Отряд

Не успел сделать и десяти шагов, как в голову сильно стукнула пуля, потом ещё раз. Снайпер. Сперва я рефлектороно дёрнулся, а потом ругнулся, задвинул подмышку пристёгнутый генератор, прикрыл его рукой и порысил к машине. Хрен с этим снайпером, пущай сдохнет от бессилия и злобы, паскуда. На самом деле был бы он мне плоскопараллелен, но я вспомнил предупреждение Валета, что здесь ошивается немало наёмников из Европы. Эта мысль слегка взъерошила, поскольку к этим «гусям» у Жданова Сергея Борисовича имелся большой личный счёт, за убитых наёмным снайпером на Кавказе двух лучших друзей и нескольких хороших ребят из его бригады.

Я остановился, присел и достал из кармана разгрузки семикратный монокуляр. Где ж ты засел, сволочь? С учётом жуткого разгрома на пустыре, пожара и задымленияприцельно стрелять можно было только слева с окраины леса. Осмотревшись, я определил три наиболее вероятные позиции, в которые принялся вглядываться до боли в глазах. Есть! Чуть сверкнуло возле большого дерева на опушке, и мне в грудь ударила пуля. Ну, что ж, гадёныш, давай поохотимся друг на друга. И я уже знаю, кто кого ощиплет.

На часах 2-35. До окончания операции двадцать пять минут. Я щёлкнул по микрофону:

– Здесь Бор. Рокки на связь.

– Здесь Рокки.

– Видишь большое дерево на опушке. Там снайпер. Достань его. А я сбегаю, посмотрю.

– Плёвое дело, сделаю. Но, похоже, там ещё кто-то. В меня уже пуль десять всадили, сцуки.

– Марк на связи. Командир, приём.

– Здесь командир.

– По опушке укры ломятся, я уже пять магазинов расстрелял. Что делать?

– Тебе что, патронов жалко? Так в машине возьми. Но к дороге их не пускай, там наши скоро отходить будут. Гранатами попользуйся. Тебя учить что ли?

– Понял. Работаю.

Справа с небольшим интервалом донеслись три громких хлопка гранат. Всё загромождённое искореженной горящей техникой поле покрывал густой багровый дым, и оттуда на фоне гула огненного шторма раздавались частые взрывы снарядов.

На левом фланге Дитрих устроился на моём бугорке со всеми удобствами: под ним плащ-накидка, рядом фляжка, в рядок лежат гранаты и автоматные магазины.

– Ты что, собрался здесь фронт держать?

– Положено.

– Брось, через двадцать минут отходим. Сам-то как?

– Каком кверху. Все глаза запорошили и всего, гады, испятнали пулями да осколками. Броня выручает, а то был бы, как дуршлаг, хоть макароны откидывай. А так, ничего, живой пока. Спасибо, командир.

– Сейчас я быстренько сбегаю вон к тому высокому дереву и назад, а ты прикрой в случае чего.

Тут из машины коротко дважды рявкнул «Корд», потом ещё разок. Поглядывая по сторонам, я побежал к подозрительному дереву, решив наплевать на снайперский огонь. Надеюсь, кумулятивной гранатой в меня не стрельнут, а остальное переживём.

У толстого раскидистого дуба валялись два тела. Один изломанный, как кукла, труп почти без головы. Другая окровавленными руками зажимала обрывок ноги ниже колена, из которого обильно текла кровь. Снайперша! Сука поганая. Вот где встретиться довелось с «белыми колготками». Может быть, и не она прикончила моих ребят в Урус-Мартане, может её подруга, сестра или мамаша.

Она белыми от боли глазами на узком сером лице глянула на меня и прохрипела:

– Прош-шу, пом-мохи мне, я т-тепя отблахотарю.

Сильный прибалтийский акцент выдал её происхождение. Я точно знал, что через пять минут она истечёт кровью, но я не мог заставить себя пожалеть ту, которая несколько минут назад влепила в меня четыре пули.

– Ты что делаешь в этой стране?

– Я тоброфольно… – и тут она поняла, что я не украинский солдат. – Т-ты… пешеный пёс… оккупант… я фас ненафижу… – и расплакалась, дура.

Я перетянул ей ногу её же ремнём, отыскал в карманах аптечку, шприц-тюбик с омнопоном и ширнул в здоровую ногу прямо через штаны.

– Ладно, живи пока, сволочь. Некогда мне, а то поболтали бы на тему о любви и ненависти. А за всё случившееся пеняй на себя.

Она тупо пялилась на меня, а потом спрятала лицо в испачканных кровью ладонях и глухо завыла.

Я подхватил её шикарную австрийскую винтовку с цейсовской оптикой, сумку с патронами и рванул к своим. До конца операции оставались считанные минуты. Да, и бой фактически угас.

Добежав до машины, я начал руководить:

– Рокки, продолжай следить за полем. Дитрих – за руль, готовься к отъезду. Марк, собирай манатки и в машину.

Я щёлкнул по микрофону и поправил гарнитуру:

– Внимание всем циркулярно. Здесь Бор. Ромео, Техник, Черчилль ответьте командиру.

– Здесь Ромео. Возвращаемся. Потерь нет. Подробности при встрече.

– Здесь Техник. Порядок. Без потерь. Подъезжаем.

– Здесь Черчилль. Аналогично.

На востоке заметно просветлело. Непроглядную ночь сменил серый рассвет. В 3-00 Дитрих развернул машину и, бросая косые взгляды на обломки танка и БМПшек, выехал на дорогу к стоящим на обочине квадроциклам. Ещё через пару минут, негромко рыкнув, затормозил наш БТР. Перед отходом я хотел по-быстрому переговорить со старшими машин, выбрался наружу и приглашающе махнул рукой. Но неожиданно из БТРа высыпали все мужики, а следом с квадроциклов соскочили и остальные. Лео за шиворот подтащил и поставил какого-то высокого чужака в серо-коричнево-зелёной натовской форме.

– Что за сборище? – я начал заводиться из-за ненужной задержки, поскольку уже пора было уносить ноги.

– Командир, этого гуся в Красном Лимане поймали. Не тащить же его в Славянск. Утверждает, что он иностранец, требует консула, а назвался Микаэлом Скилтом.

– Что-о-о!! Ах, мразь! Братцы, вы знаете, кого заловили? Это международный преступник, наёмник, убийца сотен мирных жителей по всему миру, командир карателей здешней группы «Блэквотер». В батальоне «Азов» он за деньги лично убивает жителей Донбасса.

Мужики набычились, а наёмник распрямился, гордо задрал подбородок, расправил плечи, с надменным выражением посмотрел на меня и процедил сквозь зубы:

– Ти есть глафарь этой панды? Уэлл. Ти есть смелий, пока я сфязаный есть. Бой отин на отин эллер ти есть трус. Скурк, са ду дёр, – он прорычал какое-то ругательство.

Спокойная ярость наполнила меня, и сердце погнало энергию. Моя душа жаждала справедливого возмездия.

– Развяжите его. Финн, дай ему нож.

– Командир, может не надо, – приблизился ко мне Стингер, – дай я сам. Зачем тебе руки пачкать?

– Ничего испачкаю. Всем отойти на пять шагов.

Через несколько секунд мы с наёмником встали лицом к лицу в окружении бойцов. Наёмник ухмыльнулся, подкинул нож, покрутил в руке, проверяя баланс, встал в свободную стойку и громко пробасил:

– Ти инте эн фег, не трус. Тепе нато опещать тать мне сфободу, кохда я тепя упью.

– Слишком хлопотно это. Ромео, обещай, что отпустишь его, если он победит.

– Но, Бор…

– Обещай!

– Хорошо, пусть будет так.

– Хватит болтать, начали, – мы непозволительно задержались, и я решил ускорить события.

Сделав вид, что резко дёрнулся вперёд, я качнулся в бок, потом быстро и широко шагнул в другую сторону.

Крупный и мощный швед сузил глаза, стиснул зубы, сделал движение навстречу, перекинул нож влево, резко крутанулся на пятке, далеко выбросив руку. Этот молниеносный приём должен был закончиться боковым ударом слева в сердце. И закончился бы. Но пригодилось слегка подзабытое айкидо. Я на автомате уклонился, перехватил его вооружённую руку, толчком перенаправил импульс движения, одновременно сильно нажав на кисть. Рука согнулась. Потерявший равновесие швед споткнулся и напоролся шеей на свой клинок. Крепко удерживая его руку, на излёте импульса я вогнал нож поглубже, а другой рукой пихнул ещё двадцать сантиметров холодной стали в грудь. Всё. Аут. Весь бой занял не больше пяти секунд. Адреналин бешено разогнал сердце, исполненное торжеством победы и чувством удовлетворения.

– Ну, ты командир и зверь, – выдохнул вместе со всеми Стингер, зачарованный видом смерти – я такого ещё не видел!

– Выбросьте эту падаль и по машинам, – хрипло проговорил я без малейших угрызений совести, вытирая клинок о камуфляж мертвеца.

В четверть пятого утра мы миновали блокпост ополченцев, на котором нас чуть не расстреляли. Потом разобрались. Но они не могли скрыть явно ошеломлённого вида. Как выяснилось, ополченцы всю ночь психовали из-за жуткого грохота, пожаров, взрывов и стрельбы на той стороне.

Перед заездом в Славянск я решил ненадолго остановиться на прежней стоянке в лесу напротив Райгородка, чтобы уточнить обстановку, выслушать доклады и привести себя и оружие в порядок.

Во время ночных событий я совсем забыл про корреспондентов и слегка удивился, увидев их среди оживлённо болтающих ребят. Поддубный умело протискивался в ту или иную кампанию и незаметно пропихивал вперёд диктофон. Я усмехнулся, встретившись с ним глазами, отрицательно покачал пальцем и кивком головы отправил в сторонку. Корреспондент понуро и послушно отошёл к своей машине, жестом подозвав оператора.

Выплеснув первые впечатления, мы, один за другим, не сговариваясь, повернулись на север, где за рекой полнеба затянуло чёрным дымом, тянущимся аж до горизонта. Каждый думал о своём, молча глядя на дело своих рук, но в каждом лице отражалась спокойная уверенность в нашей правоте. Теперь торопиться было некуда, и я махнул рукой, приглашая всех в круг:

– Поздравляю с успешным началом рейда, с удачной операцией и возвращением. Надеюсь, все целы?

– Почти, – усмехнулся Техник, – Финн пострадал.

Я быстро окинул взглядом нахмурившегося вполне целого «пострадавшего», ничего не понимая.

– В сортирную яму ихнюю влетел, когда отходили, – откровенно заржал Черчилль. Все остальные тоже зашлись от хохота.

– Тьфу, ты, – ухмыльнулся я, – у нас Марк так же пострадал, вот пусть на пару отмываются и делятся впечатлениями и опытом. Внимание. Через час выезжаем. Пополнимся в городе боеприпасами, водой, топливом, чуть отдохнём и дальше на запад. Сейчас всем привести себя и оружие в порядок. Разойдись. Ромео, Техник останьтесь. Коротко доложите. Давай Ромео.

Доклад Ромео больше походил на приключенческую повесть. Едва они успели занять позиции в Красном Лимане, как из дверей административного здания вывалился десяток вдрызг бухих айдаровцев. Все наши замерли. Стоит им только зацепить хоть одну МОНку, все планы полетят к чертям собачьим. Взрывы в ночи разбудят даже дохлых. Но эти аяврики, недолго думая, ломанулись прямо к нашему БТРу, стоящему на виду с краю площадки. Они принялись стучать по броне, орать, требуя подбросить их в город за бухлом, потом притомились, отстали и ушли. Лишь двое самых упёртых продолжали долбить в броню. До крайности разозлённый Стингер в два удара ножом прекратил безобразие и оттащил трупы в кювет.

Из открытых освещённых окон административного корпуса и из ближайших домов доносились звуки безудержного веселья. В переулках ошалевшие и обнаглевшие от горилки и безнаказанности каратели шатались поодиночке и кампаниями, орали песни, дрались, выясняли отношения, и отдыхали, лёжа на лавочках и под ними.