Погибшее открытие

V

Так закончил свой невероятный рассказ Никита Иванович Серебреников. Он сидел передо мной — жалкий сгорбленный и подавленный своей ужасной судьбой. Я в искреннем порыве участия протянул ему обе руки и горячо пожал их.

— Дорогой Никита Иванович, — проговорил я. — Не унывайте. Конечно, история поразительная, и жизнь ваша трагична и наводит на глубокие размышления, но не стоит приходить в отчаяние. Бог даст… заживёте и в двадцатом столетии не хуже девятнадцатого.

Он поднял на меня свои печальные глаза и пожал мне руки.

— Жить мне сейчас трудно, ужасно трудно! — сказал он печально. — Всякое знание дается мне теперь с величайшим трудом. В то время как вы владеете им, не замечая его. Может быть лучшее, что я мог сделать, — это не просыпаться вовсе. Впрочем… скажите, поверили ли вы моей истории, Александр Николаевич?

— Поверил, — сказал я, но, видимо, что-то всё-таки помимо моей воли дрогнуло в моем голосе.

— Пойдемте, я вам покажу сейчас «трезорий», — сказал он решительно.

Мы поднялись и пошли в его комнату. Там он открыл свой сундучок и достал из него странной формы бутылку. Мельком я ещё увидел в сундучке золото и драгоценные камни.

Серебреников откупорил бутылку и налил на стол немного жидкости.

Муха, ползшая мимо, вдруг остановилась и точно застыла. Я сбросил её со стола, и она ожила на лету и с жужжанием улетела.

Он предложил мне поднести палец к жидкости, и палец застыл, точно парализованный, хотя ни малейшего неприятного чувства при этом не было! Только, когда я отнял его и тронул рукой, он был холоден, как лёд.

Мы сделали еще два опыта: остановили и пустили в ход мои карманные часы, и — что всего поразительнее, — остановили текущую воду! Вода из перевернутого стакана повисла, точно застывшая стеклянная масса. Но в это время весь «трезорий» улетучился, и вода быстро полилась, вымочив мне жилет и брюки.

— Поразительно! — воскликнул я. — Это перевернёт всю науку! Никита Иванович, вы мне дадите хоть немного этой жидкости для анализа?

— А вы верите моему рассказу… теперь? — ответил он вопросом на вопрос.

Я горячо заверил его.

— Конечно, дам с удовольствием, сколько хотите! — сказал он.

Было уже два часа ночи, и мы были сильно утомлены. Поэтому решено было опыт над «трезорием» отложить на завтра. С этим мы расстались и пошли спать…

Ах, зачем всё так сложилось?

Зачем тогда же я не взял у Никиты Ивановича его бутылку?