Проект «Анима»

Глава 4

— Здравствуйте Михаил Андреевич, я ваш бог, — сказал мужчина совершенно серьёзно. — Меня зовут доктор Чаграй.

Вид его внушает уважение. Под два метра ростом и косая сажень в плечах. Хоть сейчас гоняться за мамонтом. Густые чёрные волосы с проседью, полуседая борода. В белом халате. Большие чёрные глаза, не мигая, смотрят на меня. Он весь чёрно-белый, словно не подозревает о существовании цветного кино.

— Я так сразу и подумал, — сказал я. — Только увидел вас и сказал себе «Бог мой!»

Я имею честь лицезреть человека, по милости которого наслаждаюсь здешним гостеприимством. Он возвышается надо мной как острый и твёрдый утес, с которого легко свалиться.

— Удовлетворительно, — сказал доктор. — Вижу, выбор удачен. Что ж, с нетерпением жду великого дня. Адам Петрович, несмотря на занятость, выразил желание лично провести разъяснительную работу с первым добровольцем.

Мужчина под полтинник. Гладкие волосы шоколадного цвета зачёсаны назад. Среднего роста, плотный, курносый. В таком же халате. Жизнерадостная физиономия записного оптимиста. Смотрит на меня с добродушной задумчивой улыбкой питона, который выбирает себе кролика на обед.

— С удовольствием, — сказал он с удовольствием.

Чаграй размашисто вышел. У двери охранник. Медсестра замкнула палату магнитной карточкой и встала рядом с мужчиной. Тот кивнул на стулья.

— Присядем.

Мы сели, и я поёрзал на твёрдой поверхности.

— Слово «доброволец» мне особенно понравилось, — сказал я.

Мужчина улыбнулся и положил руки на столик между нами.

— Я понимаю ваш сарказм, но мы делаем вам подарок, который может сделать только бог.

Я помотал головой.

— В этом месте столько серы, что у меня уши засорились.

— Не скромничайте. У вас прекрасное здоровье. И оно вам скоро понадобится.

В комнате нет окон, и мне вдруг стало душно. Я потёр лоб.

— А может не надо?

Он улыбнулся.

— Вижу, мы поладим. Меня зовут Адам Петрович. Доктор Мельников. Не удивляйтесь. У нас докторов побольше, чем в лучшем госпитале. А я здесь один из главных научных шаманов.

— Где здесь?

— В одном продвинутом научном центре.

— В Сколково?

Он пренебрежительно махнул рукой.

— Нет, не в дыре по распиливанию и отмыванию денег. Я имею в виду в реальном научном центре.

— Есть и такие?

— Очень даже есть.

— И государство позволяет вам похищать людей?

— А то как же, — сказал коренастый доктор Франкенштейн. — Нужен подопытный материал.

— А нельзя было просто пригласить, ну там вежливо как-то.

— Зачем? — удивился доктор.

Я развёл руками.

— Ну, не знаю. Так более по-человечески, что ли. По закону. Ну, хотя бы, чтобы получить моё добровольное сотрудничество.

— И вы бы согласились?

— На что?

— Вот в этом вся суть, любезный Михаил Андреевич. Я не могу вам сказать на что, пока не получу вашего согласия, а вы не согласитесь, пока не узнаете на что соглашаетесь. Замкнутый круг. Тупик.

Я положил руки на столик и уткнулся головой в ладони. Снова потёр лицо. Когда же я проснусь? Отнял руки от лица. У доктора тёпло-карие глаза. В ярком свете искусственных ламп его фигура в белом халате кажется чем-то вроде любящего бутерброды ангела смерти.

— И каков же выход из этого тупика?

— Очень простой, — с готовностью сказал Адам Петрович. — Вначале доставить, а потом обсудить ситуацию и предложить сделку, от которой невозможно отказаться.

— Что вы имеете в виду?

— Очень просто. Теперь, когда вы понимаете, что мы люди очень серьёзные, а выбора у вас всё равно нет, мы с вами подпишем нормальный деловой договор. Я вам объясню ровно столько, сколько вам следует знать. Вы будете участвовать в опыте, который изменит жизнь всего человечества. Более того, когда я вам всё расскажу, вы сами будете меня упрашивать, на коленях умолять, чтобы я разрешил вам быть подопытным в этом эксперименте. Завтра великий день, который войдёт в историю науки. Но не сейчас, конечно, а когда будет снят гриф «секретно». Вы проведёте в нашем замечательном учреждении несколько недель, мы посмотрим результаты опытов, снимем все показания, понаблюдаем вас. А потом вы получите некое вознаграждение в пределах разумного, и покинете эти гостеприимные стены. Под подписку о неразглашении, разумеется.

— А если я всё разболтаю?

Коренастый развёл руками и рассмеялся. Даже смуглая медсестра улыбнулась.

— Вы уже видели Рюрика в деле. Зачем спрашивать! Ни один нормальный человек, а вы нормальный, мы это уже выяснили с помощью специалистов, не захочет встретиться с этим людоедом ещё раз.

Я обхватил себя руками и слабо улыбнулся. В ушах звенело от тишины. Палата звукоизолирована. Никогда не думал, что мне будет не хватать уличного шума.

— Вы правы.

— Вот видите, я же говорил, мы поладим.

— А зачем нужно было пускать за мной такого зверя?

Я невольно обвёл взглядом комнату, словно Рюрик прятался под кроватью и мог меня слышать. Доктор заметил моё движение и понимающе улыбнулся.

— Чтобы вы сразу оценили серьёзность ситуации. Прониклись уважением к моменту.

— Ясно. Можно тупой вопрос. А не проще было бы взять для опытов солдат?

— Проще, но не сейчас. Министр обороны член христианского братства «Чистая истина». К тому же, друг президента. Политика, ничего не поделаешь.

— Чистюли?

— Вы быстро схватываете ситуацию.

— Президент заказывает музыку, но и с другом ссориться не хочет.

— Вы прирождённый политолог.

— Это да. И что же вы собираетесь предложить мне в качестве бога?

Адам Петрович наклонился в мою сторону.

— Я могу предложить вам бессмертную душу.

Когда за визитёрами закрылась дверь, я лёг на кровать и закрыл глаза. Я понял, что живым меня отсюда не выпустят. И терять мне, в общем-то, нечего. А значит, у меня есть шанс. Надо только проявить терпение, без которого не выучишь четыре языка. И у меня его навалом. А надо всего ничего. Чтобы они расслабились и не принимали меня всерьёз.

Вика лежала на кровати, свернувшись калачиком. Комната давит безликостью. Девушка смотрела в зелёную стену. Белый цвет потолка слишком безразличный. Цвет обречённых.

Человек без пищи может продержаться больше месяца. Лучше бы воду тоже не пить, но жажда нестерпима.

— Какая же я слабовольная! — думала она. — Всё можно закончить за неделю. Но нет воли. Ненавижу воду. И так глупо всё получилось. Такая глупая жизнь. Только начала налаживаться. Зачем всё это! Для этого я родилась? Чтобы стать подопытной крысой! Они меня не получат. На этот раз нет.

Дверь вжикнула в стену. На пороге появились два охранника и всегдашняя Фазиля. Дверь закрылась за ними. Охранники, молча, подошли к девушке и повернули на спину. Взяли вялые руки и прикрутили к петлям в середине кровати. Лодыжки обмотали пластиковыми ремнями и закрепили к таким же петлям в ногах.

— Это что, групповое изнасилование? — насмешливо поинтересовалась Вика.

— Это одиночное кормление, — сказала медсестра.

— О! От вас, похоже, ещё никто просто так не уходил.

Фазиля выкатила из угла капельницу и закрепила пластиковую ёмкость, которую принесла с собой.

— Не надо ходить. Всё с доставкой на дом.

Татарка улыбнулась. Из-под шапочки выбивалась прядь чёрных волос.

— Всё с вами ясно, гражданка Менгеле.

Медсестра вынула шприц и ввела в ёмкость какое-то вещество.

— От голода у всех настроение портится. Но это поправимо.

От капельницы выходит трубка с иглой на конце. Фазиля протёрла сгиб руки пленницы ваткой со спиртом и вставила иглу в вену.

— Вот и ладненько.

На капельнице висит какой-то приборчик. Он тихо загудел, и на нём загорелась зелёная лампочка.

Вика не шевелилась. Смотрела в безразличный потолок.

Сотрудники потянулись к выходу. Не успела дверь закрыться, девушка начала извиваться. Заёрзала рукой по кровати, выдирая иглу. Застонала от колкой боли. Игла вырвалась из вены и руку залила кровь. Закапала на кровать.

Приборчик сменил цвет на красный и пронзительно запищал. Дверь, едва успев закрыться, тут же пошла обратно. На поясе медсестры визжал приборчик, похожий на тот, что приделан к капельнице.

Фазиля увидела кровь и всплеснула руками.

— Кутляк! — ругнулась она.

По бокам кровати встали охранники. Игла покачивалась на длинной трубке у самого пола. Кончик иглы окрасился красным. Из него по по-прежнему методично капала жидкость. Фазиля случайно наступила в лужицу и поморщилась.

— Лежи тихо, сейчас перевяжу.

Она достала из сумки на поясе салфетку и капнула на неё лекарством. Вытерла руку. Вторую салфетку приложила к вене и закрепила пластырем. Села рядом на кровать и посмотрела на девушку. Лицо пленницы ничего не выражало.

— Тебе смешно?

Вика не ответила.

— Я вижу тебе смешно, — сказала тихо медсестра. — Но если тобой займутся по-настоящему, у тебя никакого юмора не хватит. Так что будь послушной девочкой.

Девушка серьёзно смотрела в глаза медсестры.

— Я слишком напугана, чтобы меня пугать, — сказала она. — Оставь меня в покое или я сама тебе что-нибудь воткну не предусмотренное природой.

Один из охранников наклонился и впечатал кулак ей в лицо. Девушка вскрикнула.

Фазиля поморщилась и повернулась к охраннику.

— Где тебя учили обращаться с женщинами?

Лицо белобрысого парня не дрогнуло. Синие глаза смотрели враждебно, как кот на писклявую канарейку.

— У меня инструкция пресекать любые попытки агрессии.

Медсестра вздохнула.

— Парень, ты никогда не женишься. Эй, красавица, дай глаз посмотрю.

Правый глаз девушки начал заплывать. Но она хрипло рассмеялась.

— Это что, плохой хороший полицейский? Суши вёсла, импотент. Ты думаешь, у мужчины самый сильный орган — кулак! — парень молчал. — А вашу шарашку я ещё взорву к твоей бабушке.

Белобрысый поднял руку. Фазиля схватила его за локоть, оттолкнула.

— Раздухарился! Сейчас Инне Сергеевне скажу, мало не покажется.

— Мы ей не подчиняемся, — огрызнулся белобрысый, но кулак опустил.

Медсестра повернулась к девушке.

— А ты совсем сумасшедшая. Тебе действительно нужна душа.

— У меня есть грудь.

Фазиля покачала головой и кивнула охранникам.

— Пойдёмте.