Между двух миров

— Наш оратор чуть подустал, — говорит черный доспех с белой меткой командира на груди. Голова и лицо офицера скрыты под шлемом и голос звучит глухо.

— А вы еще кто?

— Владислав Гереро, отдел экспертизы, вам звонили, — Гереро приходится повышать голос. — Есть новый переговорщик!

— Если он не сама глашатая королевы, то какой смысл? Этот еретик хочет говорить только с глашатай!

Шлем чуть поворачивается и бойницы глаз упираются в тебя.

— Это шутка такая? — спрашивает командир самаэлитов. — У меня там парень с двадцатилетним опытом переговоров, уже весь в пене, а вы какую-то девчонку притащили?

— Снимите шлем, — говоришь ты. — Покажите лицо, когда говорите обо мне в третьем лице. И я буду рада услышать ваш вариант, что предлагаете? Про штурм забудьте! Он узнает в тот же момент, когда вы отдадите приказ, а дальше просто сожжет всех внутри.

Демон святого престола снимает шлем и смотрит на тебя темными глазами, лицо у него длинное и узкое. Брови выжжены, на щеках борозды, по три шрама на каждой. Ты видишь следы от маски, значит служил в воздушном флоте.

— Не рассказывайте мне на что он способен, айя, я и не такое видел.

Он обращается к тебе по традиции Домов Дерента, намекая, что далеко летал, но это звучит как хвастовство, видимо обычно в сочетании со шрамами и доспехами это производит впечатление.

— Нейтральность в высшем свете не приветствуется, вы должны назвать мой Дом, принадлежность, фамилию, статус, а иначе это можно расценить как оскорбление или насмешку. И для начала назовитесь, я должна знать с кем говорю.

— Префект третьей когорты, Джулиус Тарт, подразделение быстрого реагирования. Ваша очередь!

— Консул личной гвардии Ее Величества Королевы Адара, Анна Индира Ксарави, я нахожусь в этой оболочке по праву данному мне королевской конгрегацией. Префект Тарт, вы знакомы с этим термином или самим документом?

Демон застывает на секунду, потом кивает и убирает руки за спину, как их учили. В глаза тебе он больше не смотрит. Он смотрит на экран, где все так же горят огненные крылья, потом поворачивается к тебе и говорит:

— Так точно, консул. Мы к вашим услугам.

— Хорошо, а теперь расступитесь и пропустите меня.

Демон вскидывает руку и стена черных крыльев расходится, образуя брешь.

Куртка висит на тебе мешком и мешает двигаться, ты скидываешь ее на землю, обнажаешь голову и закатываешь рукава. Самое сложно перестроить зрение, чтобы видеть насквозь через слои камня и каиса. И через плоть и кости. Спектр меняется и теперь ты видишь раскаленные крылья Рафаэля через стены собора, они закрывают половину купола, он постарался чтобы выглядело эффектно, но крылья тянут из него энергию и делает уязвимым.

Ты пытаешься вспомнить, сколько минут человек живет без кислорода? Что опаснее, пониженное давление или повышенное? Ты можешь изменить атмосферу в храме, но для этого нужно выбрать показатели, которые не убьют людей. У тебя нет связи с Эбо, и это не Адар, где к твоим услугам вычислительные мощности Ткачей. А еще с этой минуты твое время пошло быстрее в несколько раз, материя оболочки начинает в прямом смысле утекать сквозь пальцы.

Ты делаешь шаг и пересекаешь черту оцепления, черные крылья за твоей спиной смыкаются.

— Да излечу я слепоту вашу, чтобы увидели вы мир так же ясно, как вижу его я! Придите к вратам в царствие света! Отриньте лже-истину и лже-богов! Нет забвения в мире его милости, все мы часть божественного замысла! — проповедует Рафаэль у тебя над головой. Ты медленно идешь к центральному порталу, где стоит рамка термосканера, высокие технологии укрыты за искусственными кустарниками, похожими на кипарис.

Проповедь прерывается, ты видишь как Рафа опускает полыхающие крылья на каменный пол собора и они теряют четкий абрис, а вместе с ним и свое страшное величие.

— Аз есмь, — говорит Рафаэль. — И взяли они каменья, чтобы бросить в него!

Дверь внутри портала распахивается.

Электрический свет по периметру приглушен, мрак внутри притвора разгоняют только горящие крылья. Ты проходишь под сводами, слушая звук шагов и эхо. Собор возведен по каноничным, древним чертежам, только почти все содержание утратило свой первоначальный смысл. Утратило, чтобы обрести новый. Мир вокруг был создан заново, таким, каким он явился Новым пророкам во сне.

Алтарь все так же стоит по центру, но теперь внутри есть вход, брешь, между двумя мирами, а ней начиналось настоящее таинство, таинство забвения. С той стороны человек возвращался чистым, готовым к новой жизни.

Ты идешь и видишь, как справа и слева от колонн, испуганные люди жмутся друг к другу. Кто-то плачет. Дверь за твоей спиной закрывается.

— И вот ты и стоишь передо мной, — говорит Рафаэль. — Та, что осмелилась. Я все про тебя знаю, Анна Индира Ксарави, знаю чьим именем ты прикрываешься! Той, что прокляла наш мир!

— Назови свое имя, раз мое ты уже знаешь.

Крылья его гаснут и осторожно загорается обычное, электрическое освещение. Рафаэль чуть выше тебя ростом, он стоит, широко расставив ноги, раскинув руки в театральном жесте.

— Я — Рафаэль, один из семи ангелов Его, и послан я, дабы исцелить вас от слепоты!

— Хватит! Ты же знаешь, нет никаких ангелов, Рафаэль!

— Я знаю, что ты вместилище зла, — кричит Рафаэль и крылья его вновь разгораются. — Ты одна из тех, кто принес семена и посадил Великий сад, и зло дало свои плоды и ели люди эти плоды и кровь их пропиталась ядом! Он открыл мне истину в моих снах, она в моем сердце и я чист! И я принесу людям новую весть! Я открою им глаза!

Пламя вокруг него вспыхивает и заворачивается кольцами, как змея, жар опаляет твое лицо и ты отступаешь назад.

— И мир сгорит в очистительном огне! И нет Ему равных, потому что никого нет. Мы прокляты во веки веков! И нет Ему равных, потому что нет бога, и никто не придет умирать за наши грехи, никто не спасет человека в вечности пребывающего!

И он горит. Весь горит.

А потом резко гаснет и отряхивается, как цай, вышедший из воды. Не смотря на то, что внутри он все еще Амина Джорафф Амирас, заар, ему сложно дается сохранять оболочку при такой критической проницаемости.

Творец по капле высасывает из него жизнь.

Джорафф так и не отказался от своей сути, а лишь сделал вид. Он слишком боится стать по-настоящему слабым. Стать человеком.

И тут ты понимаешь, кого Анна выбрала, чтобы подменить сущность Фархада в инкубаторе. Она расколола его сущность точно так же как и свою, чтобы сохранить его знания и превратить в информацию.

— Как только я перестану выдавать порции гипнотической ереси, самаэли от страха кинутся нас штурмовать, ты же понимаешь? — говорит Рафаэль немного хриплым голосом. — Эта чушь их успокаивает!

Его смех эхом раздается под сводами.

— Чего ты хочешь, Рафа? какие то пафосные последние слова? — спрашиваешь ты.

Рафаэль смотрит на тебя и в глазах его ты видишь искру безумия и надежду.

— Ты можешь дать мне все! Ты можешь дать мне истину! — снова повышает голос ангел. — Ты можешь дать мне веру! Ты — величайшее чудо, что случилось с человеком на этой планете, ты — изначальная сущность, шераа ат каддар, та, что вышла за предел плоти. Я хочу увидеть это своими глазами! Хочу увидеть бога и пасть перед ним ниц!

— Я думала ты пришел бороться с ложью, а не приумножать ее! Бога нет, есть только человек. Человек страшнее бога.

— Человек трепещет, — говорит Рафаэль, поднимает руку и вдоль колонн вспыхивает пламя. Притихшие, в надежде на спасение, люди снова начинают кричать, кто-то громко молится, кто-то плачет.

Вера не защищает от страха.

— Умри за них или они умрут за тебя! Обнажи свою суть! Отбрось ничтожную плоть и кости! Я хочу видеть тебя в истинном свете!

— Зачем ты повесил зааров на крестах, Рафа? За кого они умирали?

— Смерти нет и жизни тоже нет, — говорит Рафа. — Нет свободы ни на земле, ни на небе… Но не тогда я потерял смысл, когда осознал это, я потерял его, когда она выбрала пребывать вечность во лжи! Я бы умер за нее три тысячи раз, но ей это было не нужно, она хотела вернуться в круг… И все начать сначала! Она бросила меня! А ведь это я сделал ее тем, кто она есть! Освободил ее! Дал новую жизнь! Дал все, что она просила! Дал ей выбор, но она не выбрала меня! Тогда, я подарил ей знания и силу изменить этот мир, но она хотела только жить во лжи! Ей нужна была Его милость! Скажи мне, ты — бог этого мира, скажи — что мы такое? Ты видела что, та, другая, сотворила со своей оболочкой? Её сущность так и не смирилась. Она ненавидела себя и постоянно модифицировала. Так я понял, что не всем из нас дано принять в себе божественное начало! И потому всегда есть избранные! А остальные — прах! И в прах возвратятся они!

И Рафа отрывается от пола, взмахнув огненными крыльями.

Ты не успеваешь создать йондаль, взрывная волна отбрасывает тебя в темноту. Вокруг уже полыхает огонь, который восстал до самого купола. Ты слышишь крики ужаса и смех Джораффа.

— Плоть и кости! — его крик эхо отдается под сводами.

Сбросить оболочку и выпустить сущность, отбросить все лишнее, убрать все препятствия на пути Его Милости. Ты — шераа ат каддар, та, что вышла за предел плоти, почему ты медлишь? Освободись! И мир никогда не будет прежним. Мир неизбежно ждет война и благо если это будет обычный крестовый поход фанатиков во имя бога, а не война за бесконечность против него.

Ты поднимаешься на ноги, складываешь йондаль и с громким хлопком огонь гаснет. Гаснет свет и звук. Нет больше пламени вокруг фигуры Рафаэля, ты видишь как он падает. Величие любого ангела — глубина его падения. Рафаэль ударяется об пол и стонет от боли, но упорно поднимается. Как истинный дирижер вселенского оркестра, он взмахивает руками и создает вибрации, играет ноты, пытаясь сплести йондаль, но из темноты не рождается ни одной искры. Творец не слышит. Воздев руки, Рафа кричит, и в мгновение обращается в неживое, в камень. Посреди собора вместо него теперь стоит статуя — падший ангел в момент последней молитвы. Будто всегда здесь и стояла.

Та, что сотворила правосудие, не материальна, лишь яркий контур и черная пустота в сердцевине. Та, что по ту сторону Каньона Ирр, зовется палачом Ее Величества. Само воплощение Истины. Само воплощение лжи. Миф Белого города. Перед тобой та, которую ты создала, чтобы она жила в страшных, ночных кошмарах. Ты сама.

— Да будет дно тебе пухом, когда достигнешь ты глубины колодца, — возвышается над тобой ее голос, словно тысячи органов звучат в унисон.

И морок исчезает, не тронув ни одной струны.

Статуя Рафа, все так же стоит на коленях перед алтарем.

Ложь не обратила тебя в камень. Она оставила тебя быть и помнить. Пальцы рефлекторно складываются в печать, но ничего не происходит, слои молчат. Творец не видит и не слышит тебя.

Исчезает, как дым, милосердие слепых матерей, что триста лет забирали боль и дарили забвение. Смертная плоть и ее память застывает в окружении гладкого камня, холодного воздуха и тусклого, электрического света. Бежать некуда, от памяти не убежишь.

Люди сбрасывают паралич страха. Один за другим они встают, сначала несмело и осторожно, лица их проступают из темноты, ты слышишь вздохи, шепот и плач облегчения. Они видят статую Рафаэля, взывающего к небесам, и в едином порыве кидаются к выходу.