Прямой контакт

Ларькин тоже закурил и медленно, тщательно обдумывая каждую фразу, начал говорить.

— Хорошо. Положим, что на самом деле все это было только игрой воображения. Тогда почему Иван той же ночью не нашел меня на острове?

— А кто тебе сказал, что он тебя искал? Всякая религия держится на фанатичной вере. Ему очень хотелось, чтобы ты поверил в их хлыстовского бога. Может даже, не от злого умысла, а из желания сделать как лучше. Ведь он-то в этого бога свято верует. Он увидел тебя спящим где-нибудь под кустиком, будить по доброте душевной не стал, а потом приехал за тобой и стал рассказывать тебе всякие сказки. Проверить-то ты всё равно не можешь.

— Но ведь ангелов я не видел... Так что желание Ивана привести меня к хлыстовской вере, как вы говорите, здесь ни при чем.

— А он не предполагал, что ты их не увидишь. Он видел их сам в состоянии транса, другие ему рассказывали — вот он и решил, что их видят все. Но, как выяснилось, маленько просчитался.

— А как же тогда другие случаи? Ведь сам Иван пропадал, Андрей Горохов с братом и ещё два человека из другого села. Ведь их искали и не нашли. Это как объяснить?

— Это, конечно, вопрос. Но, во-первых, возможно, что их плохо искали.

— Сомнительно.

— Сомнительно, но возможно. Ты ведь сам говорил остров огромный, буйная растительность, множество мелких проток, по которым вброд можно перейти на соседние острова. Есть где потеряться, не правда ли? А во-вторых, пообщавшись с местным населением при весьма специфических обстоятельствах, я пришел к выводу, что обстановка в тамошних краях очень даже криминальная. Так что эти внезапные исчезновения запросто можно объяснить банальными разборками... Их просто увозили с острова для серьезного разговора — ну, может, влезли они куда не нужно или икру не тем продали. А потом их просто крепко стукали по башке, так что все сразу забывалось, и тепленьких отвозили назад.

— Юрий Николаич! Вас, извините, по башке когда-нибудь стукали?

— Ну?

— И как? Всё забыли, что с вами случилось? К тому же — если разговор серьезный, так нужно, чтоб он запомнился. Зачем же по башке бить? Можно и в брюхо.

— Ну, может, им молчать велели. Вот они и молчат.

— Я что-то не пойму. Вы это серьезно? Вы что, действительно думаете, что там ничего нет?

— Да ничего я не думаю, — Борисов с раздражением отшвырнул от себя закончившуюся пачку сигарет. — Конечно, я утрирую... Но ты пойми — истина, она где-то посередине между тем, что говоришь ты, и тем, что говорю я. Конечно, на этом трижды распроклятом острове существует скорее всего какая-нибудь аномальная зона. Но что там именно — мы все равно точно не знаем. Пойми, если бы ты видел все это, как говорится, в здравом уме и трезвой памяти, я бы ни минуты не сомневался. А так... — Борисов пожал плечами, — всё так зыбко и неопределенно... Понимаешь, ты был в состоянии транса. Ведь так?

Виталий кивнул.

— Ты не мог в таком состоянии трезво оценивать, где реальность, а где иллюзия. И это не твоя вина, пойми меня правильно... Операция получилась какой- то скомканной, недоделанной, по большей части по моей вине. Ты сделал все, что мог. Но не могу я априори принять твой рассказ... Кстати говоря, если уж на то пошло — в Бермудском треугольнике люди пропадают в совершенно здравом рассудке. И корабли там тонут, я полагаю, тоже не безумные и не в состоянии транса.

— Хорошо. Тогда последний вопрос: как быть с данными измерений, проведенных мной и Кузнецовым, причем независимо друг от друга?

— А никак не быть. Я же говорю: нет никаких причин сомневаться в существовании аномальной зоны. Так и запишем. Она там есть. Такая же, как в Башкирии. Но что именно: конкретика, детали, — этого нам пока выяснить не удалось... Кстати говоря, присутствие на этом острове редких химических соединений могло сыграть свою роль и каким-то образом повлиять на состояние твоего сознания, а скорее всего, и не только твоего. Может быть, там есть что-то такое, что обостряет восприятие, делает картинки более яркими и реальными. Вот этим по приезде и займемся.

— Понятно, — выдохнул Виталий. — Значит, мы останавливаемся на извечном вопросе: а был ли мальчик?

— Вот именно: а был ли мальчик? Может, мальчика-то никакого и не было.