Так и было

САМЫЕ ОБЫКНОВЕННЫЕ

В начале первой блокадной весны корреспонденту военной газеты Игорю Иванычу поручили написать очерк о самых младших защитниках города — ленинградских пионерах.

— Не ищите каких-нибудь особенных героев, — сказали корреспонденту. — Зайдите в любой дом, познакомьтесь с самыми обыкновенными ребятами и попросите, чтобы они рассказали вам, как они живут в тяжёлых условиях блокады, как помогают взрослым в обороне города, как заботятся о малышах.

Игорю Иванычу задание понравилось. На следующее утро он облюбовал большой, неплохо сохранившийся дом, разыскал коменданта и, показав редакционное удостоверение, объяснил, зачем он сюда пришёл.

Комендант Полина Ивановна, молодая энергичная женщина, сказала:

— До войны мне случалось иногда ссориться с нашими ребятами: то из-за разбитого стекла, то из-за шума и драки во дворе. Но сейчас я не только не могу ни на кого из них пожаловаться, но я должна вам сказать, что таких трудолюбивых, терпеливых и смелых детей, как в нашем доме, наверное, нет на всём свете.

Корреспондент спорить с Полиной Ивановной не стал. Он только спросил её, с кем из ребят советует она ему побеседовать.

— Поговорите с каждым хотя бы понемножку, — ответила Полина Ивановна. — Например, с Серёжей из пятой квартиры. Познакомьтесь с ним поближе и непременно о нём напишите.

Игорь Иваныч поблагодарил коменданта и отправился в пятую квартиру.

Серёжу корреспондент застал за работой. Намотав на щётку мокрую тряпку, Серёжа протирал пол. Игорь Иваныч представился и спросил:

— Занимаешься генеральной уборкой?

— Угу, — коротко ответил Серёжа и вслед за щёткой нырнул под кровать.

— Давай-ка устроим перерыв и побеседуем, — предложил корреспондент. Сел к столу, вынул блокнот и ручку и приготовился записывать.

Серёжа послушно перевернул щётку тряпкой вверх, поставил её у печки и тоже уселся за стол.

— А о чём мы будем беседовать? — спросил он.

— Обо всём. О том, как ты жил нынче зимой в осаждённом городе, как помогал взрослым защищать Ленинград от фашистов. Я твой рассказ запишу, а потом его напечатают в газете.

Серёжа пожал плечами.

— Жил, как все жили, плохо. Да вы же сами знаете, как жилось зимой ленинградцам. Теперь лучше живём, потому что кольцо блокады наши войска разбили и есть Дорога жизни. И с Большой земли все нам теперь помогают.

— Это я знаю, — сказал Игорь Иваныч.

— А защищать Ленинград я не мог, потому что совсем ничего не умею: ни на крыше дежурить, ни стрелять… — Серёжа вздохнул. Игорь Иваныч кончил записывать и сказал:

— Никто и не думает, что ты умеешь стрелять. Окна бумагой заклеивал?

— Да.

— За затемнением следил?

— А как же!

— Воду и песок на чердак таскал?

— Таскал…

— И бомбы зажигательные тушил?

— Ни одной! Это Вовка из третьего номера. Он в нашем дворе за один вечер четыре зажигалки потушил. А я только ящик с песком к нему подтаскивал…

— И правильно делал, — похвалил корреспондент. — А если бы Вовке пришлось самому и ящик тащить, и бомбы тушить, он бы, наверное, так ловко не управился. Верно?

Но Серёжа не согласился:

— Управился бы. Вы не знаете, какой у нас Вовка.

— А Вовка — это кто? Твой товарищ? — спросил Игорь Иваныч.

— Мой друг. Самый лучший. Вот о нём напишите в газету. Он, знаете, какой парень! Он почтальона всегда внизу ждёт. Возьмёт у него почту и по всем квартирам разносит. Потому что почтальон уже старенький и сердце у него слабое. А у Вовки сердце ещё здоровое.

— И должно быть, хорошее, доброе, — сказал корреспондент.

— Очень доброе… — подтвердил Серёжа. — Он ещё и лампочек тридцать штук сделал и всем подарил. — Серёжа взял стоявшую на тумбочке лампочку-ночник и показал Игорю Иванычу.

— Это называется коптилка, — сказал Игорь Иваныч.

— Неправда. Она совсем не коптит, если аккуратно чистить фитилёк и не очень его вытягивать. Зато керосину в неё надо чуть-чуть, а горит она так хорошо, что даже читать можно.

Корреспондент кивнул головой и сказал:

— Вот видишь, твой лучший друг Вовка тоже из тяжёлых орудий не стрелял, а жить людям помогал. Зимой ленинградской ночи конца нет, и без света не только от бомбы, а и от скуки пропасть можно. А зажёг Вовкину лампочку — можешь и книжку почитать, и порисовать, и в шахматы поиграть.

— Всё можно, — согласился Серёжа. — Вы к Вовке сейчас сходите и про него напечатайте. Про него всем интересно будет читать.

— Спасибо за добрый совет, — сказал Игорь Иваныч, пожимая на прощание Серёжину руку.

Вовки дома не оказалось. Соседи сказали, что он во дворе, и Игорь Иваныч отправился его разыскивать. Во дворе было уже почти сухо, но у крыльца, на северной стороне дома, ещё лежал сгрудившийся почерневший снег. Вовка раскалывал его на куски железной лопатой.

— С зимой воюешь? — спросил Игорь Иваныч.

— Зима давно кончилась. А эта куча до Первого мая не растает, если ее не разбить, — ответил Вовка. — А вы, наверное, коменданта разыскиваете?

— Нет. Мне тебя надо. Ведь ты Вова?

— Вова.

— А я — Игорь Иваныч, сотрудник газеты. Хочу написать о том, как ты зажигательные бомбы тушил. Расскажешь?

Вовка сдвинул на затылок шапку, пригладил взмокший чуб и сказал:

— А чего рассказывать? Как все, так и мы. Был снег. Бомбы на снег упали. А мы с Серёжкой песком их засыпали.

— А ты подробно расскажи. Где упали, сколько их было и как вы их засыпали? Почему песком, а не снегом?

— Да нечего тут рассказывать, — усмехнулся Вовка. — Увидел бы кто другой, тоже потушил бы. Если про каждую бомбу писать в газету, так и газеты на всех не хватит…

— Уж больно суровый ты парень, — сказал корреспондент. — Другой бы обрадовался, что хотят напечатать в газете о том, как он людей от пожара спас, а ты недоволен.

— Да никого я не спасал, — развёл руками Вовка. — Такие зажигалки трёхлетний ребёнок может потушить. А вот у нас одна девочка из девятой квартиры в самом деле мальчишку спасла.

— Как же это? — заволновался корреспондент и уже вытащил из кармана блокнот, чтобы ничего не пропустить, всё записать.

— А очень просто, — сказал Вовка. — Вы садитесь на крыльцо и пишите, а я вам буду рассказывать.

Игорь Иваныч послушно уселся на ступеньку, а Вовка, опершись на лопату, стал рассказывать:

— Её зовут Таня, ей скоро двенадцать лет. А его зовут Валька, ему четыре года. Они живут в одной квартире. Их папы на том заводе работают, где делают танки. И мамы тоже у них на работе. Когда начался обстрел, ни одной мамы не было. Таня схватила Вальку на руки и понесла в убежище… А в это время снаряд за окном — грох! Стекло у них в комнате — дзинь! И осколок, такой порядочный, на пол — бряк! Да как раз в том месте, где Валька перед этим с игрушками возился. Кубики все разлетелись, и полуторка заводная — в щепки! Вот и всё.

— Большое тебе спасибо, — поблагодарил Вовку корреспондент. — Ты отлично рассказал, и я всё успел записать. Но в девятую квартиру я всё-таки загляну: хочу познакомиться с Таней и Валькой.

Игорь Иваныч ушёл, а Вовка остался во дворе заниматься своим делом. Он расколол весь снег, потом сгрёб его в кучу и поволок в заднюю часть двора, где снег мог спокойно лежать и таять, никому не мешая.

Таня была дома. У Вальки с утра немного побаливал живот, он решил не ходить в детский сад. Таня стирала мамин рабочий халат, а Валька, примостившись на табуретке у кухонного стола, рисовал самолёты.

Представившись и дав Вальке полюбоваться красивым корреспондентским удостоверением, Игорь Иваныч тоже присел к столу и спросил Вальку, что он рисует.

— А вы разве не видите? — искренне удивился Валька. — Это же наши «ястребки». — И он показал на крылатые фигурки, раскиданные по всему листу. — А это фашистские бомбовозы, — ткнул он пальцем в какие-то хвостики и закорючки, сбившиеся в самом низу листа.

— Ястребки-то похожи, а вот бомбовозов я что-то не вижу, — сознался дотошный корреспондент.

— И не увидите, — сказал Валька. — Потому что наши лётчики их уже разбомбили. Это обломки от них валяются, — указал он на хвостики. — Сейчас я ещё дым нарисую, и тогда они совсем сгорят. — И толстым чёрным карандашом стал рисовать на бумаге круги, изображая клубы густого дыма.

Тем временем Таня кончила полоскать халат, отжала и повесила его на верёвке.

— Ну, Танюша, — попросил её Игорь Иваныч, — расскажи, как в вашу квартиру попал осколок снаряда и как ты спасла этого гражданина.

Таня смутилась.

— Обыкновенно попал, — сказал Валька. — Через окно и прямо в мою грузовую машину.

— А вы-то где же в это время были? — притворился, что ничего не знает, Игорь Иваныч.

— Где все, там и мы. Сидели в бомбоубежище, — ответила Таня. Она взяла со стола ленту и, заплетая косу, сказала: — Не могла же я одна убежать, а Вальку бросить? Только вы, пожалуйста, в газету об этом не пишите, вы лучше напишите про Киру из седьмого номера. Она взяла маленькую девочку, и купает её, и гуляет с ней, и кашу ей варит. Даже платье сама ей сшила и капор.

— У этой Леночки мама умерла. Она теперь Киру мамой зовёт, — вступил в разговор Валька.

— А как вы думаете, Кира сейчас дома? — поинтересовался корреспондент.

— Дома! Дома! Идите скорее к ней и про неё напишите, — оживилась Таня. Она проводила корреспондента до дверей и вернулась в кухню.

— Одевайся, и пойдём в магазин, — приказала она Вальке. — А то этот дяденька может ещё вернуться и опять захочет про нас писать. А зачем о нас писать, если мы никаких подвигов не совершали. Верно, Валька?

И Валька, конечно, согласился, потому что он всегда во всём соглашался со своим другом Таней.

Кира и Леночка недавно возвратились с про гулки. Свежий весенний воздух разморил их обеих. Кира уложила Леночку на диван, сама прикорнула с нею рядом и тоже уснула.

На счастье Игоря Иваныча, Кирюшкина мама была сегодня дома. Она встретила корреспондента, пригласила его в другую комнату и по его просьбе рассказала ему всю грустную историю. О том, как умерла в середине зимы от голода и холода Леночкина мама, как принесла Кира осиротевшую девочку и как выхаживала она чуть живое, измученное блокадой дитя.

— Очень трудно было Кирюшке, — рассказывала мама. — Ведь я по нескольку суток не приходила тогда из госпиталя домой и ничем не могла ей помочь. Приходилось Кире и воду таскать, и печку топить, и пелёнки стирать, и добывать для девочки соевое молоко, — ведь на одном сухом хлебе ребёнок ни за что бы не выжил… Но что я так хвалю мою девочку? — спохватилась мама. — В блокаду всем тяжело живётся. И другие ребята трудятся не меньше моей Киры. В нашем доме живёт один мальчуган, сын капитана-танкиста Лаврикова. Так вот этот мальчик двух ребятишек нянчит: тоже дети фронтовика-офицера.

— И матери у них нет? — спросил Игорь Иваныч.

— Упаси бог! Мать и жива и здорова. Она комендант нашего дома. Очень умная и энергичная женщина. Благодаря ей и дом наш, и бомбоубежище в образцовом порядке. У нас сейчас и вода идёт, и дрова есть, и уголь. Даже прачечная начала работать. Но детей Полине Ивановне часто приходится оставлять одних. Сначала у неё в квартире был пионерский пост: дежурили по очереди все наши пионеры. Но получалось не совсем ладно. Сегодня малыши слушаются одного, завтра другого, а послезавтра явится третий командир и приказы двух первых отменит.