилии до Сандалора, было рукой подать.

Своих симпатий к девушке Юрген больше не скрывал и старался при любой возможности оказать ей знаки внимания. Такие открытые ухаживания многим не нравились, в том числе и с немецкой стороны. Однажды, когда она с механиком копалась у самолета, к ним подошел друг Шмидта Вальтер.

— Можно тебя на минутку, — отозвал он в сторону баронессу.

— Это конечно не мое дело, но хотелось бы тебя предупредить, — начал разговор Шульц.

— И о чем? — высоко подняла подбородок девица, ожидая услышать какую-нибудь гадость.

— Нам всем импонирует твоя открытость и храбрость, и все мы хотим тебе только добра, — начал разговор летчик.

— Кто это мы? — хотела уточнить Дюран.

— Немцы понятное дело. В тебе ведь тоже течет частица немецкой крови? — зашел издалека фельдфебель.

— Да, я фольксдойче. Не чистокровная немка и что из этого?

— Сейчас мы не об этом. Мне бы не хотелось видеть еще одну несчастную девушку с разбитым сердцем.

— Вальтер, говорите прямо, — попросила она.

— Если прямо, то открою вам маленький секрет, у Юргена в Германии есть невеста. Они давно встречались и если бы не война, то стали супружеской парой. Барбара до сих пор пишет ему нежные письма, — открыл тайну фельдфебель.

— И зачем вы мне это говорите? Юрген ведь ваш друг? — не понимала Селина мотивов Шульца.

— Вот именно, что друг и я ему хочу только добра. Он морочит голову Барбаре. Вам и еще не одной девице. Пора на ком-то остановиться, — высказал свое мнение Вальтер.

— Вы считаете, что Барбара достойней, чем я? — зло спросила Дюран.

— Она берлинка, как и Юрген. Его родители одобрили этот выбор, если бы были живы. Мне будет жаль, если он просто использует вас. Нас в любое время могут перебросить в Германию и что тогда? Забрать вас он не сможет, и вы не сможете покинуть Сандалор.

В его словах была доля правды. А ведь о Барбаре, Шмидт ничего не говорил. Почему? Готовит запасной аэродром?

— Я поняла вас фельдфебель. Вы настоящий друг, который заботится не только о товарище, а еще и о чистоте нации.

— В первую очередь, я заботился о вас, — не оценил Шульц ее иронии.

— Я так и поняла. Извините, мы тут заняты, — не захотела она продолжать беседу.

Могут же люди, одним словом уничтожить все светлое в душе? А еще другом назывался!

Юрген после полетов поджидал ее возле казармы. Как обычно в его руке был букетик полевых цветов. Дюран порой даже задумывалась, кому больше нравятся полевые цветы, ей или Юргену? Он с улыбочкой на лице протянул букетик. Девушка не взяла его. В глазах мужчины промелькнуло удивление.

— Оставь их для Барбары! — холодно ответила Селина.

— Какой Барбары? — попытался состроить невинное личико офицер.

— Не делай из меня дуру. Для своей берлинской Барбары. Ты ведь собирался на ней жениться? Тогда зачем весь этот концерт с родителями? Мог ведь просто вскружить мне голову, как ты неоднократно делал с другими девицами и затащить в постель. Поигрался бы и бросил. Зачем было родителей сюда впутывать? Или так слаще? — жестоко выговаривала она своему ухажеру.

Он опустил руку с цветами.

— Барбара это прошлое. Я же говорил, что у меня были женщины, но полюбил я тебя одну, — попытался оправдаться Шмидт.

— Поэтому и обещал Барбаре жениться? — не верила ему Дюран.

— Обещать, не значит жениться, — тихо ответил он.

— Я так и поняла, — сделала собственные выводы баронесса.

— Не хочу тебя больше видеть. Не приходи, — развернулась Дюран и пошла в казарму. Обер-лейтенант посмотрел на голубенькие цветочки и швырнул их в сторону. Твердой походкой Юрген направился на поиски своего друга. Только от него могла произойти утечка информации о Барбаре. По суровому выражению лица обер-лейтенанта, Вальтер сразу же понял, о ком пойдет речь.

— Зачем ты это сделал? — без всяких предисловий начал разговор Шмидт.

— Кто тебя просил?

— Юрген, я твой друг и должен был остановить это безумство. Ты свихнулся на девках. Одно дело шляться по борделям, а другое разводить шашни на службе. Ты стал привлекать к себе слишком много внимания, — спокойно ответил Шульц.

— С каких пор ты стал заботиться о моем моральном облике?

— Ты офицер люфтваффе и должен сохранять лицо. Кто эта девица? Полукровка! Барбара настоящая немка. Она родит тебе чистокровных немцев и станет образцовой женой. Твои дети не будут говорить по-французски и никто, не посмеет ткнуть в них пальцем из-за происхождения. На стороне можешь крутить романы с кем угодно, но когда дело доходит до бракосочетания, то стоит хорошенько подумать.

— Ты заговорил как доктор Гебельс. Не хочешь замерить череп моей подружки? Может она не вписывается в критерии немецкой расы? У нее отец из Восточной Пруссии. Она такая же немка, как и мы с тобой, — повысил голос на друга обер-лейтенант.

— Не скажи. Кто ее мать? — не соглашался Шульц.

— Какая тебе разница? Они сандалорцы, а Сандалор союзник Третьего Рейха.

— Майору Отто Шнайдеру тоже не нравится твой роман. Он не хотел бы, чтобы тобой занялись соответствующие органы. Ни к чему в эскадрилье разводить любовные романы с сандалорцами.

— Вон вы как переживаете? Когда эта сандалорка валит англичан и американцев в угоду Рейху, это всех устраивает, и никто не задается вопросом, а кто у нее родители? А когда она ответила взаимностью на чувства офицера люфтваффе, то сразу же вспомнили о морали и расовой принадлежности. Тебе не кажется Вальтер, что это двойные стандарты?

— Она воюет с англо-американцами не потому, что нежно любит Третий Рейх, а потому, что служит сандалорскому королю, а он наш союзник, — привел свой аргумент фельдфебель.

— Значит, теперь мне надо держать отчет, перед тобой и майором с кем я сплю и что говорю? — нервничал Шмидт.

— Насчет разговоров не мне тебя учить, а вот о своем моральном уровне стоит призадуматься, пока не поздно, — посоветовал Вальтер.

— А то, что? Напишешь кляузу в гестапо? Пусть меня за моральное разложение отправят в окопы. Ты, тогда станешь сбивать «мустангов» или прикажешь майору сесть за штурвал?

У Шульца нервно дернулся глаз.

— Не перегибай палку. Никто на тебя доносить не собирается. Просто убавь обороты, чтобы поменьше о тебе говорили. Добряков у нас всегда хватало. Ты на хорошем счету у гера майора, и он не хочет терять такого летчика по глупости, — дал еще один совет фельдфебель.

— Значит для вас любовь — это глупость? Сбивать самолеты — противника-это долг, а любить женщину глупость! Я понял вас фельдфебель Шульц, — официально произнес Юрген.

— Я думаю, теперь наши взаимоотношения не будут выходить за рамки должностных инструкций, Хайль Гитлер! — отчеканил Шмидт. Вальтер щелкнул каблуками и выбросил вперед правую руку.

— Хайль Гитлер!