Рассказы о Ленинграде [1984, худож. С. Яковлев]

Встречая «дедушку», выстроились в линию двадцать линейных кораблей, один фрегат, большое число мелких судов. На линейных кораблях было по восемьдесят восемь и более орудий, а всего на встречающих «дедушку» кораблях пушек было до полутора тысяч. Вот он каким стал, русский флот!

Царь, разумеется, не забыл пригласить на это торжество иностранных послов. Пусть полюбуются, пусть подумают: стоит ли теперь России перечить в чем?

Представьте себе только, какой грохот стоял тогда от пушечных салютов над Кронштадтом!.. Ведь повелено было: «Когда ботик против которого корабля проходить станет, а еще не поравняется, тогда тому кораблю спустить свой командующий флаг или вымпел до дека и зачать стрелять изо всех пушек, пушка за пушкою…».

Ботик тоже два раза стрельнул. Конечно, в громе пальбы его пушки никто не слышал, но белые-то облачка его орудий видели все!

И когда ботик был поднят на палубу большого корабля, Петр I встретил его с кубком в руках: «Здравствуй, дедушка, потомки твои по рекам и морям плавают и чудеса творят!»

…Бронзовый адмирал в своих думах назад на берега Невы возвращается, словно из летних вакаций в родной Морской шляхетский корпус.

Так переименовал Морскую академию указ от 15 декабря 1752 года. Всего лишь за 33 года до того, как вошел бронзовый адмирал в его стены. Юнцом пришел он сюда, но «Морской устав» назубок знал, до сей поры помнит. Как это в нем сказано?.. «Все воинские корабли российские не должны ни перед кем спускать флаги, вымпелы и марсели…».

И не спускали! Победами флаги свои прославляли.

За год до его, адмирала, рождения, летом 1769 года, провожал Кронштадт пять эскадр в Средиземное море, пятьдесят боевых кораблей. Первой эскадрой командовал адмирал Григорий Андреевич Спиридов — тоже сего корпуса питомец.

В ту пору русско-турецкая война шла. В закатной дымке 23 июня 1770 года линейный корабль «Ростислав» у греческого острова Хиос увидел вымпелы турецкого флота. Много их было!.. Вдвое больше русских. Только это наших моряков не испугало.

Адмирал Спиридов доносил в Санкт-Петербург: «Честь Всероссийскому флоту! С 25-го на 26-е неприятельский турецкий военный весь флот… атаковали, разбили, разломили, сожгли, на небо пустили, потопили, в пепел обратили и оставили на том месте престрашное пожарище…».

В память той победы и стоит сейчас в Екатерининском парке города Пушкина алая колонна, увенчанная бронзовым орлом. Из олонецкого мрамора воздвиг ее архитектор А. Ринальди. Из того мрамора поставил он и Чесменский обелиск в Гатчине.

А потом было славное сражение при Корфу.

Неприступной считалась крепость на этом острове. Долгие годы укрепляли ее венецианы и французы. 650 орудий смотрели с ее стен в море. И впереди еще, словно авангард, стояли артиллерийские батареи на островах Видо и Лизарето. 3 тысячи французов, охранявшие крепость, считали себя в полной безопасности.

Но подошел с кораблями адмирал Федор Федорович Ушаков. В 1766 году окончил он в Петербурге Морской шляхетский корпус. Служил и на Азовском море, и на Балтике, но прославился на Черноморье: в 1788 году знатно побил турок у мыса Фидониси. Теперь на том же «Святом Павле» к бастионам Корфу прибыл.

Утром 18 февраля 1799 года началась атака острова Видо. На картечный выстрел подошли корабли к неприятельским батареям. И ударили! Заставили французов замолчать. Все их пять батарей были «истреблены и обращены в прах».

«Храбрые войска наши, — доносил после боя Ушаков, — мгновенно бросились во все места острова, и неприятель всюду был разбит и побежден».

Следом отряд в 900 человек взял два основных форта на острове Корфу.

Бои гремели еще и день, и другой, но исход сражения был ясен. Корабли победили неприступные бастионы! 20 февраля 1799 года французский генерал Шабо прибыл на «Святой Павел» подписывать условия безоговорочной капитуляции. В плен сдались 2931 человек.

…Бронзовый адмирал с любовью смотрит на знакомые стены. Много бесстрашных полководцев из них вышло! Д. Н. Сенявин, П. С. Нахимов, В. А. Корнилов, В. И. Истомин!..

Да только ли флотоводцев? Ведь и прославленный русский композитор Н. А. Римский-Корсаков, писатель К. М. Станюкович, художники А. П. Боголюбов и В. В. Верещагин — все выпускники этих классов! И еще ученые!.. А. А. Попов, А. Н. Крылов, Ю. М. Шокальский, А. И. Берг!..

Сие здание — и его причал, бронзового адмирала. В 1785 году впервые он сюда, словно на корабль по сходням, поднялся, а в 1827 году спустили ему и парадный трап. Стал он директором корпуса Морского.

А в промежутке было море. Огромное! Бескрайнее!

В 1803 году ушел он отсюда в кругосветное плавание на своей «Надежде». Бок о бок с ним шел тогда на «Неве» Юрий Федорович Лисянский — еще по годам учения старший товарищ. Вместе они и в сражениях участвовали: Гогландском, Эландском, Ревельском, Выборгском…

3 года и 12 дней длилось их плавание. Обогнули мыс Горн, Тихий океан пересекли, побывали на Маркизских и Гавайских островах, в Японии, на Камчатке, до Аляски добрались. На обратном пути нашли еще несколько неоткрытых островов среди Курильской гряды, нанесли на карты южную часть Сахалина, потом уже через Индийский океан, вокруг мыса Доброй Надежды вернулись к родным берегам. Более ста карт и рисунков привезли тогда на родину!

Н-да… Левой рукой бронзовый адмирал свернутую в трубку морскую карту сжимает. Коли развернуть ее да прочесть, много русских имен найти на ней можно!.. Мыс Челюскин, море Лаптевых, острова Анненкова, Завадовского, Лазарева, залив Новосильского, мыс Демидова, мыс Куприянова, море Беллинсгаузена…

Вот ведь как: море Беллинсгаузена!.. С Фаддеем Фаддеевичем они еще в ту кругосветку первую вместе ходили, лейтенантом на «Надежде» плавал тогда Беллинсгаузен.

Юношей читал бронзовый адмирал слова знаменитого английского мореплавателя Кука: «Я обошел в южном полушарии в большой широте таким образом, что неоспоримо доказал, что нет в оном никакой материковой земли, разве что в окрестностях полюса, куда пройти невозможно».

Ишь как смело! «Неоспоримо доказал»!.. А мы вот дерзнули поспорить! Пошли и открыли землю материковую.

Бронзовый адмирал от удовольствия просто улыбнуться готов. Он ведь и сам к тому открытию немало трудов приложил. Не так-то просто было этакую великую экспедицию отправить. Не больно-то волновали придворную знать открытия дальних стран.

Сколько он, не бронзовый адмирал еще, а Иван Федорович Крузенштерн, морскому министру Траверсе визитов нанес! А все же своего добился, убедил в необходимости экспедиции.

Когда же это было-то? Да, в конце 1818 года, зимою. Много тогда славных русских мореходов собрались в зале Адмиралтейства. Слушали его, капитан-командора Крузенштерна. Без тени сомнения он говорил: «Поход в Антарктиду должен увенчаться успехом. Я твердо верю в это и прошу собрание поддержать это важное для человечества и доброй славы русского имени дело и верить в его счастливый исход».

Корабли к плаванию выбрали тогда не великие, но крепкие. Шлюп «Восток» был построен в Петербурге на Охтинской верфи, шлюп «Мирный» сработал корабельный мастер Колодкин в Лодейном Поле. Попервоначалу назывался он «Ладогой». Перед дальним походом подводные их части медными листами обшили, креплений добавили.

Командиры корабля тоже знатные подобрались. Оба из стен Морского корпуса вышли. О Беллинсгаузене Крузенштерн одно мог сказать: славный моряк! Сам о себе, помнится, говаривал: «Я родился среди моря; как рыба не может без воды, так и я не могу жить без моря». Верно говорил. И после похода в Антарктиду с палубы не ушел. Черному морю служил и Балтийскому. Стариком уже, когда кронштадтским губернатором был, все равно ежегодно выходил в плавания.

Михаил Петрович Лазарев тоже к тому времени немало морей исходил. На корабле «Суворов» добирался до Русской Америки — Аляски. В океане новые земли открыл, именовал их: «Острова Суворова».

Оба — отважные мореходы! Хоть и молодые. Все как есть молодыми на шлюпах пошли. Самому «старому», Беллинсгаузену, во время плавания 40 исполнилось.

Помнит бронзовый адмирал, как провожал их в Кронштадте 4 июля 1819 года. Набережная народом полна! Всем хочется взглянуть на этих 190 отважных, уходящих «на край света».

…За спиною бронзового адмирала чайки кричат. Над Невою ночь плывет белым парусом.

Эх, паруса, паруса!.. Тяжело было расставаться с вами, а пришлось. 1853 год окончательный приговор старому флоту — деревянному да парусному — вынес. Храбро дрались за родной Севастополь русские моряки, а только противостоять новым железным кораблям с паровыми двигателями не смогли. Победа осталась за машиной.

Пришлось и России новый флот строить.

В 1811 году на Ижорском заводе пустили в плавание паровую машину. Установили ее на землечерпалку. А 4 года спустя на Петербургском машиностроительном заводе Берда уже и транспортное судно с паровой машиной появилось.

Появилось даже раньше, чем само слово «пароход». Петербуржцы даже не знали, как сие судно и величать. Стимботом называли, пироскафом… Дело, конечно, не в названии. Дело скорее в том, что этот «стимбот-пироскаф» от столицы до Кронштадта всего за 3,5 часа пробегал! Неслыханная до того скорость!

В журнале «Сын Отечества» о новом судне писали тогда: «Берд не построил для приложения паровой машины к судостроению нового судна, а только вделал свою машину в обыкновенную тихвинскую лодку. Снаружи видно, что она имеет палубу с возвышающейся посредине плоской крышей трюма (в котором находится машина), в кормовой части поставлены скамьи с парусным навесом для посетителей, а впереди по обеим сторонам видны дощатые футляры, в которых движется по колесу».

Эти-то колеса, шлепая по воде мокрыми плицами, и толкали пароходик вперед.

Имя ему дали «Елизавета».

А там, глядишь, и «Нева» появилась. Вот ведь счастливое имя для судна! В 1803 году парусная «Нева» от петербургских причалов ушла — земной шар обогнула. В 1830 году паровая «Нева» первой Европу обогнула, в Одессу пожаловала.

«Нева» на Неве и родилась. В 1825 году на седьмой версте Шлиссельбургского тракта началось строительство нового Александровского чугунолитейного завода. Через 2 года он уже первый буксир на воду спустил. Потом еще один. А там и «Неве» черед пришел. Разлила она над невскими берегами свой прощальный гудок и — в путь. Через 49 дней до Одессы добралась.

Еще 4 года промелькнуло — на том же Александровском заводе построили корабль целиком из металла. Первый металлический военный корабль России.

Крузенштерн спуск тот помнит. Сошел со стапелей корабль и — под воду! Нет-нет, не утонул. Так ему и приказано было. Тем первым целиком металлическим кораблем была подводная лодка. Изобрел ее генерал-адъютант Карл Андреевич Шильдер. Ох и споров тогда было в Адмиралтействе: нужен ли такой корабль? Правительство, казна копеечки на его строительство не дали. Хорошо, что Карл Андреевич человеком был состоятельным. На свои денежки построил 6-метровую железную «сигару».

Нырнула лодка под невскую волну — только труба из воды торчит. Для наблюдения над поверхностью. А внизу, под водой, мельтешит, гребет лодка четырьмя веслами-лопаточками, устроенными наподобие гусиных лап. Впереди лодки — длиннущий бушприт-гарпун. Предполагал конструктор на тот бушприт бочку с порохом привязывать. Дескать, подберется его лодка под днище вражеского корабля, вонзит в него свой гарпун, оставит на нем мину (ту самую бочку с порохом) и скорее назад. Отойдя на приличное расстояние, пошлет по проводам в бочку искру электричества — и поминай как звали тот вражеский корабль!