Пик

Водоворот

Я УМЕЮ ЗАВЯЗЫВАТЬ УЗЕЛ БАХМАНА, булинь, австрийский проводник, восьмерку, грейпвайн и еще полдюжины разных узлов, при этом одной рукой и в темноте, — но завязывать галстук я не умею совершенно. В тех немногих случаях, когда я был обязан носить галстук, мне его завязывал Рольф. В этот раз мне пришлось звать на помощь охранника, который сопровождал меня в суд.

В зале суда нас ждали два обвинителя (мужчина и женщина). Они сидели за столом слева от судейского кресла, перебирали бумаги и даже не стали смотреть на человека, чью жизнь им предстояло вскоре попытаться сломать.

За таким же столом справа сидели мои адвокаты, тоже мужчина и женщина, и тоже перебирали бумаги. Когда охранник передал меня им, они встали, улыбнулись, представились, пожали мне руку...

Я даже не расслышал, как их зовут. Мое внимание привлекло совершенно другое — пять человек, сидевших за их спинами. Рольф — опрятно одет, выглядит профессионально, с идеально завязанным галстуком. Рядом с ним Патрисия и Паула — глаза на мокром месте, но рады меня видеть, одеты в свои любимые платья (одинаковые, разумеется). Помахали мне и захихикали, когда я одними губами произнес: «Раз горох, два горох». (Поймите правильно, я совершенно не собирался шутить — не до шуток, — но решил, что близнецов надо повеселить. Им было нелегко в последние несколько дней.)

Рядом с ними сидела мама — вид обеспокоенный, но куда расслабленнее, чем вчера в изоляторе. Может быть, причиной этому был мужчина, сидевший рядом с ней. {Хотя вряд ли, подумал я.)

Звали этого человека Джошуа Вуд. По мнению некоторых, он лучший альпинист на планете. И по совместительству мой отец.

Я не видел его семь лет кряду. В костюме он выглядел ничуть не естественнее, чем я сам. Сбрил свою легендарную бороду. (И сделал это разве что не вчера, судя по состоянию его лица.) Кожа, которую еще недавно скрывала борода, выглядела много белее остального лица, загорелого, обветренного. Вообще-то он красавчик, несмотря на потрескавшиеся губы и облезающий нос. Выглядит, как будто его только что откопали из-под лавины.

Глаза у него такие же голубые, как у мамы. Папа кивнул и улыбнулся. Я же был настолько ошарашен его появлением, что забыл кивнуть и улыбнуться в ответ.

— Всем встать, — провозгласил судебный распорядитель, напугав меня и одновременно приведя в чувство.

Один из моих адвокатов — женщина — улыбнулась до ушей и резко развернула меня лицом к судейскому креслу. Я думал, она скажет: «В галстуке ты выглядишь отлично...»

На деле же она сказала вот что:

— Не сметь открывать рта, пока я не скажу. Говорить только по команде. Изображать глубокое раскаяние.

Ясно: главный из двух адвокатов — она. Кажется, ее зовут Трейси.

Вошел судья — суровый на вид мужчина, седой, коротко стриженный. Сел в кресло и заставил нас постоять несколько секунд, затем кивнул судебному распорядителю.

— Всем сесть, — немного дрожащим голосом объявил судебный распорядитель.

Мама была права: судья явно намеревался съесть меня с маслицем и сплюнуть не без удовольствия. Он надел очки, полистал какие-то бумаги и принялся оглашать обвинения.

— Противозаконное проникновение на объект, находящийся в частной собственности, вандализм, создание угрозы безопасности...

И так далее, и тому подобное. Казалось, он никогда не закончит.

Дойдя до последнего обвинения в списке, судья сдвинул очки на кончик носа и поверх оправы посмотрел прямо на меня.

— Признаете ли вы себя виновным, молодой человек? Трейси ткнула меня в бок — мол, вставай, — и шепнула мне на ухо «правильный» ответ. Я не ожидал услышать то, что услышал, и удивленно посмотрел на нее. Трейси с той же неизменной пластиковой улыбкой повторила свои слова. Я сделал глубокий вдох.

— Нет, не признаю, — сказал я.

— Ка-а-а-акая неожиданность! Стесняюсь даже спросить, по каким именно пунктам. Неужто по всем? — словно не веря своим ушам, немного усмехнувшись, поинтересовался судья.

— Именно так, ваша честь, — ответила Трейси, ни на миг не меняясь в лице.

— Шутить изволите, коллега? У обвинения тут целая видеозапись, как сей юноша лезет на Вулворт-билдинг. При снятии его с парапета присутствовали двадцать три полицейских офицера, они все дали показания. Ваш клиент сам подписал протокол допроса, где ясно изложены все факты.

— Мой клиент сделал это под давлением обстоятельств, — сказала Трейси. — Он был на грани нервного и физического истощения, кроме того, он был травмирован, практически обморожен.

— Ради бога, что вы несете?! Этот молодчик воспользовался абсолютно всеми доступными в системе послаблениями, включая отсрочку сегодняшнего заседания. К делу! Что это вы вознамерились тут провернуть?

— Мы намерены требовать полноценного рассмотрения в суде, — ответила Трейси.

Лицо судьи налилось кровью, а глаза вылезли из орбит. В ярости он кинул взгляд на обвинителей.

— Эй, вы двое! Вы понимаете, о чем речь? Обвинители, ошарашенные не меньше судьи, отчаянно закачали головами.

— Может быть, ваша честь, нам с вами и защите есть смысл поговорить с глазу на глаз, — опасливо предложил один из обвинителей.

— Еще какой смысл! — радостно согласилась Трейси.

— Размечтались! — фыркнул судья. — Всех вас четверых запихнуть в мой крошечный офис? Даже думать забудьте! Тут никого лишнего нет, кроме...

Судья перевел взгляд на Патрисию и Паулу.

— Так, — сказал он, затем обратился к охраннику, который сопровождал меня в лифте: — Уважаемый, не могли бы вы сопроводить этих двух юных леди до ближайшего киоска мороженого и подождать там?

— А что с задержанным? — спросил охранник.

— Полагаю, он составит нам компанию. Судья обратился к близнецам:

— Девочки, какое вы любите мороженое?

— Шоколадное, — сказала Паула.

— Ванильное, — сказала Патрисия.

— Думаю, этот заказ мы можем исполнить.

— Пик, а тебе какое принести? — спросила Паула.

— У них точно есть клубничное, — сказала Патрисия (клубничное — мое любимое); у нее только что выпали передние резцы, поэтому получилось «квубнишное».

— Не, пасиба, — сказал я. — Я только что съел целую миску на завтрак!

— Неправда! — сказали они хором, хихикая. Охранник вывел их из зала.

Судья дождался, пока дверь закроется до конца, затем обратился к секретарю суда:

— Дальнейшее не записываем.

Секретарь отключила диктофон и убрала руки с клавиатуры.

— Итак, теперь мы можем говорить не стесняясь, — продолжил судья, со значением посматривая на Трейси. — Вы, коллега, знаете не хуже меня, что мы ни за какие коврижки не хотим, чтобы дело Пика дошло до суда. Газеты и так уже устроили из этого балаган. А два дня назад погиб мальчишка. Я уверен: ни вы, ни Пик, ни его родители не хотите, чтобы повторилось что-то подобное.

— Разумеется нет, — сказала Трейси. — Но при этом я не вижу ни малейшей причины отправлять моего клиента за решетку на том единственном основании, что газетам, видите ли, было угодно устроить, как вы совершенно верно выразились, балаган. И кстати, если уж на то пошло, ни полиция, ни мэрия не могут похвастаться, что вели себя безупречно. Уж им-то вся эта история точно не сделала чести.

Судья внимательно посмотрел на нее, затем повернулся к обвинителям:

— Коллега, как мне кажется, права. Что думаете? Старшая из обвинителей встала:

— До начала настоящего заседания мы предложили обвиняемому сделку —два года плюс скидка в шесть месяцев за хорошее поведение. Срок в полтора года — не такой плохой вариант, учитывая тяжесть предъявленных обвинений.

Еще какой, но только если не ты сам сидишь, подумал я. Но и в самом деле полтора года лучше трех. Трейси тем временем взяла со стола листок бумаги.

— За последние пять лет в городе Нью-Йорк за лазание по небоскребам были арестованы пятнадцать совершеннолетних. Из пятнадцати приговоров самый большой срок лишения свободы составил полгода, а кое-кто из этих горе-скалолазов не провел за решеткой ни дня. — Трейси перевела взгляд на обвинителя. — На процессе мы разнесем ваше смехотворное обвинение в пух и прах. Мы требуем передачи дела в суд.

Обвинитель состроил такую мину, словно хотел показать Трейси язык.

Кажется, в водоворот меня затягивать перестало. Но я еще не был уверен.

— И что же вы предлагаете? — спросил судья.

— Штраф и условный срок, — ответила Трейси. — Ни дня за решеткой.

— Даже думать забудьте, — фыркнул судья.

— А если Пик сегодня же покинет Нью-Йорк? — спросила Трейси. — С глаз долой — из передовицы вон. Никаких интервью. История растворяется в воздухе. Фьюить!

Судья изобразил на лице легкий намек на улыбку.

— Ваш клиент, значит, еще и фокусник в духе Дэвида Копперфильда, да? Объясните-ка поподробнее.

— Биологический отец Пика берется взять его под свою опеку.

Я так быстро обернулся, что потянул шейные мышцы. Папа уже стоял на ногах.

— Я так полагаю, вы и есть вышеозначенный биологический отец?

— Именно так, ваша честь. Меня зовут Джошуа Вуд.

— Знаменитый альпинист?

— Именно так, ваша честь.

Судья глянул на Рольфа и маму, затем снова перевел взгляд на Джошуа.

— Мистер Вуд, могу я поинтересоваться, много ли времени вы в последние годы провели с вашим сыном?

— Не слишком много, ваша честь, — согласился папа. А если быть точным, то за последние семь лет —

ни разу, сказал я про себя.

— Видите ли, когда Тери и Рольф поженились, — продолжил папа, — мы решили, что для всех будет лучше, если я не буду навязывать Пику свое присутствие.

Я впервые об этом слышал. Правду сказать, я готов был поспорить: папа узнал, что мама и Рольф поженились, не раньше, чем вошел в этот зал. Ну, может, мама ему открытку послала или еще чего. Во всяком случае, на свадьбу его не приглашали.

— А почему вы вызвались помочь в этом деле? — спросил судья.

— Видите ли, ваша честь, Пик мне не просто какой-то знакомый — он мой сын. Настало время мне исполнить родительский долг.

Я круглыми глазами смотрел на маму и Рольфа; они же глядели прямо, не моргая, — не лица, а каменные изваяния.

— А вы что скажете? — спросил судья. Трейси пырнула меня в бок. Я повернулся.

— Кто, я? Судья кивнул.

— Э-э... ы-ы... да это будет просто отлично... ы-ы... ваша честь.

Судья снова переключился на папу:

— Располагаете ли вы достаточными средствами, чтобы воспитывать и обеспечивать всем необходимым четырнадцатилетнего мальчика?

— Мы готовы представить полный отчет по финансовой части, — сказала Трейси, передавая судье большую папку.

Судья принялся листать бумаги.

— Как вы можете видеть, мистер Вуд — весьма успешный бизнесмен.

— Ну, на бумаге, во всяком случае, так и есть, — нехотя согласился судья и снова поднял глаза на папу: — Где вы проживаете, мистер Вуд?

— В городе Чиангмай, — ответил пап.

— Это в каком штате, я запамятовал?

— Это в Таиланде.

Последовала очень длинная пауза. Кажется, водоворот снова завертелся.

— Но Пик же ходит в школу. Как быть с его образованием? — спросил наконец судья.

— В пяти милях от моего дома расположена международная школа, — ответил папа, — и я уже внес его в списки учеников. Он пойдет в следующий класс в августе.