Достойный шар на соответствующей верёвочке

В тот год, когда рост Би стал равен половине роста его отца Урра, Би испытал настоящее горе: от изматывающей болезни лёгких умерла его мама. Вернее, это Би чуть позже сказали, что он испытал горе — сам он помнил маму и её смерть смутно, а, может, и не помнил вовсе, но сделал частью своих воспоминаний рассказы многочисленных родственников и знакомых.

Би и Урр жили в старой и ржавой (впрочем, как и всё на Плюке) закопанной в песок едва ли не по крышу железной коробке, и день, когда он испытал горе, вроде бы должен был как эта коробка в песок все глубже и глубже уходить в прошлое, но этого не происходило, потому что Урр упорно не давал о нём забыть.

— Сегодня мы идём к маме! — твёрдо заявлял он каждые шесть дней, а Би не смел ему возражать, потому что отец всегда был для него непререкаемым авторитетом.

Поход «к маме» заключался в том, что нужно было вылезти из дома на рассвете, пока жара не станет невыносимой, и долго-долго, увязая в песке по щиколотку, идти на кладбище, где колыхался на слабом ветру шар с последним маминым выдохом.

Шаров было много, они тянулись до самого горизонта, и нужный шар находился в пятьдесят третьем ряду на сто двадцать восьмом месте. К верёвочке, удерживающей шар, была привязана маленькая оранжевая тряпочка (очень редкая и очень ценная вещь), что позволяло чуть легче ориентироваться в этом мрачном месте.

Би и Урр садились возле шара и молчали до самого заката.

Би всё время хотелось пить, есть и спать, а ещё очень хотелось вернуться домой и заняться там чем-нибудь обычным в свой единственный выходной — поиграть с друзьями в «гордых пацаков», полазить по заброшенной фабрике, поорать песни, но отец ментально ему приказывал на кладбище думать только о маме, и Би изо всех сил пытался это делать.

После возвращения с кладбища отец на пару дней становился нормальным и даже иногда улыбался.

— От той звезды по центру отсчитываешь три звёздочки влево, семь звёздочек вниз и одну вправо, и вот она — Кицуна! — сказал Урр, когда он и Би лежали на полу и смотрели сквозь открытый люк на ночное небо.

— А что там? — спросил Би, старательно произведя все необходимые операции по поиску нужной звезды.

— Там много всего… замечательного… — загадочно ответил Урр. И мы туда обязательно когда-нибудь полетим!

— Полетим! — радостно согласился Би.

Урр рассказывал не только про Кицуну, но и про другие звезды и планеты. Больше всего Би нравилось слушать истории про планету Ёрс, на которой много-много воды и еды, а ещё там, по слухам, можно достать аж несколько больших коробок КЦ, но, скорее всего, это была просто легенда, сочинённая нищим народом, измученным жизнью в песчаной пустыне. А ещё Урр очень любил рассказывать о том, как управлять пепелацем, куда устанавливать гравицапу и что нужно делать, чтобы мгновенно переместиться в любой из миров Тентуры. Би мечтал хотя бы об одном подобном путешествии, и отец вроде бы тоже об этом мечтал, но мечтал всё больше пассивно или вовсе не в ту сторону.

Сначала Би верил в то, что отец когда-нибудь сможет купить не только пепелац, но и гравицапу, но, когда рост Би составил две трети от роста отца, он начал понимать, что этого никогда не произойдёт: все заработанные ими чатлы уходили на еду, жильё и оплату места для маминого шара на кладбище. Шар можно было бы закрепить и в любом другом, бесплатном, месте, но это считалось недостойным покойной жены уважаемого пацака и настоящим позором.

* * *

Сколько Би себя помнил, он всегда был рядом с отцом, и, будучи ещё совсем маленьким мальчиком, стал ходить вместе с ним на работу на старый, смердящий двумя десятками труб завод.

Цех, в котором они трудились, производил эцихи: чуть попроще — без гвоздей, чуть посложнее — с гвоздями. Снаружи это был простой металлический ящик, похожий на гроб, а внутри — тюремная камера на двух человек с нарами, столом и туалетом. Би иногда задавался вопросом, почему технология изготовления предметов, которые внутри больше, чем снаружи, не применяется для создания жилья для обычных жителей Плюка, но только когда его рост почти сравнялся с ростом отца, узнал, что эта технология вывезена контрабандой с одной далёкой-далёкой планеты, засекречена и используется исключительно карательными органами для уплотнения тюрем.

Эти самые карательные органы платили за каждый произведённый эцих по тринадцать чатлов Урру и по пять чатлов Би, и этого им едва-едва хватало на жизнь.

Металл для производства эцихов привозили откуда-то из пустыни в огромных полуразвалившихся вагонах и разгружали с помощью подъёмных кранов. Из груды металлолома нужно было выбирать более-менее приличные куски, расправлять их кувалдой, а потом клепать из них ящик по определённым размерам.

Би работа совсем не нравилась: жарко, душно, темно, шумно и абсолютно безнадёжно. Удивляло, что Урра как будто всё устраивало и ничего менять в своей жизни и жизни сына он не хотел. Би думал, что если у него когда-нибудь будут дети, он не хотел бы для них такой судьбы.

И вот в череде одинаковых дней случился день, когда Би испытал горе по-настоящему: трос подъемного крана лопнул, и груда металла весом с два десятка эцихов упала на Урра.

Би, на глазах которого всё и произошло, отстраненно подумал, что в такой ситуации не удастся получить последний выдох отца, и ему не нужно будет устанавливать ещё один шар на кладбище.

Однако выяснилось, что шар с «последним выдохом» — это «необходимая ритуальная абстракция» (так сказали уважаемые пацаки, и у Би не было оснований им не верить), поэтому у отца он должен быть не только достойным, но и иметь соответствующую ему верёвочку.

Так у Би появился ещё один «родной шар», а на оплату двух мест на кладбище теперь уходила большая часть зарабатываемых им чатлов.

Про даже подержанный пепелац с гравицапой пришлось временно забыть, а путешествия к другим мирам — отложить на неопределённый срок.

* * *

Би сидел на песке, смотрел на два колышущихся на слабом ветре шара, думал об отце и заставлял себя думать о маме. Мысли разбегались и всё время соскальзывали на то, что пластиковая каша опять подорожала и такими темпами ему скоро придётся голодать.

Внезапно Би услышал чьи-то шаги за спиной, обернулся и увидел шедшего к нему чатланина в малиновых штанах. Би тут же вскочил и с положенным энтузиазмом воскликнул:

— Ку! Ку!

— Угу, — буркнул чатланин в ответ на приветствие. — Смотрю, пацак, ты часто сюда приходишь, — чатланин пристально посмотрел Би в глаза и констатировал: — И мысли у тебя хорошие! В общем, есть предложение.

— Какое? — удивился Би.

— Иди ко мне работать. Жильё и еду предоставлю, а чатлы как-нибудь сам сообразишь.

Би, не думая, согласился.

О работе на кладбище мечтали почти все молодые пацаки, и в этом был шанс Би хоть на какие-нибудь изменения.

Новая работа Би заключалась в основном в том, что днём он проверял шары и поддувал начинавшие сдуваться из баллона специальным (очень вонючим) газом, а ночью — охранял кладбище от всяких тёмных личностей, которых оно так и приманивало.

Чатлы же можно было получить от родственников усопших: кому-то за дополнительную плату предложить улучшенную верёвочку или более крепкий шар (и шар, и верёвочка ничем не отличались от стандартных, но кто ж проверит), кому-то — пообещать лучше присматривать за шаром, кого-то проводить до нужного места и обратно…

* * *

Спустя три сотни дней Би инспектировал дальний угол кладбища и вдруг увидел, как низенький и пухленький чатланин срезает шары, сдувает их и складывает в кучку на тропинке. За места для этих шаров давно никто не платил, и сами шары были совсем старые и потрёпанные, но всё равно никому, кроме кладбищенских работников, не позволялось их срезать и, тем более, сдувать (что за кощунство!).

Единственной причиной, почему Би не вызвал эцилоппа для поимки наглого вора (а у него имелся карманный пульт с кнопкой), было то, что чатланин прилетел на пепелаце. Силуэт пепелаца чётко выделялся на фоне звёздного неба и буквально манил Би. Он уже мысленно разработал план его угона, но вор не отходил от него на достаточно безопасное расстояние. Убийство же чатланина (впрочем, как и любого другого живого существа) Би считал совершенно неприемлемым методом получения того, что он так страстно желал.

Вор не видел Би и продолжал своё грязное дело. Он срезал около двух десятков шаров, собрал их, отнёс в пепелац и улетел.

Би вздохнул, подумал немного про недоступный Ёрс с несколькими коробками КЦ и решил выкинуть вора с его пепелацем из своей головы.

Однако вор вернулся всего через четыре дня и снова принялся срезать шары. Би, глядя на это, опять метался между желанием угнать пепелац и долгом вызвать эцилоппа, но так ни на что и не решился.

После того, как чатланин улетел, Би потребовалось очень долго думать и мечтать, чтобы найти хоть какое-то душевное равновесие, но, кажется, у него это так и не получилось.

Прошло тридцать семь дней, прежде чем чатланин вернулся.

В этот раз он приземлился там же, где обычно, но, углубляясь в ряды шаров, отошёл довольно далеко.

Би зажмурился, сделал глубокий вдох и побежал к пепелацу, стараясь производить как можно меньше шума.

Дверь была не заперта.

Пепелац внутри неожиданно оказался примерно втрое больше, чем снаружи, и Би растерялся. По рассказам отца, здесь где-то должен был быть «центральный рычаг», который заводил двигатель, но ничего даже отдалённо похожего на него видно не было.

— Нет здесь никаких центральных рычагов! — зло буркнул появившийся в этот момент чатланин.

— Я… — начал было оправдываться Би, но сразу осёкся: чатланин уже прочитал все его мысли, и теперь им обоим нужно было найти выход из создавшейся ситуации, потому что у Би до сих пор была возможность вызвать эцилоппа, а у чатланина, которого, к слову, звали Уэфом, не было никакого оружия.

Би и Уэф смотрели друг на друга и молчали.

Пауза затягивалась.

— Полетишь со мной, пацак? — спросил Уэф. — Далось тебе это кладбище!

— Полечу.

— Выкидывай кнопку.

Би выкинул кнопку вызова эцилоппа в открытую дверь, Уэф её закрыл, а потом, потянув нужные рычаги в нескольких местах пепелаца, взлетел.

* * *

Где только не побывали Би с Уэфом и чего только не делали! Занятий для двух бедных авантюристов в мирах Тентуры хватало с избытком.

Однако каждые сто девяносто четыре дня Уэф приводил пепелац на кладбище и шёл к одному из шаров в центре, а Би навещал могилы своих родителей. После они оплачивали ещё сто девяносто четыре дня обслуживания этих могил и улетали.

Би как-то хотел спросить, кого навещает Уэф (тот об этом не говорил и не думал), но однажды уловил тень его мысли со словом «сын» и всё понял.

Уэф умер то ли от голода, то ли от усталости, то ли от старости, то ли от всего сразу, и очень не вовремя: у них на тот момент не было ни чатлов, ни идей, как их заработать, ни вещей, которые можно было продать, однако у Уэфа, как у чатланина, должен был быть исключительно достойный шар с последним выдохом.

Би прилетел на кладбище и через какое-то время узнал, что, чтобы оплатить шар для Уэфа, а также внести плату за другие свои шары, ему придётся продать пепелац, а после нищенствовать или вовсе помирать от голода.