Мне ли бояться!..

2

Это произошло на второй день. Около часа ночи я вышел из палатки покурить, а вокруг — ни души. Только окна в домах еще горели, и это успокаивало. А то было такое ощущение, что попал в мертвый город. Но может, и за окнами одни призраки? Мне стало как-то грустно, а тут еще этот ледяной свет ночных звезд, будто холодная вода за шиворот. Я люблю утренние звезды, вернее, одну, которая пропадает последней. Ее не сразу заметишь, но она есть, и если ты на рассвете сумел отыскать ее и увидеть, как она медленно исчезает, — считай, что тебе повезло и тебя ждет удача. Сколько раз испытал это на себе. Там, в Твери, она приносила мне счастье. Но, может быть, здесь, в Москве, все по-другому?

Я услышал громкие шаги и голоса, и в конце улицы из-за поворота показались омоновцы. Человек пять или шесть, с автоматами. Издалека было видно, что они только и ждут, когда наброситься на кого-нибудь. Спасибо за приглашение — в другой раз, и я скрылся в своем домике. Хватит с меня. Вчера я уже получил прикладом по спине, до сих пор болит. А вышло это так: примерно в это же время я услышал на улице шум, крики, ругань и выскочил из палатки, хотя Гриша меня останавливал. Со мной всегда так, вмешиваюсь, когда вижу всякую несправедливость, видно, инстинкт самосохранения еще не развит. Смотрю: четверо здоровенных жлобов, омоновцы, избивают молодого парня, совсем подростка, я бы ему и четырнадцати лет не дал. Месят его, как на тренировке, и матом трехэтажным кроют. «Ребята, — говорю, — что ж вы делаете, это ж мой напарник, мы вместе в палатке работаем». Один из них, самый разумный, отвечает: «Тогда забирай, и чтобы не шлялись тут больше». А напоследок кто-то мне прикладом по спине врезал. Меня такая злость взяла, хотел ему с разворота ногой в горло дать, но, слава Богу, передумал. Покрошили бы из автомата, и все дела. На них только посмотреть — все ясно станет, глаза убийц, кровью налитые. Вот интересно: откуда они вдруг взялись все, звери эти? Так этот парень и просидел у нас до утра, чуть не рехнувшись от страха и боли.

Через полчасика я снова вышел на свежий воздух, потому что разговаривать с Гришей все равно что искать по сломанному радиоприемнику хорошую музыку. И вдруг увидел девушку. Она медленно шла по тротуару, растерянно оглядываясь по сторонам, словно неожиданно свалилась с луны и проснулась. Пока она двигалась ко мне, я хорошо ее разглядел. Такой обалденной красоты в жизни не встречал. Если всех прекрасных женщин, живших на земле, соединить в одну — вот, наверное, такой она и будет. Одета она была в серебристый плащ, высокая, стройная, а лет, должно быть, как мне. Я почему-то сразу почувствовал, что она никакая не путана, — слишком лицо беззаботное. Просто унесенная откуда-то ветром. Когда она поравнялась со мной, я выступил из темноты (а одет я всегда в камуфляжную форму) и грозно произнес:

— Стой. Пропуск.

Но она ничуть не испугалась, а смерила меня презрительным взглядом.

— Ты кто такой? — спросила она. — Сын полка?

Вид у меня правда не слишком взрослый, а все потому, что до сих пор не бреюсь. Да еще проклятые ресницы, которых больше, чем нужно парню; они-то и придают моему лицу девичье выражение. А вообще-то внешность у меня обычная; я, как и все в нашей семье, блондин с карими глазами.

— Я комендант особого района, — говорю. — И ты, красавица, тут не ходи, а то отвезу в Лефортово.

— Не валяй дурака, — она отвечает. — А почему так тихо? И где народ-то весь? Время же еще детское.

— Ты, наверное, последние три дня была под наркозом. Не знаешь, что ли, что в Москве комендантский час?

— Ой! — всплеснула она руками. — Я и забыла. Вот досада. Что же теперь делать?

— Возвращайся домой.

— Я живу на другом конце города. А ты мне такси не поможешь поймать?

Я присвистнул.

— Какое такси? БТР не хочешь? Ты вообще откуда здесь взялась такая?

Видно было, что она совсем расстроилась. Задумалась о чем-то, упрямо поджав губки.

— Возвращаться не буду, — сказала словно бы себе. — Пойду, пусть задерживают. Не расстреляют ведь, правда?

— Но перышки начистят, — говорю. — Подожди! Ты можешь у меня в палатке подождать до утра. Осталось-то всего четыре часа до конца комендантского часа.

Она уставилась на меня, широко раскрыв свои синие глазищи, а лицо ее вспыхнуло.

— И ты думаешь, — с возмущением начала она, — что я проведу ночь наедине с каким-то незнакомым проходимцем, черт знает где…

Тут в конце улицы показался патруль, и она тоже увидела его.

— Идем скорее, — сказала она, толкая меня в бок. — Чего встал как истукан? Быстрей!

И мы спрятались в нашем карточном домике, протиснувшись в дверь одновременно, так что я почувствовал ее дыхание и запах каких-то дорогих духов.

— Ой! — воскликнула она, увидев моего напарника. — А это что за человек?

— Это не человек, это Гриша, — сказал я. — Он совершенно безопасен. Доктора вырезали ему одну штучку в мозгу, и он теперь только картинки рассматривает.

— Ладно. Пусть будет Гриша. Но пусть он сидит там, где сидит, и не приближается ко мне.

— Ты понял? — сказал я, показывая за спиной кулак, потому что напарник мой при виде девушки уже стал чуть ли не пузыри пускать.

— Хоть ручку-то поцеловать можно? — Гриша аж засветился от радости, как включенная электролампочка. — Фея! Принцесса цирка!

— И леди каратэ, — добавил я. — Так что будь поосторожнее. Хочешь кофе? — обратился я к девушке. — Или пиво, пепси?

— Водку, ликер? — предложил Гриша, стараясь меня оттереть.

Девушка посмотрела на нас обоих и остановила свой взгляд на мне.

— Кофе, — сказала она, усаживаясь рядом со мной.

Гриша усиленно подмигивал мне, а я сделал вид, что не вижу его ужимок, и достал термос.

— Не хотите ли посмотреть эротические журналы? — не унимался Гриша. Но девушка только брезгливо пожала плечами. Гриша полез в карман, вынул пачку жвачек. — А может быть…

— Нет! — хором перебили мы с нею и засмеялись. И в это время на улице снова раздались крики, а потом — короткая автоматная очередь. Я, как всегда, вскочил, чтобы посмотреть, что там происходит, но неожиданно мои пальцы оказались в ладони девушки, и она тихо сказала:

— Сиди уж. Не высовывайся.

Вдруг она переменилась в лице, глаза расширились.

— О Господи! — сказала она. — Ведь родители, наверное, с ума сходят. Я же не позвонила! — А руку мою не отпускает, и мне это было приятно. — Где здесь телефон-автомат?

— В двух кварталах, — сказал я. — Тебе все равно не найти. Да и опасно. А хочешь, — я загорелся идеей, — я проберусь дворами, позвоню и скажу, что ты, допустим, осталась у подруги?

— А кто тогда ты?

— А я — муж подруги.

Девушка посмотрела на меня внимательно, словно определяя, можно ли мне доверять. Я свел глаза к носу и зловеще ухмыльнулся. Это подействовало.

— Ладно, — решила она. — Ты — муж Светы. А маму зовут Людмила Александровна. Телефон — 467-26-56. Запомни. И не ври много, хорошо? Скажи, что мы со Светой уже спим. И еще… — Она встала и подошла вместе со мной к двери. — Если мама не поверит, передай ей одну волшебную фразу, которую знают в нашей семье. Она сразу успокоится.

Девушка шепнула мне ее на ухо, и я чуть не упал там, где стоял.

— Что-что? — переспросил я.

Она кивнула, загадочно улыбаясь.

— Иди же, — сказала она. И когда я уже выскочил на улицу, крикнула вдогонку: — Меня зовут Полина!

До телефонной будки я добрался без приключений, спугнув только двух карауливших друг друга котов. И на звонок ответили сразу.

— Здрасте, Людмила Александровна, — торопливо сказал я, не успев отдышаться. — Это муж Светы, Полина у нас, они уже спят, все в порядке.

На том конце провода некоторое время молчали.

— Молодой человек, — произнесла наконец мама. — Кто вы такой? Что вы мне голову морочите? Светин муж звонил час назад и сказал, что Полина с ними разругалась и ушла. Где она сейчас? Что с ней?

Надо было на ходу менять тактику, я даже вспотел от такого поворота. Но вообще-то приврать я люблю. Это мой конек.

— С ней все в порядке, — начал я фантазировать, — не волнуйтесь. Просто, когда она ушла от Светы, ее задержал патруль и отправил в комендатуру, а утром отпустят. Я тоже один из задержанных, но мне разрешили позвонить. Вот заодно вам звоню по ее поручению. — Отодвинув трубку, я басом произнес: — Товарищ майор, срочно наряд с оружием на улицу Королева!

— Молодой человек, прекратите врать, — сказала Людмила Александровна. — Как вас зовут?

— Филимон.

— Вот что, Филя, говорите правду.

Я, кажется, действительно накликал на свою голову патруль: из-за угла дома показались омоновцы. Мне пришлось присесть, и я прошептал в телефонную трубку:

— Ну в порядке с ней все, честное слово! А вот меня сейчас, похоже, арестуют. — И тут я вспомнил волшебную фразу. — Я тебя люблю-люблю-люблю-люблю-люблю, — быстренько признался я Людмиле Александровне, отсчитав про себя пять раз слово «люблю», бросил трубку и выскочил из будки, потому что омоновцы уже приближались ко мне.

— Стой! — крикнул один из них, вскидывая автомат.

Я метнулся в кусты, а оттуда — к подъезду, который, как я знал, был сквозным. Но до него было метров двадцать, и до сих пор не пойму, почему этот парень не стал стрелять? В общем, мне удалось убежать целым и невредимым.

А в палатке я застал следующую картину: Гриша сидел в углу, красный как рак, а Полина стояла у двери, держа в руке тяжелую полуторалитровую бутылку водки.

— Пришлось успокаивать, — сказала она, насмешливо глядя на Гришу.

— Чего ты мне здесь проходной двор устроил? — заорал он. — Вчера какого-то раненого приволок, сегодня… Притон просто. А может, она снайпер, с крыши спустилась? И вообще, я спать хочу.

— Ну и спи, — сказал я. — Желаем тебе спокойной ночи.

Гриша занял топчан и демонстративно отвернулся к стене. А мы с Полиной проговорили до утра. Так, словно были давно знакомы. Я узнал, что она учится на первом курсе университета и готовится к конкурсу красоты «Мисс Россия», потому что уже занимала первые места на других конкурсах — газеты «Московский доброволец» и фирмы «Ринако», а фотографии ее появлялись на обложках некоторых журналов. Но она не хотела бы работать фотомоделью, хотя предложения были, — слишком много грязи и склоки, а ехать за границу, так вообще можно пропасть; известно, куда там девушки попадают. Лучше получить образование, профессию, а дальше видно будет. Кроме того, у фотомоделей определенный стандарт, а она по некоторым параметрам не подходит. Я не стал уточнять — по каким. На мой взгляд, все у нее было в полном порядке. Папа у нее журналист, а мама — театральный художник, но денег конечно же все равно не хватает.

— А сколько ты зарабатываешь, Алеша?

— Мало, — вздохнул я. — Вот брат у меня — бизнесмен, у него денег куры не клюют; он здесь живет, в Москве, но мы редко видимся. А родители и сестра в Твери. Есть еще самый старший брат, военный, капитан, он сейчас на линии огня, между осетинами и ингушами.

— Кому это нужно, чтобы убивали друг друга?

— Не говори.

— Ужасно, правда? Ужасный век, ужасные сердца. Мой папа пишет об этом в газетах.

— А мой на КамАЗе работает. Перевозки Чита — Москва. Там, на китайской границе, товары в три раза дешевле. Можно подзаработать.