Повестка дня — Икар

5

— Нейсиб! — раздался предостерегающий оклик, означающий «берегись». Кендрик повернулся и прижался к стене здания. Улочка была полна народа. В нескольких метрах от него маячила фигура полисмена, который его охранял. На голове американца был восточный головной убор. Эван взглянул налево и увидел двух бородатых и патлатых молодчиков в полувоенной одежде, пробирающихся через улочку, заполненную торговцами. В руках они держали уродливые многозарядные винтовки. Пинком ноги эти наглецы сбили лоток и тяжелыми башмаками затоптали ковер.

— Осторожно, сэр, — с беспокойством прошептал полицейский, — кажется, они не видят нас.

— Не понимаю.

Один из юных террористов приблизился к ним.

— Прижмитесь к стене! — скомандовал араб, оттесняя Кендрика в тень и прикрывая его своим телом.

— Почему?

Вооруженные хулиганы прошли, нагло расталкивая людей.

— Подождите, сэр! Они пьяны или от запрещенного спирта, или от крови, которую пролили. Но, благодарение Аллаху, они не в посольстве.

— Что из того?

— Когда мы в форме, то к посольству не имеем права даже близко подходить. Однако сейчас-то молодчики снаружи, и руки наши развязаны.

— Что вы намерены делать?

Идущий впереди террорист ударил прикладом по голове возмущающегося оманца. Его товарищ с угрожающим видом направил карабин на толпу.

— Эти подонки навлекут на себя гнев Аллаха, — заметил полисмен шепотом, и глаза его были полны ненависти. — Они хотят присоединиться к другим грязным свиньям. Стойте здесь, шейх. Не уходите от маленького базара. Я ведь еще не передал вам сообщение.

— О каких «других грязных свиньях» вы говорили?

Слова Эвана затерялись в гуле толпы; офицер султана отошел от стены, присоединился к напарнику и теперь пробирался через бушующее море людей. Кендрик надвинул головной убор пониже и двинулся следом.

Все, что последовало затем, могло показаться неопытному глазу столь же профессиональным и молниеносным, как действия хирурга, проникающего скальпелем в пораженный орган. Первый полицейский бросил мимолетный взгляд на коллегу. Они понимающе кивнули друг другу, одновременно бросились вперед, настигая кичливых террористов. Впереди к улице примыкала аллея. Будто какой-то особый сигнал пронесся по ней: вмиг опустел «тротуарный базар», продавцы и покупатели рассеялись по подворотням. Аллея превратилась в безлюдный туннель.

Два полицейских ножа молниеносно вонзились в запястья спесивых убийц. Их крик перекрыл на секунду многоголосый шум на площади; руки их разжались, и оружие упало наземь. Из ран заструилась кровь. Они пялились на полицейских в бессильной ярости; смерть для них была явно предпочтительнее такого позора.

Стражи порядка увлекли террористов в сумрачную аллею; незаметно для окружающих они прижимали к их бокам оружие. Пройдя метров десять в глубину, полицейские уложили молодчиков на камни тротуара и приставили к горлу ножи.

— Ла! — выкрикнул полицейский Эвану, что означало «нет». — Возвращайтесь назад! — продолжал он по-английски, опасаясь, что Кендрик может его не понять. — Прячьте лицо и не говорите ни слова!

— Я должен спросить у вас, — воскликнул Кендрик, поворачиваясь, но игнорируя вторую часть запрета. — Ведь они, скорее всего, не знают английского…

— Скорее всего, знают, шейх, — с досадой заметил второй полицейский. — Все, что вам хочется сказать, скажете позже. В мои полномочия входит и право запрещать, не вдаваясь в объяснения. Это понятно, сэр?

— Понятно. — Эван быстро кивнул и пошел назад к арке у входа на базар.

— Я вернусь, шейх, — сказал полицейский, нависая над пленником. — Мы только отведем ребят куда надо и тут же вернемся за вами.

Его последние слова заглушил отчаянный крик. Эван повернулся и увидел картину, которую не смог забыть до конца своих дней. Террорист, находящийся слева, выхватил у полицейского нож с широким лезвием и с размаху всадил себе в горло. Это зрелище перевернуло у Кендрика все внутри. Его чуть не вырвало.

— Идиот! — простонал второй полицейский как бы от сильной боли. — Сопляк! Свинья! Зачем ты это сделал?

Но напрасны уже были все слова. Террорист умер. Кровь, заливая его молодое лицо, стекала по бороде на землю.

«Во всяком случае, — подумал Эван, — я свидетель микрокосма насилия, боли и тщетной суеты, сегодня олицетворяющему собой мир Среднего Востока и Юго-Западной Азии».

— Все меняется! — рявкнул первый офицер, убрал руку с ножом от горла недоверчиво глядящего пленника и похлопал товарища по плечу. Второй офицер потряс головой, будто пытаясь избавиться от видения окровавленного трупа на тротуаре, затем поспешно кивнул, давая знать, что все понятно. Первый офицер приблизился к Кендрику.

— Надо сделать так, чтобы информация об инциденте не слишком быстро распространилась. Поэтому мы должны действовать весьма оперативно. Человек, которого вы ищете и который ждет вас, известен под именем эль-Баз. Встреча произойдет в магазине за старой южной крепостью в районе порта. Там есть пекарня. Зайдете внутрь и спросите хозяина.

— Южная крепость в районе порта? — переспросил Кендрик.

— Там находятся две каменные крепости, построенные еще португальцами много столетий назад. Мирани и Джелайли…

— Да, да. Я вспомнил, — прервал его Эван, стараясь не смотреть на мертвое тело с изувеченной шеей. — Две крепости построены для защиты порта от нападения пиратов. Теперь они полуразрушены.

— Времени нет, сэр. Идите. Перебегайте на другую сторону. Вас не должны здесь видеть! Быстро!

— Сначала ответьте на мой вопрос, — отрезал Кендрик, к ярости полицейского не двигаясь с места. — Иначе я остаюсь на месте и за все последствия вы ответите перед султаном.

— Какой еще вопрос? Уматывайте!

— Вы сказали, что эти двое должны присоединиться к другим… свиньям. Что это за свиньи и где они?

— Нет времени!

— Отвечайте!

Полицейский фыркнул и побагровел от гнева.

— Ну, хорошо. Такой инцидент, как этим вечером, уже был. У нас есть заключение. Трупы опознали. Возникло предположение, что какая-то часть террористов из посольства не остается постоянно в его стенах, а курсирует.

— Сколько же таких «курьеров»?

— Тридцать или сорок. Теперь, возможно, около пятидесяти. Одни покидают посольство, а другие — всегда другие — занимают их место.

— Где?

Офицер взглянул на Эвана и покачал головой.

— Вот этого я вам не скажу, сэр. Идите же!

— Я понял. Благодарю.

Конгрессмен из Колорадо рысцой направился к выходу из переулка; когда он проходил мимо лежащего террориста, то отвернулся, чтобы не видеть, как струится кровь, заполняя щели между булыжниками.

Он выскочил на улицу, глянул на небо и определился с направлением. Надо было двигаться к морю, к руинам старинной крепости на южном берегу бухты. Конгрессмен должен найти человека по имени эль-Баз и решить вопрос с бумагами. Но больше его сейчас занимало иное: «Тридцать или сорок человек. Теперь, возможно, пятьдесят». Они содержались где-то в городе или поблизости от него в полной изоляции, секретно. Если его теория верна, эти юные головорезы являлись инструментом финансовых воротил из Бахрейна. Наиболее преданных фанатиков помещали в тюрьму, убеждая их, что там они будут получать все необходимое. Нужно было отобрать фанатиков с вполне определенными качествами. Это трудно, но возможно. Эван говорил Френку Свану, что наверняка один из двадцати террористов может оказаться достаточно интеллектуальным. По самым грубым подсчетам, десять или даже двадцать головорезов отвечали этим требованиям. В заключении находился, вероятно, не один такой человек. Если бы побыть в камере несколько часов, а лучше провести с ними ночь, то можно было бы дать вполне определенный ответ. Стоило ради этого постараться, потратить время. Чтобы начать охоту, ему нужно было несколько вещей: имя, код связи с Бахрейном и кое-что еще. Он обязан был пробраться к заключенным еще этой ночью. Казни возобновятся через три дня.

Но прежде всего — бумаги у эль-База!

Развалины старой португальской крепости мрачно вздымались в темное небо. Острые очертания ее и мощь кладки свидетельствовали о промчавшихся здесь военных бурях давних времен. Эван поспешно пробирался через район города, известный как Харат Вальят, к рынку Сабат Айнуб. В переводе это значило «корзина винограда». Здесь торговля шла более солидно; магазины выстроились в ряд вдоль площади. Архитектурный ансамбль являл собой смесь арабских, персидских, индийских и самых современных западных веяний. «Все эти веяния непостоянны, — думал Кендрик. — Оманская самобытность восторжествует. Исчезнут следы завоеваний, прекратится экономическая и политическая зависимость, забудут о террористах». Но более исторического наследия его беспокоило наследие Махди.

Он оказался на большой площади. Из фонтана времен римского владычества били струи воды и падали в темную воду бассейна, в центре которого находилось изваяние работы какого-то итальянца — фигура склонившегося шейха. Одежды его развевались. Внимание Эвана привлекла толпа. В основном она состояла из арабов, которые пытались всучить товары глуповатым, по их мнению, европейцам — туристам, запакованным в свою жаркую и неудобную одежду, абсолютно безразличных к тому, что происходит в посольстве. Между тем и находящиеся здесь оманцы казались похожими на роботов, обращающих внимание на второстепенное, несущественное, намеренно не глядящих в сторону посольства, находящегося отсюда на расстоянии меньше мили. Оттуда доносилась исступленная стрельба. И все же порой они как бы случайно косились в ту сторону и хмурились, будто не веря или не желая верить в то, что такое могло случиться в их мирном Маскате. Это было за пределами их понимания. Они не были частью этого безумия, а отгораживались от него, не желая ни видеть его, ни слышать.

Эван увидел пекарню с вывеской «Orange baklava». При ней имелся выстроенный в турецком стиле небольшой магазин со стеклянным фасадом. Магазинчик был зажат между большим, ярко освещенным ювелирным магазином и магазином, который торговал модной женской одеждой. Над грудами аксессуаров сверкала золотом и чернью надпись: «Париж». Кендрик по диагонали пересек площадь, миновал фонтан и подошел к двери пекарни.

— Ваши люди оказались абсолютно правы, — констатировала темноволосая женщина в прекрасно сшитом черном костюме, выходя из тени на Харат Вальят. В руке она держала миниатюрную камеру. Палец ее нажал на спуск затвора, запечатлев, как Эван входит в булочную, находящуюся у рынка Сабат Айнуб. — На базаре его видели? — поинтересовалась она, пряча аппарат в сумочку и обращаясь к низкорослому средних лет арабу, который стоял сзади.

— Говорили о каком-то человеке, бросившемся в аллею следом за полицией, — сообщил тот, поглядывая на пекарню.

— Значит, его видели?

— Да. Он вбежал, придерживая застежку, которую, вероятно, оторвали в толчее. Это информация, которую сообщил наш наблюдатель.

— Вы и ваши люди хорошо поработали, — одобрительно заметила женщина, мягко улыбаясь.

— Мы стараемся, йа аниса Калехла, — пробормотал араб, используя уважительную форму обращения.