Агентство ’ЭКЗОРЦИСТ’: CITRINITAS

Глава 6

Мы поздоровались и представились. Раут пригласил нас в крошечную гостиную. Он занял глубокое кресло с высокой прямой спинкой, мы расположились напротив.

— Нам бы хотелось задать несколько вопросов о Мэри Сандерс, — сказала Глория. — Вы были с ней знакомы?

— Да. Имел честь.

— Насколько близко? Не сочтите за бестактность.

— Не беспокойтесь, — Раут улыбнулся одними губами. — Я знал Мэри достаточно хорошо. Мы были друзьями. Кроме того, нас связывали деловые отношения.

— Вот как? Нельзя ли поподробнее?

— Отчего же? Пожалуйста: Мэри предоставляла мне материал для статей. Вам известно, что я сотрудник местной газеты?

— «Вестник Доркинга». Я знаю, да.

— Тираж небольшой, но люди читают. Так вот, Мэри служила у леди Треверс, а та всегда была в курсе событий высшего общества и полусвета. В местных масштабах, я хочу сказать, — Раут снисходительно улыбнулся. — Время от времени Мэри… невольно становилась свидетельницей разговоров своей хозяйки и её подруг.

— Проще говоря, пересказывала вам подслушанные сплетни, — подвёл итог Абрамсон.

Журналист развёл руками и ухмыльнулся. Смутить его не удалось.

— Если вам угодно.

— Давно вы познакомились и наладили… сотрудничество? — спросил я.

— Около полугода назад. Точнее не помню. Я время от времени подбрасывал ей деньжат, однако в первую очередь мы были друзьями.

— Но никто не знал о вашей дружбе.

Раут пожал плечами.

— Полагаю, это было её дело. Я, в свою очередь, ничего не скрывал и, как видите, не скрываю. Конечно, в редакции не знали, откуда у меня появляются сведения, но это уже мой профессиональный секрет.

— Простите мне бестактность, господин Раут, — сказала Глория, — но я должна уточнить. Вы состояли с Мэри Сандерс в интимных отношениях?

Журналист удивлённо-насмешливо приподнял брови.

— Помилуйте! Нет, конечно! У нас совершенно разные общественные положения.

— Что не мешало вам дружить.

— В пределах разумного. И вообще, это другое.

— А как вам кажется, могли у неё быть на вас…м-м… планы?

— Вполне возможно. Горничные — народ такой. От них можно всего ожидать. Но я никогда не давал ей повода. Видите ли, у меня есть в Лидсе невеста, она вдова, и я собираюсь жениться на ней осенью. Хорошее приданое возьму, между прочим. Мэри об этом не знала, но не потому, что я скрывал свои планы именно от неё. Просто не считал необходимым с кем-то делиться — в конце концов, это мое личное дело, не правда ли?

— Совершенно с вами согласен, — кивнул я. — Теперь другой вопрос. В день своей смерти Мэри должна была прийти к вам?

Журналист побарабанил пальцами по подлокотнику. Вопрос явно доставил ему неудовольствие.

— Видите ли, я получил от неё утром записку. Она сообщила, что узнала какую-то сногсшибательную новость, и хотела вечером мне её рассказать.

— Вы говорили об этом полиции? — я взглянул на Абрамсона.

Тот нахмурился.

— Нет, — Раут пожал плечами с деланым спокойствием, но глаза у него бегали. — Я не думал, что это может иметь значение. Кроме того, никто меня не спрашивал. А через два дня мне пришлось уехать в Лидс, и вернулся я только недавно.

— Понятно. И что было в той записке?

— Я могу вам её показать, если хотите.

— Вы её сохранили?

— Само собой, я же газетчик. Это профессиональная привычка — ничего не выбрасывать, — Раут поднялся и направился к двери. — Схожу в кабинет.

Когда он вышел, я повернулся к спутникам.

— Ну, что думаете?

— Темнит! — буркнул Абрамсон. — Никто его не спрашивал, видите ли!

— Полагаю, всё так, как он говорит, — сказала Глория, — но не приди мы сегодня, сам он сообщить о знакомстве с убитой не явился бы.

— Мог вообще не признаваться ни в чём.

— Он же не знал, что Мэри скрывала их отношения.

— Что он вообще делает в Доркинге? Со своими-то амбициями.

— С этим как раз всё ясно. Ждёт свадьбы с богатой вдовой. Рассчитывает поправить финансовое положение. Думаю, своих денег у него совсем мало.

Вернулся Раут, держа в руке клочок бумаги.

— Вот, прошу вас, — протянул он его Абрамсону.

Тот разгладил на колене половинку вырванного из тетради линованного листка. Мы с Глорией читали вместе с ним, заглядывая полковнику через плечо.

В записке говорилось следующее: «Дорогой Джон, несколько дней назад я узнала потрясающую новость. Никуда не уходи пятого числа вечером, я приду и всё тебе расскажу. Мэри».

— Это всё? — спросил я.

Раут кивнул.

— Ничего не ясно, кроме того, что она что-то узнала из разговора хозяйки.

— Может быть, и нет, — заметила Глория.

— Что вы хотите сказать? — заинтересовался Раут.

— Да нет, ничего.

Однако я понял, что она просто не хочет отвечать газетчику.

— Кто доставил вам эту записку? — спросил я.

— Почтальон, конечно.

— Значит, это было письмо?

— Да, разумеется.

— Когда Мэри его отправила?

— Не помню.

— У вас остался конверт?

— К сожалению, его я не сохранил, — Раут развёл руками. — Сами понимаете: зачем он мне?

— А как же профессиональная привычка ничего не выбрасывать? — не без язвительности поинтересовался Абрамсон.

Нимало не смущённый, Раут рассмеялся.

— Но не до такой же степени! Если я стану оставлять всё, то скоро утону в соре.

— Жаль, что вы не сохранили конверт, — сказал я, чтобы подвести итог этой бесплодной дискуссии.

— Но, полагаю, письмо было написано не позже третьего июля, — заявил вдруг репортёр.

— Почему вы так думаете?

— Почту разносят по четвергам. Письмо я получил в субботу, пятого числа.

— Ясно. Вы сами получили его? Видели почтальона? Он отдал вам конверт в руки?

Раут кивнул.

— Это папаша Дэйв. Ему уже шестьдесят восемь, а он до сих пор служит. Он застал меня в саду за утренним чаем и отдал письмо.

— Оно было запечатано?

— Разумеется.

— Следов того, что его вскрывали, вы не заметили?

— Специально я конверт не разглядывал, но в глаза мне ничего не бросилось.

Кажется, тема была исчерпана. Мои спутники решили так же.

— Что ж, благодарю, — сказала Глория. — Не смеем дольше отвлекать вас от дел.

— Ну, что вы, не стоит. Я всегда готов оказать властям помощь.

Мы поднялись.

— Я провожу. Скажите, я могу рассчитывать на эксклюзивный материал, когда вы раскроете дело? — с надеждой спросил журналист, переводя взгляд с меня на Глорию и затем — на Абрамсона.

— Это решать господину полковнику, — ответил я.

У меня были сомнения относительно того, захочет ли Абрамсон делать хитрому репортёру такой подарок.

— Разворот с фотографиями, интервью! — не унимался Раут, заискивающе улыбаясь.

— Давайте не будем делить шкуру неубитого медведя, — сказал Абрамсон уже на пороге. — Преступник пока на свободе.

— О, конечно! Поговорим, когда придёт время. Я понимаю!

Когда мы вышли, на улице было темно: месяц закрыла туча. Вечер показался мне душным, воздух — спертым, а с реки вдобавок тянуло гнилью.

Я украдкой взглянул на часы. Они показывали четверть двенадцатого. Весь вечер я помнил о Хелен и её приглашении. Близилось назначенное время. Я взглянул на полицейских. Должен ли я сказать им о предстоящей встрече? Абрамсон наверняка всё испортит, а вот поддержка Глории не помешала бы. Идти одному на раскопки не хотелось.

Мы доехали до управления и, попрощавшись с Абрамсоном, отправились в гостиницу. Я распустил галстук, чтобы не так чувствовать вечернюю духоту.

Откуда-то доносился протяжный вой собаки.

— О чём задумался, Крис? — спросила Глория. — Что-то ты слишком молчалив.

— Такое впечатление, что я собираю мозаику. Словно выложил реку, холмы, небо с облаками и даже пенёк, только никак не могу сделать того, кто на нём сидит.

Девушка понимающе кивнула.

— Бывает. Но помни, что поначалу мы вообще не знали, с какого конца взяться.

— Ну, это как раз не проблема. Берутся обычно с того конца, где свидетели. Только не всегда это приносит результаты. Впрочем, в этот раз нам действительно повезло. Кто-то что-то видел, кто-то что-то слышал, кто-то что-то знает, — я вздохнул. — Но что это даёт?

— Разве так уж мало?

— Ну, суди сама. Что нам известно?

— Так-так, давай разложим всё по полочкам, — оживилась Глория.

— Леди Арман пишет своей бывшей горничной, что должна бежать. Ты это имела в виду, когда обронила ту фразу у Раута? Ну, которую не захотела пояснять.

Девушка кивнула.

— Да, я подумала, что информация могла быть не подслушанной, а полученной из первых рук.

— Согласен. Далее Мэри Сандерс пишет письмо журналисту, спешит к нему, чтобы поделиться некоей важной новостью, и по дороге её убивают. Очевидно, кто-то знал, о чём просила её леди Арман, и решил, что Мэри хочет рассказать об этом Рауту.

— Вот видишь, — одобрительно заметила Глория. — Это уже логическая цепочка.

— Я понимаю, ты предполагаешь, что убийцей Мэри и леди Арман был муж последней, который мог таким образом помешать своей жене покинуть Доркинг. Однако его нельзя обвинить только на основании подозрений. У нас нет ни орудия убийства, ни свидетелей.

— Он мог знать о том, что горничная передаёт сплетни Рауту.

— Как и другие. Шило в мешке не утаишь. Уверен, соседи репортёра много раз видели, как Сандерс приходила к нему.

— Можно получить ордер на обыск поместья. Возможно, то, чем убили горничную и леди Арман, всё ещё находится в доме.

— По крайней мере, эти два преступления связаны одним способом убийства. И меня беспокоит тот голый мужчина, которого видела Виолетта Ластер. Кому могло понадобиться разрисовывать себя крестами и бегать по ночам нагишом?

— Ну, этот таинственный человек, отличившийся непристойным поведением, скорее имеет отношение к убийствам рыжей незнакомки и Матильды Генбах. Если палка, которая, по словам горничной, висела у него за спиной, и есть таинственный эспадрон, которым убили этих женщин, то придётся искать ещё одного преступника, потому что вряд ли здесь замешан лорд Арман.

— Почему бы и нет?

— А причины?

— Ладно, оставим это пока. Значит, думаешь, следует обыскать дом Арманов?

— Убеждена.

— Вот если бы получить доказательства, что Арман знал, зачем Мэри Сандерс пошла к журналисту! Он мог подслушать разговор жены с Броудом, в котором та выяснила, что Мэри — её бывшая горничная. Если лорд Арман подозревал, что жена хочет сбежать, то мог догадаться о содержании записки. Но как он узнал, что Мэри отправилась к репортёру?

— А если он следил за ней? Или, услышав разговор с Броудом, учинил супруге допрос и заставить всё рассказать. Завтра же получу у окружного судьи ордер на обыск поместья Арманов. А заодно и с вдовцом надо будет потолковать.

— Только помни, что у нас нет доказательств его виновности. Не спугни рыбку.

Глория усмехнулась.

— Я не впервые веду расследование, Крис.

— Извини. Кстати, хочу кое о чём рассказать. Сегодня днём, когда я проезжал по площади, где жители деревни собирались, чтобы идти громить цыганский лагерь, в суматохе ко мне подбежала горничная Генбахов и умоляла прийти после двенадцати на раскопки. Она обещала рассказать нечто чрезвычайно важное. И поставила непременное условие — быть одному.