Криштиану Роналду

5. Криштиану Роналду – 3

Переходу из «Андориньи» в «Насьональ» я поначалу не очень-то радовался. Было жалко расставаться с ребятами, к которым я уже успел не только привыкнуть, но и сдружиться с ними. У нас была команда. Команда в прямом смысле этого слова. И я занимал в ней ведущее место. Были опасения – а смогу ли я стать лидером в команде «Насьональ». К тому времени я уже почувствовал вкус лидерства. Мне нравилось быть лучшим, нравилось, когда мной восхищаются. Ничего плохого я в этом не видел и не вижу, потому что именно стремление быть лучшим толкает человека вперед. Разумеется, в первую очередь имеет значение то, что я сам думаю о себе, доволен ли я собой или нет. Но восхищение окружающих тоже важно. Это не бонус к успеху, а дополнительный стимул к совершенствованию. Футболистам аплодисменты нужны точно так же, как и актерам.

«Андоринья» устраивала меня полностью. Мне было десять лет, я играл в настоящей команде – о чем еще можно мечтать? Перспективы больше интересовали моих родителей, нежели меня. Я не думал о перспективах, я просто играл в футбол и думал, что еще несколько лет поиграю с Ласточками. Но все вышло иначе.

Переход в «Насьональ» был не просто переходом в другой клуб, а подъемом на новую ступень в футболе. Было ясно, что за этой ступенью последует другая, если только я по каким-то причинам не перестану играть в футбол. И еще было ясно, что рано или поздно мне придется уехать из дома. Слово «Лиссабон» звучало дома все чаще и чаще. Иногда между родителями возникали споры. Они спорили о том, куда мне следует переходить из «Андориньи» – в «Маритиму» или в «Насьональ». Мой старик хотел, чтобы я играл за его любимый «Маритиму». Мама была за «Насьональ», потому что там работал тренером мой крестный Фернан. Относительно Лиссабона мнения тоже разделились. Мой старик и мой старший брат Угу болели за «Бенфику». Кумиром отца был Косме Дамиан[22].

– Я болею за «Бенфику», потому что это клуб Дамиана и потому что Орлы[23] никогда не покидали высший дивизион! – с гордостью говорил мой старик.

Он обожал Дамиана и ненавидел Гуттманна, посмевшего проклясть «Бенифику»[24].

– Мужчины в нашей семье болеют за «Бенфику»! – многозначительно говорил отец, намекая на то, что моя мама болела за «Спортинг».

Я с детства не любил смотреть на чужую игру и мог болеть только за одну команду, за ту, в которой играл. Я живу с ощущением того, что команда, в которой я играю, – самая лучшая команда на свете. Потому что это – моя команда. Так что в то время я болел за Ласточек.

Мама болела и продолжает болеть за «Спортинг», потому что ее отец болел за «Спортинг» и она привыкла болеть за этот клуб с детства. В маминой семье все болели за «Спортинг». Любовь к Львам[25] сформировалась в пятидесятые годы, когда они за восемь сезонов стали чемпионами Португалии семь раз.

Фернан однажды сказал мне: «Помни, что люди предпочитают болеть за чемпионов». Я запомнил эти слова.

Пока родители спорили, я продолжал играть в футбол. Привыкал к новой команде, к новым тренерам, заводил новых друзей. С тренерами поначалу было сложно найти общий язык, потому что в «Андоринье» и в «Насьонале» тренеры вели себя по-разному. В «Андоринье» тренировки проходили весело, мы больше играли, разбившись на две команды, нежели тренировались, то есть – отрабатывали приемы. В «Насьонале» дело обстояло иначе. Здешние тренировки казались мне скучными, потому что каждого из нас тренеры подолгу заставляли делать одно и то же, добиваясь того результата, который им хотелось увидеть. Мне это не нравилось, иногда я набирался храбрости и начинал пререкаться. Возможно, что я далеко не всегда был прав, а скорее всего – я всегда был не прав, но я считаю, что игрок должен иметь возможность высказывать свое мнение, пусть оно даже и неверное. Я не люблю тренеров, требующих беспрекословного повиновения от игроков. В «Насьонале» были разные тренеры. Некоторые обрывали меня на полуслове и требовали, чтобы я продолжал тренировку. Другие, такие, например, как Антониу Мендоса, который занимался со мной больше других, старались объяснять мне мои ошибки. Я долго привыкал к новой системе. Это была совершенно взрослая система, точно такая же, как сейчас у нас в «Реал Мадрид». В «Насьонале» нас учили тренироваться так, как надо, нас учили играть результативно и нам постоянно напоминали, что мы находимся в том возрасте, когда нам надо сделать выбор между футболом и всем остальным. Для меня футбол был моей жизнью, я только и делал, что играл в футбол, поэтому я пропускал эти слова мимо ушей, удивляясь тому, что тренеры говорят очевидные вещи. Но не для всех это были очевидные вещи. Несколько игроков покинуло нашу команду. У кого-то не очень хорошо получалось играть, кто-то решил, что в жизни есть вещи поважнее футбола. Футболистам приходится определяться очень рано. Они делают важный выбор, главный выбор в своей жизни в таком возрасте, когда их сверстники даже не задумываются о своем будущем. Обычно о будущем начинают думать лет в восемнадцать-двадцать, а футболисту к этому возрасту уже положено становиться профессионалом.

В том, что я буду играть в футбол, сомнений у меня не было. Вопрос был лишь в том, где мне играть после «Насьоналя». Я старался не думать об этом, потому что мне не хотелось уезжать из дома. Дома было хорошо. Мы жили небогато, но у нас была дружная семья, в которой все поддерживали друг друга. В Фуншале у меня повсюду были приятели. Став игроком «Насьоналя», я не порвал связи с Ласточками, иногда приходил к ним на тренировки, и они по старой памяти брали меня в команду. В Фуншале я был дома, я знал этот город как свои пять пальцев. Лиссабон же я видел только по телевизору и не могу сказать, чтобы он мне нравился.

Уезжать не хотелось, но Фернан внушал мне, что дома у меня нет перспективы.

– Такому игроку, как ты, нужен «Порту» или «Спортинг», – убеждал меня он, понимая, как мне не хочется уезжать. – Ты слишком хорош для «Насьоналя» или для «Маритиму». Тебе надо стремиться попасть в самый лучший клуб!

Я очень дорожил мнением моего крестного, потому что уважал его и как моего крестного отца и как хорошего футболиста. Фернан был замечательным футболистом и замечательным тренером. Если бы его судьба сложилась немного иначе, он мог бы достичь известности. Мне очень повезло, что Фернан стал моим крестным отцом. Мама в шутку говорила, что мысль насчет того, чтобы пригласить Фернана в крестные отцы, была самой умной мыслью, которые приходили в голову ее мужу. Это очень важно и очень ценно – в самом начале карьеры иметь наставника, который поможет и советом, и делом, развеет сомнения, поддержит в трудную минуту. Бог дал мне талант и послал мне Фернана, чтобы он обо мне заботился.

Понимая, что отъезд неотвратим, я начал готовить себя к отъезду. В свободное время гулял по Фуншалу, старался запомнить каждый камень, каждое дерево и думал о том, что мне скоро придется уехать. Я испытывал странное чувство, мне и хотелось, и не хотелось уезжать. Мне хотелось продолжать футбольную карьеру и не хотелось покидать дом. Я много думал о том, почему мне так не повезло? Почему я не родился в Лиссабоне? Тогда бы мне не пришлось уезжать из дома для продолжения карьеры.

Однажды я поделился своими мыслями с Фернаном. Пожаловался ему на «несправедливость», которую, как мне казалось, допустила по отношению ко мне судьба.

– Никакой несправедливости я здесь не вижу, – возразил мне Фернан. – Это не несправедливость, а испытание, первое большое испытание на твоем пути. Жизнь испытывает тебя, чтобы узнать, насколько ты предан футболу, можешь ли ты пожертвовать ради него всем? И ты сам решаешь, заслуживает ли футбол любых жертв с твоей стороны или же не заслуживает. Не думай, что те, кто родился в Лиссабоне, ничем не жертвуют. Каждого из нас жизнь испытывает на свой манер. При желании ты можешь всю жизнь выступать за «Андоринью», как это сделал я. Но это означает зарыть свой талант в землю. Вспомни историю о трех рабах из Евангелия[26].

Фернан был первым человеком, который заставил меня осознать реальное положение вещей. До этого я не раз слышал о том, что футбол требует каких-то жертв, но не задумывался об этом всерьез. Фернан сказал мне нужные слова в нужный момент, когда я уже повзрослел настолько, чтобы понять, что к чему. После того разговора я уже не считал, что судьба несправедлива ко мне, скорее наоборот. О том, стоит ли жертвовать или не стоит, я не задумывался, ведь без футбола моя жизнь теряла смысл.

Я думал об отъезде, готовился к нему, но все равно отъезд стал для меня неожиданностью.