Ближний круг российских императоров

Опасное наследство

«Враг человеку – домашние его», – эта максима верна не для каждой семьи. Но положение в семье Романовых в конце XVII в. она описывала практически идеально. Вспомним слова, которые Екатерина II приписала царю Михаилу – родоначальнику династии и деду Петра I: «Мне кажется, мой сын, что все раздоры, случившиеся в Вашей семье, произошли оттого, что после смерти Вашей первой супруги, имея дом, переполненный большим детьми, вы женились вторично». О чем идет речь?

В первый раз Алексей Михайлович женился на Марии Ильиничне Милославской. Брак был счастливый; Алексей Михайлович нежно любил свою жену. Когда впоследствии она забеременела, царь просил митрополита Никона молиться, чтобы ее «разнес Бог с ребеночком», и выражался в своем письме такими словами: «А какой грех станетца, и мне, ей-ей, пропасть с кручины; Бога ради, моли за нее».

Алексей, вошедший в историю с титулом Тишайший, – весьма деятельный царь, он не только успешно ходил в военные походы, как это и полагалось государю, но делал нечто, чего до него не делал ни один русский царь – при нем начала издаваться первая русская газета «Куранты». Зарождалась эта газета в Посольском приказе и должна была ставить царя и боярскую думу в известность о событиях за рубежом. Для этого поступающие в Посольский приказ зарубежные газеты, журналы и ведомости переводились на русский язык, затем из них отбирались важнейшие материалы и составляли, как сказали бы сейчас «дайджест», дополняя сведениями из писем русских людей, находящихся за рубежом, и отчетов послов.

Да, именно так. Еще до Петра русские цари пристально следили за Европой и не стеснялись при случае перенять все, что считали полезным. Например, Алексей основал в Москве Немецкую слободу – поселение, как сказали бы сейчас, «иностранных специалистов». Позже его сын будет проводить в этой слободе немало времени и почерпнет немало идей. А пока царица Мария Милославская что ни год, рожала царю то сына, то дочь, пока не умерла от родовой горячки в 1669 г. Через два года Алексей Михайлович женился на молодой и веселой боярской дочери Наталье Нарышкиной.

Алексей Тишайший

Наталья Нарышкина получила необычное для своего времени воспитание. Если среди мужчин высшего сословия подражать европейцам уже не что-то из ряда вон выходящее, то для женщин – это еще редкость. Тем не менее, Наталья выросла в доме друга царя – боярина Артамона Матвеева, большого любителя наук. Свои палаты он обставил на западный манер, а его жена – шотландка Мария Гамильтон, дочь роялиста, покинувшего Британию после казни короля Карла I, завела в доме европейские порядки. Кстати, узнав о казни Карла, Алексей сразу выслал из России всех британских торговцев, выразив свое возмущение, а заодно освободив рынок для русских купцов.

Мария Гамильтон – настоящая светская дама, умевшая бывать в обществе и вести просвещенные беседы с гостями мужа. В том же духе она воспитывала свою приемную дочь.

Вероятно, Алексей Михайлович не смог устоять против столь редкого на Руси удовольствия: беседы с умной изящной девушкой, державшейся одновременно скромно и непринужденно. Он выбрал ее себе в жены из 70 невест, прибывших по традиции на царские смотрины. «Нынешняя царица Наталья хотя отечественные обычаи сохраняет ненарушимо, однако ж будучи одарена сильным умом и характером возвышенным не стесняет себя мелочами и ведет жизнь несколько свободнее и веселее. Мы два раза видели ее в Москве, когда она была еще девицею. Это женщина в самых цветущих летах… лице имеет приятное… чело высокое… голос звонкий и приятный и манеры самые грациозные», – пишет о Нарышкиной Якоб Рейтенфельс.

«Свобода и веселье» молодой царицы удивляли иностранцев и вызывали недовольные толки у соотечественников. В начале своей жизни Алексей Михайлович – очень серьезный и набожный юноша. На их свадьбе с Марией Милославской даже не было скоморохов, хотя обычай предписывал их участие в торжествах. Теперь же с молодой царицей он катался по столице в карете с незанавешенными окнами, что шокировало москвичей.

Н.К. Нарышкина

Правда, молодой царице тут же «дали окорот». Якоб Рейтенфельс приводит такой случай: «Русские так привыкли к скромному образу жизни своих государынь, что когда нынешняя царица (Наталья Кирилловна Нарышкина), проезжая первый раз посреди народа, только открыла окно кареты, они не могли надивиться такому смелому поступку. Впрочем, когда ей объяснили это, она с примерным благоразумием охотно уступила мнению народа, освященному древностью».

Наталья Кирилловна старалась соблюдать все установления, но Алексею хотелось удивить и порадовать ее. И он задумал небывалую прежде потеху – театральное действо. Поскольку он был благоразумным царем, то советовался со своими боярами, стоит ли вводить на Руси этот иноземный обычай. Ему ответили, что подобные представления случались при дворе византийских императоров, и что при дворах европейских государей – тоже принято. Этот замечательный ответ дает нам понять, что дело не в Наталье Кирилловне – за последние годы Россия, пусть медленно, но уверенно поворачивалась к Европе лицом, пытаясь сохранить свои, присущие только ей черты.

Пьеса «Эсфирь», или «Артаксерксово действо», стала личным посланием царя к царице, посланием, поднесенным с безупречной галантностью. Ее ставили в летней резиденции царской семьи – подмосковном селе Преображенское. Автор пьесы и режиссер лютеранский пастор Иоганн Готфрид Грегори, проживавший тогда в Москве. Он собрал 64 подростков – детей служилых и торговых иноземцев и обучил их театральной науке. Пьеса была рассчитана на 10 часов игры, но царь смотрел ее, не сходя с места и не мудрено – некоторые монологи пьесы звучали как страстное признание в любви Наталье, которое в реальной жизни было неуместно для его царственной особы:

О живота моего утешениеИ сердца моего услождение!Скорь бо в грудех моих пребывает,Зане сила ми оскудевает,Яко же сердце мое желает изъявити,Како тя души моего сердца имам любити!

В следующем, 1673 г., Грегори поставил второй спектакль и тоже на библейский сюжет «Комедия из книги Иудифь», или «Олоферново действо». Под его легким пером история суровой патриотки Юдифи, казнившей вражеского полководца Олоферна, превратилась также в историю любви. Олоферн говорил Юдифи: «Не зрише ли, прекрасная богиня, яко сила красоты твоея мя уже отчасти преодолевает? Смотрю на тя, но уже и видети не могу. Хощу же говорити, но языком больши прорещи не могу. Хощу, хощу, но не могу же, не тако от вина, яко от силы красоты твоея низпадаю!»

Два старших сына царя умерли еще при его жизни. Первенец – младенцем, второй – уже представленный народу как наследник – 15-летним. Наталья Кирилловна успела родить царю трех детей: сына Петра – крепкого, живого и сообразительного мальчика, дочь, названную по имени матери Натальей, и еще одну дочь – Феодору, но малышка умерла через год.

В день кончины царя, старшему сыну Федору исполнилось 15 лет, второму сыну, Иоанну – 10, а Петру всего 4 года.

Вопрос наследования решился просто: Федора провозгласили царем. Вдовая царица с малолетними детьми осталась жить во дворце на женской половине вместе с царевнами: 29-летней Евдокией, 24-летней Марфой, 19-летней Софьей, 18-летней Екатериной, 16-летней Марией и 14-летней Феодосией.

Вокруг царевен начала формироваться некая политическая партия, враждебная царице. Николая Иванович Костомаров пишет: «Шестеро сестер нового государя ненавидели мачеху Наталью Кирилловну; с ними заодно были и тетки, старые девы, дочери царя Михаила; около них естественно собрался кружок бояр; ненависть к Наталье Кирилловне распространялась на родственников и на сторонников последней. Прежде всех и более всех должен был потерпеть Артамон Сергеевич Матвеев как воспитатель царицы Натальи и самый сильный человек в последние годы прошлого царствования».

Федор Алексеевич начал масштабную перестройку Московского Кремля и Москвы в целом. При этом особый упор делался на строительстве светских зданий, почти 10 000 из них были каменными. Кредиты на их строительство Федор щедро раздавал из государственной казны, также созданы новые противопожарные службы. По приказу царя в Кремле разбили новые висячие сады.

Легенда гласит, что Федор хотел отселить Наталью Нарышкину с детьми подальше от царского дворца. Когда же она наотрез отказалась, он не стал спорить, а… перенес сам дворец. Так это было не самом деле, или нет, но ясно одно, что Федору не за что любить «партию Нарышкиных», хотя к вдове своего отца и к ее детям он относился с неизменным уважением, заботился о них, как и подобало главе семьи. Так, для маленького Петра он приказал сделать специальную палату для игр, в которой были лошадки, барабаны, солдатики, пушки и походные шатры. Он же приказал собрать для Петра «потешную ватагу».

В те годы царевна Софья находилась рядом с братом. Забота о больном, к которому она была искренне привязана, помогала ей выйти из своих покоев и участвовать в обсуждении политики, в заседаниях боярской думы хотя бы только в качестве слушательницы. А слушала она, как показало будущее, очень внимательно. Вероятно, она оценила разумную рачительность брата и сделала свои выводы. К ней начинают обращаться с просьбами: донести до царя ту или иную челобитную, она словно выходит из «зоны невидимости», в которой должны были пребывать русские царевны.

Править Федору довелось всего шесть лет. За столь короткий срок Федор сделал поразительно много. Кроме того, за это время он успел жениться, и жена родила ему сына Илью. Федору удалось то, что не удалось его отцу и деду: он женился по любви – Аграфена Грушецкая, наполовину полячка, не принадлежала к знатному роду. Бояре, не желавшие этого брака, клеветали на нее и обвиняли в распутстве, но в отличие от Михаила и Алексея, Федор сумел настоять на своем.

В тот год, что он прожил с женой во дворце, были заведены новые порядки: на пиры не пускали гостей в длиннополых кафтанах, царь считал, что они напоминают женские платья, и предпочитал одежду на польский манер и польские шапки, оставлявшие волосы открытыми. Бороды при Федоре не рубили насильно, а брили, повинуясь диктату новой моды. Но через год молодая царица умерла в родах, а через десять дней скончался и младенец.

Уже тяжелобольного Федора спешно женили, детей во втором браке у него не было. Когда он скончался, так и не оставив наследника, стало понятно, что Россию ожидает новая кровопролитная битва за власть.

В этой борьбе у Милославских был, как сказали бы шахматисты, «выигрыш темпа» – следующий по старшинству сын Алексея Михайловича – Иоанн, которому уже пятнадцать лет, т. е. вполне легитимный возраст для коронации. Михаил в свое время был не старше, когда взошел на трон.

Но у Нарышкиных «выигрыш качества»: Иоанн болезненный, как его старший брат, а по слухам, еще и слаб умом, тогда, как Петр – крепкий, смышленый и живой мальчик. И Нарышкиным удается «провести свою пешку в ферзи», т. е. короновать своего ставленника – 10-летнего Петра.