Carpe nostra! (Хватай своё! (лат.))

Глава 1. Рон что-то задумал

«Рон что-то задумал».

Эта мысль приятно кружила голову. Будоражила, обещая нечто необыкновенное.

За окном крохотной уютной квартирки на Хэмптон-роуд вовсю бушевала весна: майское солнце палило, как сумасшедшее, птицы неустанно щебетали. Магические часы, подарок Джорджа, из прихожей пропели: «Шесть вечера-а-а-а!»

Гермиона порхала по спальне, примеряя то вишневое платье, то темно-синее. А может, розовую блузку и юбку-миди? Выбор был небогат, но молодой женщине хотелось порадовать мужа, ведь они так редко были вместе: то её сессии, то его командировки. К тому же, ссоры и обиды почему-то случались чаще, чем романтические вечера или семейные ужины. После скитаний по лесам Рон стал ещё больше ценить вкусные обеды, и когда Гермиона пересаливала суп с гренками или держала на огне жаркое слишком долго, муж об этом незамедлительно сообщал.

«Ты приготовишь лучше в следующий раз, дорогая, я знаю. У тебя всё получится».

И вроде бы ничего особенного, всё довольно тактично, но осадок всё равно оставался, пусть Гермиона и знала, что готовит она — как Полумна одевается — весьма своеобразно. А сколько они спорили, что грязные носки и рубашки нужно класть в корзину для стирки вовремя...

Женщина плакалась и Джинни, и маме. Джинни обещала выбить из Рона всю волдемортовщину, а мама ответила, что многие семейные пары так притираются. И Гермиона решила терпеть сколько нужно. Ведь всё это ради любви. Даже если бывает не на что купить новую книгу.

С тех пор, как год назад молодая семья решила жить отдельно, лишних денег в бюджете не было, а одалживать у Грейнджеров или родителей Рона супруги не решались: отдавать-то всё равно было нечем. Гермиона закончила юридический магколледж в Бристоле и устроилась на работу в Министерство — помощником пэра палаты лордов, мистера Флеминга, а затем быстро пошла на повышение. Из секретарши, готовящей кофе и документы, юная ведьма стала полноправным законником, правой рукой мрачного лорда Флеминга.

К слову сказать, Гермиона очень уважала своего наставника: пожилого и лысого, с пышными бакенбардами и верным опаловым перстнем на мизинце, но очень мудрого и опытного. Седой пэр очень многому научил её: в первую очередь — умению разбираться в магических законах и хитросплетениях межпалатных интриг, а ещё терпению в поиске нужной поправки к очередному заседанию. Лорд Флеминг стал ей вторым отцом и часто с гордостью поглядывал на способную помощницу, считая, что она этого не замечает.

Лишь одно омрачало сотрудничество с лордом Флемингом « его близкое приятельство с Малфоем-старшим. Конечно, Гермиона не могла не отметить, что Люциус даже после Азкабана и развода с Нарциссой выглядел, как чёртов король в изгнании: подтянут, строен, всегда гладко выбрит, белая грива ниспадает на чёрный сюртук. Даже одеколон не сменил, всё тот же «PasdeCalais» со шлейфом имбиря и кориандра, как тогда, во «Флориш и Блоттс». Но что хуже всего, она вдруг осознала, насколько умён, хитёр и ловок этот человек: Флеминг и Малфой часто спорили, пройдёт ли тот или иной билль, увеличится ли количество членов партии кроссбенчеров или грозит ли неурожаем магическим фермерам вето министра на запрет обработки полей новым заклятьем; Гермиона, конечно, всегда «болела» за наставника, но аргументы Малфоя так часто выбивали почву из-под ног лорда Флеминга, что не признать очевидное было бы глупо.

Разумеется, поначалу её сильно коробили и презрительные взгляды Малфоя, и его многозначительное молчание в её присутствии, но потом она перестала всё это замечать, ведь реформировать законы магической Англии намного интереснее. Чего им только стоило добиться отмены закона о том, что муж ведьмы, плохо летающей на метле, должен лететь перед ней с красным флагом, предупреждая всех об опасности! А уж закон о регламенте квакания бычелягушек!

«Милая, жду тебя сегодня в «Лампе Аладдина». Надень что-нибудь необыкновенное».

Эта записка опустилась на стол Гермионы в разгар рабочего дня. Она как раз составляла текст поправки к новому законопроекту о магглорожденных волшебниках, расхаживая по кабинету и диктуя перу замысловатые формулировки. Развернув листок, юная ведьма узнала крупный почерк мужа и зарделась: «Лампа Аладдина» была известна, как место тихое и интимное, Джинни рассказывала о нём с придыханием и блеском в глазах: таинственная полутьма, аромат сандаловых свечей, парящих в густом воздухе, стены бордового бархата, полупрозрачные занавески, тихая инструментальная музыка и... отдельные уютные комнатки для пар. По мечтательной улыбке подруги Гермиона поняла, чем закончилось их c Гарри свидание в этом ресторане.

И сейчас, застегивая молнию на вишневом платье, она рассчитывала на то же самое. Ну, или хотя бы на нечто похожее. Рон как раз вернулся из месячной командировки в Дублин, но кроме объятий супруги ничем поделиться не успели: Кроули, сумасбродный начальник Рона, вызвал его из камина для дачи немедленного отчёта. Гермиона ужасно расстроилась, тем более, что бедный Рон накануне вернулся из аврората совершенно обессилевший и рухнул спать прямо в одежде.

Ведьма, предвкушая не только объятья любимого супруга, сунула палочку в цикламеновый клатч, зачерпнула пороха и сказала:

— Лампа Аладдина!

Сначала её окутала лёгкая музыка: клавиши невидимого рояля, флейта и ещё что-то волшебное, заставляющее сердце восхищенно биться. В приятном бордовом полумраке светлячками плавали маленькие свечи, сея тёплое сияние на столики, за которыми... Гермиона смущенно разглядывала парочки, одна из которых самозабвенно целовалась, за другим столиком женщина сидела на коленях мужчины, а он поил её вином из бокала, за третьим — рука ведьмы скрылась под скатертью, глаза волшебника блаженно прикрылись. И надо всей этой вакханалией плыли дурманящие ароматы сандала и мускуса.

Она нервно сглотнула и вздрогнула, когда справа неслышно возник официант, весь в чёрном:

— Миссис Уизли?

— Да, верно. Мистер Уизли уже здесь?

— О, конечно! У вас заказана отдельная комната. Я провожу. Следуйте за мной.

Гермиона до самой комнаты старалась не смотреть по сторонам, на разнузданные парочки. Но иногда взгляд невольно соскальзывал со стриженого затылка официанта то на нежно целующихся дам, то на троих волшебников, руки которых переплетались между собой.

«Проклятье, Рон, что ты такое задумал?»

Официант взмахнул палочкой, тяжёлая бархатная портьера поднялась, приоткрывая столик с бутылкой шампанского в ведёрке со льдом и вазой с фруктами. В полутьме одинокой свечи, дрейфующей в густом воздухе, угадывался небольшой полукруглый диванчик.

— Если что-то понадобится, — официант склонил голову с чёрными прилизанными волосами, — только дерните за шнур, вот здесь, рядом с диваном.

Гермиона молча кивнула и шагнула вперёд. Слыша, как за спиной опустилась портьера, отрезая её ото всего остального мира, она почувствовала, как сердце бьется где-то в горле, а само горло почему-то ужасно пересохло. Это было не в стиле Рона, странная таинственность, недомолвки...

— Рон? — хрипло спросила она, подходя к столику.

Тишина накалила нервы до предела.

В бокалах искрилось янтарное вино. Сияние волшебной свечи отражалось в напитке, перекатываясь по дну и стенкам. Гермиона с минуту смотрела на шипящие пузырьки, затем судорожно вздохнула, положила клатч и опрокинула весь бокал. А потом случились сразу три вещи.

Шампанское обожгло горло и ударило в голову.

Свеча резко погасла — Гермиона могла поклясться, что её кто-то задул. Комнату объял непроглядный мрак.

Она захлопала ладонью по столу в поисках палочки в клатче, но того там не оказалось.

— Рон? Просто скажи, ты это или нет! Что это ты задумал?

— Ш-ш-ш...

Гермиона вскрикнула, когда на плечо легла широкая ладонь, и немного расслабилась, когда голос Рона раздался сзади:

— Милая... я приготовил небольшой сюрприз. Мы так давно не были вместе. Садись сюда...

— Но я думала, мы поговорим, потанцуем... — удивилась Гермиона, пока мужские руки за плечи усаживали на диван. В конце концов, Рон никогда не вёл себя так таинственно, он всегда был прямолинеен и даже малость грубоват, но...

— Тш-ш, милая... Позволь мне...

«Возможно, командировка в Дублин для него не прошла зря...» — успела подумать Гермиона, и это была её последняя связная мысль на сегодня, ибо потом творилось что-то невообразимое.

Роновы руки превратились в двух порхающих бабочек. В темноте их касания ласкали и в то же время обжигали, заставляя дыхание срываться. Ловкие пальцы были везде: на губах, на шее, ключицах, плечах и запястьях, на лодыжках, обтянутых ремешками туфель, на внутренней стороне бедер. Шампанское совсем вскружило голову. Рон за мгновение стащил с неё платье и в ход пошли поцелуи: горячие, волнующие тёплым неровным дыханием. Язык скользнул по предплечью, обнаженной груди, отстранился и вдруг ворвался в рот жадным поцелуем. Гермиона была захвачена настойчивыми губами. Она чуть не задохнулась от неожиданности, когда почувствовала, как в рот льется вино, которое он только что отпил. Они словно пробовали друг друга на вкус. Такого с ней не было никогда!

Сквозь бешеный стук сердца она поняла, что его пальцы уже отодвигают влажные трусики, чтобы...

— Рон! О, Рон... Что с то...

Он закрыл ей рот поцелуем, орудуя языком так, будто имел её в рот. А пальцы медленно погрузились в горячую плоть, вырывая низкие гортанные стоны.

Гермионе казалось, она сойдет с ума, если он сейчас же не окажется в ней. Она нашарила в темноте его странно тяжелую пряжку и судорожно выдернула ремень из шлевок.

— Скажи, что хочешь меня, милая... скажи, что хочешь, чтобы я имел тебя...

— Рон, боже, Рон, конечно, хочу! — простонала она, изнывая от мучительной пляски пальцев.

— Скажи...

— Хочу, чтобы ты имел меня...

Вжикнула молния, брюки упали на пол. Гермиона вскрикнула, когда он вошёл в неё — ей показалось, что от перевозбуждения член мужа увеличился в размерах. Она почувствовала, как внутри всё взрывается, словно фейерверк, когда он начал двигаться резко и быстро. Мужские руки накрыли её груди, зажав соски между пальцами. Гермиона могла только постанывать, не соображая, на самом ли деле всё это происходит. Это сон, или с Роном действительно что-то случилось? Обычно он был медлителен и нежен, а сейчас просто смел её бурей чувственности. Муж забросил её ноги себе на плечи, продолжая бешено вколачиваться так, что ведьма охрипла от беспорядочных возгласов. Через мгновение её словно накрыла мощная океанская волна, и Гермиона не смогла удержать в себе дикий крик, на который, казалось, никогда не была способна. Рон ещё несколько раз с силой двинул бедрами и с глухим стоном повалился на неё, держась одной рукой за спинку дивана.

Она не успела вымолвить ни слова, как он вдруг поднялся и звякнул пряжкой: