Велетская слава

Бравалле

Белесый туман поднимался из глубоко вдававшегося в сушу залива, расползаясь по обширной равнине, окруженной густыми лесами. У берега скалились клыками драконов бесчисленные корабли – собранный здесь флот был столь велик, что почти скрывал водную гладь, застилая залив от берега до берега.

Сойдя с кораблей, выстраивалось войско конунга Сигфреда – словно исполинское чудовище блещущее сталью кольчуг и шлемов, оскалившееся клыками мечей и копий, укрывшееся стеной щитов из липы, окаймленных железом. Правым флангом войска командовал Старкад из Хеорота – звероподобный великан в тяжелой чешуйчатой кольчуге, доходящей до колен и черном шлеме с козлиными рогами. Это, а также заросшее бородой лицо, придавало ярлу особо грозный вид, еще больше усиливавшийся от хмурого взгляда близко посаженных темно-серых глаз. С пояса Старкада свисал длинный меч, но в руках, укрытых рукавицами из дубленой волчьей шкуры, с пришитыми к ней железными пластинами, ярл держал большую секиру. Ее набалдашник венчал отполированный кусок янтаря, с застывшей внутри него диковинной тварью, напоминающей огромного паука. Плечи ярла прикрывал синий плащ с изображением уродливой великанши – матери знаменитого чудовища Гренделя. Подобная же тварь скалилась и со стяга, трепетавшего над хирдманнами Старкада –так свирепый воитель нагонял еще больше страху на врагов, словно наглядно подтверждая тот слух, что ярл Хеорота сам имел в роду йотунов. Рядом с ярлом Хеорота, вместе со своими воинами, стояли Хакон Рыжий, из Уппокры,Эйль Одноглазый, Стур Могучий, Торульф Толстый, Тенгиль Высокий, Бирвиль Бледный и многие другие – грозные воители, долгие годы, нагонявшие страх на Варяжское и Северное моря. Тут же стояли и норвежцы - Торкель Упрямый, Герд Радостный, Сивард Свиноголовый, Эрик Сказитель, Эрлингар Змей. Левый фланг Сигфред отдал своему сыну Годфреду: под его началом стоял Виндар Златовласый со своими химмерландцами, под стягом с кимврским быком. Здесь же находились и саксы, возглавляемые вождями Трондаром Большеносым и Рокаром Чёрным, фризы вместе со слывшим колдуном герцогом Юббе – высоким, темноволосым мужчиной, с зелеными, как у кошки глазами. Рядом с ним стоял Орм Англ, возглавлявший выходцев из Мерсиии Нортумбрии, изгнанных за верность старым богам. Сам же Сигфред восседал на черном коне, возглавляя центр войска, где помимо собственно данов, также стояли норвежские ярлы и Люб, сын Драговита, возглавлявший велетский отряд, под кроваво-красным знаменем Сварожича – один из немногих конных отрядов, в преимущественно пешем войске. Как и все, молодой княжич нетерпеливо всматривался в затянутый туманом лес, предвкушая битву с конунгом гаутов.

И тот не заставил себя долго ждать: вот туман впереди заколебался, расплываясь тающими клубами и вдруг из них выступили закованные в сталь воины. Их собралось еще больше, чем у Сигфреда – не только гауты и свеи, но и норвежцы, венды, курши, ливы, эсты. Когда войско приблизилось, Люб с изумлением отметил, что правым флангом Харальда командует женщина – конная воительница, в кольчуге и остроконечном шлеме, из-под которого выбивались пряди темно-русых волос. С пояса ее свисал длинный меч, с набалдашником, увенчанным драгоценным камнем, из-за спины торчала рукоять боевого топора. Ее окружали такие же вооруженные девы - молодые, ладно сложенные женщины, вооруженные мечами, копьями и луками. Что-то в их виде напомнило Любу вендов или сорбов. Левым же флангом командовал венд Якун Резаная Щека – бородатое лицо этого выходца из Поморья украшал большой шрам, подаривший ему прозвище.

Сам же конунг гаутов возглавлял центр, возвышаясь на колеснице, запряженной двумя яростными конями. Харальд оказался высоким широкоплечим стариком, с окладистой седой бородой, заплетенной в несколько кос, и гривой седых волос, ниспадавших из-под шлема в виде головы вепря. С ног до головы облаченный в чешуйчатый доспех, Харальд легко, будто прутик, держал в руке длинный меч, грозно потрясая им в сторону врагов. Еще один меч свисал с его пояса, в отделанных золотом ножнах. Рядом с конунгом на колеснице стоял еще некий человек в синем плаще с капюшоном – Люб уже знал, что это Бруни, таинственный слуга Харальда. Именно он, по слухам, внушил конунгу мысль, потребовать завышенную дань с Сигфреда и он же всячески подогревал в старом конунге стремление к войне. Рядом с колесницей неторопливо вышагивал черный конь, на котором ехал молодой стройный всадник, держащий в руке черное знамя с вороном - только красным, а не белым, как на флагах Сигфреда. Приглядевшись, Люб с удивлением понял, что это еще одна женщина – молодая и, похоже, довольно красивая.

Сигфред тронул поводья коня и выехал перед своим войском.

- Харальд конунг, под старость, видать, лишился не только ума, но и зрения, - громко крикнул он, - иначе бы он никогда не вышел сюда со своим сбродом, увидев, сколько прославленных воителей собралось под мое знамя! Воистину безумным стал конунг Харальд, когда возжелал мое добро – а значит и всех вас, кого этот старик думает обобрать до нитки. Не за Сигфреда сражаетесь вы сегодня, но за свою свободу, свои дома и скот, жен и детей, тогда как Харальд начал эту войну движимый одной лишь жадностью, безрассудством и высокомерием. Его воинство кажется грозным, но в нем мы видим мало гаутов и свеев, в основном слабые и дикие народы. И еще женщины – смотрите, одна девка даже несет его знамя! Я уже не знаю – кого вернее именовать женовидным мужем, Локи или конунга Харальда!

Громкий хохот, пронесшийся по всему войску, стал ему ответом.

- Не стыдно ли нам, данам и прочим сынам Запада, будет бояться войска, что больше похоже на толпу разного сброда, чем на строй могучих воинов! Не следует ли нам отнестись к нему лишь с презрением?

-Да!- ответ войска был похож скорей на громогласный рык, чем на человеческие крики. В этот момент, войско гаутов расступилось – и конунг Харальд выехал вперед на своей колеснице. За ним двинулось еще несколько воинов, в том числе и дева-знаменосец. Вблизи она показалась Любу дивной красавицей: чистая белая кожа, благородные черты лица, алые губы. Но в ее серых глазах читалось не больше теплоты, чем в стали клинка.

Не доехав совсем чуть-чуть до воинства Сигфреда, колесница остановилась.

- Неблагодарный!- несмотря на возраст, голос Харальда не утратил былой мощи, - так ты платишь мне за все, что я сделал для тебя!Тот, кому королевство досталось в подарок, сам идёт на войной на своего благодетеля! Сигфред, ты нидинг, клятвопреступник: в тебе нет ни жалости к старику, ни уважения к родному дяде; потакание собственным похотям для тебя важнее любых уз родства и памяти о всех благодеяниях. Вспомни, что гауты никогда не подчинялись врагу, но сами всегда правили народами - и так будет и впредь! Сам Один лишил тебя разума, что ты явился сюда - мои воины не допустят, чтобы честь и слава гаутов были погублены высокомерием некогда подвластного нам племени. Ни тебе, ни кому-то иному, не дано отдать у меня под старость державу, что я создал в молодости!

-Ты слишком много говоришь, безумный старик! – в тон ему ответил Сигфред, - словами не выигрываются битвы. Пусть же сойдутся наши воины – и мы проверим, кому из нас Один предрек победу, а кому – пир в Вальхалле!

-Мы узнаем об этом очень скоро! – презрительно бросил Харальд и развернул колесницу. Вслед за ним умчались и сопровождавшие его воины, в том числе и прекрасная знаменосица, сопровождаемая вожделенным взглядом Люба. Будет обидно, если столь прекрасная дева падет нынче на поле боя, но что поделаешь – женщина, выбравшая путь девы щита, не должна рассчитывать на снисхождение более, чем мужчины.

С обеих сторон раздался рев боевых рогов и оба войска, бряцая сталью, покатились вперед. Небо потемнело от множества копий, стрел и камней, пущенных из пращи, взлетевших единовременно, прежде чем обрушиться на врага. Лучники гаутов столь искусно находили малейшую брешь в доспехах врага, так что со стороны могло показаться, что их стрелы пробивали щиты, кольчуги и шлемы так, словно тела воинов Сигфреда прикрывали не доспехи, а обычная ткань. На щеку Люба плеснуло алой влагой и сразу несколько воинов рядом с ним, рухнули наземь, утыканные стрелами. В уши ударил крик бешеной ярости и лишь два удара сердца спустя Люб осознал, что это кричит он, погружаясь в кровавое безумие битвы. В следующий миг оба войска с лязгом и грохотом столкнулись друг с другом.

На миг Любу показалось, что само небо упало на землю, провалились поля и леса, всё смешалось и вернулся древний хаос. Божественное и земное слились воедино в одном яростном вихре, и всё это понеслось навстречу собственной гибели. Всё вокруг наполнилось невыносимым скрежетом и лязгом оружия. Казалось, что клубящийся вокруг туман окрасился паром льющейся из ран крови. Ворвавшийся в гущу врагов Люб сходу отбил удар какого-то свея, пытавшегося ударить его мечом и ответным ударом снес врагу голову. В тот же миг конь под ним отчаянно заржал, вставая на дыбы и валясь на бок. Люб едва успел соскочить и тут же увидел, что в груди верного скакуна торчит древко копья, погрузившегося почти наполовину. Конь издал почти человеческий жалобный вскрик, из его пасти хлынула алая пена и несчастное животное забилось в предсмертных судорогах.

Любу некогда было скорбеть по верному другу – на него уже летел могучий гаут,ревевший как бешеный бык, размахивая боевым молотом. В последний момент лют успел отпрянуть, так что удар, могущий размозжить ему череп, пришелся вскользь по шлему. Однако и от этого ослабленного удара мало ему не показалось – перед глазами поплыли красные круги, все вокруг закружилось, так что молодой славянин с трудом удержался на ногах. Ожесточенная схватка словно замедлилась в несколько раз – будто во сне молодой велет смотрел, как хохочущий воин вскидывает молот для второго, на этот раз уже смертельного удара. Однако сделать его он не успел – молнией блеснула серо-синяя сталь и тело гаута, вместе с доспехами и шлемом, расселось на две окровавленные половины. Старкад, словно и не заметив, что только что спас княжичу жизнь, двинулся дальше, прорубаясь сквозь воинов Харальда словно косарь сквозь густую траву. Ни щит, ни шлем не выдерживали его страшных ударов. За ним следом шли воины Хеорота, рубившие врагов и ревевшие словно тысяча троллей. Гауты, свеи, курши, венды - все они узнавали, что такое страх, при виде исполина в рогатом шлеме, казавшегося предводителем всех великанских орд Йотунхейма. Его кольчуга была пробита в нескольких местах, но Старкад, обуянный яростью берсерка, даже не замечал ран, идя вперед, неумолимый словно горная лавина. С не меньшей яростью сражались и иные воины Сигфреда – Люб видел, как с безумным хохотом бился Виндар, золотая грива которого была перемазана в крови, пока он рубил направо и налево. Рядом с ним рубился фриз Уббо, ринувшийся в самую гущу свеев, разя их мечом и коля копьём. Его слава колдуна шла впереди него - многие свевы и гауты были готовы обратиться в бегство перед этим, казавшимся неуязвимым воином. Лишь трое самых верных ярлов Харальда,- Хагдер, Рольдер и Гретир, - рискнули сразиться с непобедимым фризом. Воспользовавшись тем, что рядом с ним на миг образовалось свободное пространство, - когда остальные воины отхлынули от Уббо, оставляя под его ногами лишь окровавленные трупы, - трое ярлов принялись стрелять в него из луков. Уббо был пронзён множеством стрел, но даже сейчас никто так и не осмелился вступить в рукопашный бой с воином, продолжавшего остервенело махать топором. В его груди торчало уже с дюжину стрел, прежде чем силы его оставили и он, словно подрубленное дерево, рухнул на землю.