Город мастеров

Картина шестая

Площадь Большого Мартина. Раннее утро, У ворот замка и у дверей дома мастера Фирена — часовые.

Матушка Марли и тетушка Мимиль почти одновременно появляются в своих нишах.

МАТУШКА МАРЛИ. Смотрите-ка, соседка, а старуха Тафаро все-таки готовится к празднику — и коврик разостлала, и цветов припасла. Бабушка Тафаро, а бабушка Тафаро! Что это вы нынче праздновать собрались? Майский день или, чего доброго, свадьбу?

БАБУШКА ТАФАРО. Может, и то, может, и другое.

МАТУШКА МАРЛИ. Да что вы, бабушка Тафаро! Неужто вам не жаль Вероники? Плакать надо, а не праздновать.

БАБУШКА ТАФАРО. Раньше времени плакать-то не стоит.

ТЕТУШКА МИМИЛЬ. Где там раньше времени! Ей, бедняжке, всего часа три на воле жить осталось. Да и то — какая это воля! Ведь она и сейчас под замком, наша Вероника, хоть еще из дома родного не выходила.

На пороге своей пекарни показывается дядюшка Нинош.

МАТУШКА МАРЛИ. Добрый день, дядюшка Нинош!

НИНОШ. Нечего сказать — добрый! Я и не помню дня хуже этого. Мне и тесто месить неохота, и миндаль толочь невмоготу… Все из рук валится. Куда ни погляжу, только его и вижу…

БАБУШКА ТАФАРО. Это кого же?

НИНОШ. Да всё его, этого… сыча из замка. Вот и сейчас — во сне или наяву, а чудится мне, будто там, из-за угла, носилки его показались…

Из-за угла появляются наглухо закрытые носилки, окруженные латниками. Впереди — маленький барабанщик. Сбоку, как всегда, — высокий человек в темном плаще. Капюшон надвинут на глаза.

МАТУШКА МАРЛИ. Какое там — чудится! Он самый! К дому мастера Фирена идут…

ТЕТУШКА МИМИЛЬ. За Вероникой…

По мере приближения носилок разговор становится все тише.

МАТУШКА МАРЛИ. Что же он теперь с ней сделает — к венцу поведет или в тюрьму посадит?

НИНОШ. Одно другого стоит.

ТЕТУШКА МИМИЛЬ. У ворот остановились…

НИНОШ. Лучше и не глядеть! (Уходит к себе.)

МАТУШКА МАРЛИ. Да и на глаза им лучше не попадаться. (Тоже прячется.)

Носилки скрываются в доме Фирена.

ТЕТУШКА МИМИЛЬ. Голубушка Вероника, что-то с ней будет! Ох! Смотрите! Уже назад идут!.. (Всплеснув руками, бросается к одному окошку, потом к другому и стучит в ставни.) Дядюшка Нинош! Матушка Марли!.. Уносят!.. Бабушка Тафаро! Да что же это?..

Носилки двинулись от дома Фирена. В это время из ворот замка появляются другие носилки. Они также окружены латниками. Возле них тоже человек в темном плаще. Лицо его открыто, и все видят, что это Большой Гильом. Происходит мгновенное замешательство. Потом Гильом кричит: «Стойте!», и с несколькими латниками бросается наперерез первым носилкам.

БОЛЬШОЙ ГИЛЬОМ. Остановите этих людей! Это обманщики! Задержите их носилки!

Двойник Гильома. Попробуйте только! Там его светлость! Герцог!

БОЛЬШОЙ ГИЛЬОМ. Вы лжете! Его светлость в этих носилках! В моих!

ЛАТНИКИ ГИЛЬОМА. Ни с места!

ЛАТНИКИ ДРУГОГО ОТРЯДА. С дороги!

Происходит короткая схватка. Латники Гильома пытаются задержать первые носилки, но в это время из-за занавесей показывается рука, которая останавливает их знакомым повелительным жестом.

ЛАТНИКИ (отступая). Герцог!

ДВОЙНИК ГИЛЬОМА. Теперь видели? Прочь!

Даже Большой Гильом на мгновение теряется. Тогда из своих носилок выскакивает сам наместник.

НАМЕСТНИК. Что вы смотрите? Хватайте этого человека! Законный правитель города я!

Из первых носилок навстречу ему кидается другой горбун, в таком же плаще и такой же шляпе. Это Караколь.

КАРАКОЛЬ. Лжешь! Не по закону, а силой захватил ты наш город. А на всякую силу есть сила!

ДВОЙНИК ГИЛЬОМА. Ко мне, горожане! Сюда! Гоните чужеземцев! (Сбрасывает плащ.) Я — Мартин оружейник!

КАРАКОЛЬ (тоже открывал лицо). А я — Караколь!

Герцог бросается на него с кинжалом. Но Караколь предупреждает его удар, и наместник падает мертвым.

БОЛЬШОЙ ГИЛЬОМ. Ваша светлость!.. Герцог!.. Он убил герцога… Ну, не уйдешь ты от меня!.. (Замахивается своим волшебным мечом.)

ВЕРОНИКА (откидывая занавес носилок и соскакивая на землю). Берегись, Караколь!

БОЛЬШОЙ ГИЛЬОМ (со всего размаха опускает меч на плечи Караколя). Вот я тебя выпрямлю!..

Караколь падает.

НИНОШ. Он ударил Караколя своим волшебным мечом!

ВЕРОНИКА. Он убил Караколя!

МАРТИН. Друзья! Горожане! Караколь убит! Наш Караколь! Рубите чужеземцев! Пусть они запомнят этот день! Оружейники, ко мне!

БОЛЬШОЙ ГИЛЬОМ. Латники, ко мне! Бейте бунтовщиков!

К маленькому Мартину со всех сторон сбегаются горожане, вооруженные чем попало. Большого Гильома окружают латники. Вероника и женщины переносят тело Караколя к подножию статуи Большого Мартина и оттуда в слезах и тревоге следят за всеми перипетиями боя.

МАРТИН. Смелей, горожане! Умирать, так умирать с честью!

ГРАНИЛЬЩИК. Вот вам, грабители, объедалы, опивалы!

ОРУЖЕЙНИК. Прочь с нашей земли, воры медноголовые!

НИНОШ. За Большого Мартина! За Караколя!

БОЛЬШОЙ ГИЛЬОМ. Окружайте этих башмачников! Не выпускайте живыми!.. А-а, побежали!..

Горожанам приходится все труднее. Одетые в железо латники теснят их.

МАРТИН. Остановитесь! Нам некуда отступать…

Издалека слышны пастушеский рожок и песня, которая словно плывет к городу.

ВЕРОНИКА. Мартин! Горожане! Слушайте! Лес идет к нам на помощь!..

Песня звучит все ближе, громче, все грознее и веселей.

В горах снега лежат зимой,
Весной бегут с вершин.
Мы из лесов идем домой,
К тебе, Большой Мартин!

МАРТИН. Лес идет к нам на помощь! Держитесь, мастера!

ГОРОЖАНЕ. Помощь, помощь идет! Держитесь!

А песня уже заливает улицы.

Мы навсегда вернулись вновь
К старинным очагам.
Родному городу — любовь
И смерть — его врагам!

Из боковых улиц и переулков на площадь выбегают люди, вооруженные мечами, копьями, самострелами. На шляпах у них, за поясами и перевязями — зеленые ветки. Впереди — Фирен Младший и Тимолле Меньшой.

ФИРЕН МЛАДШИЙ. Мы дома, братья! Гоните чужеземцев!

ТИМОЛЛЕ МЕНЬШОЙ. Гоните их! Бейте! Нас много — не пересчитать! Мы заняли всю дорогу — от леса до городских ворот!

МАРТИН. Вовремя подоспели, друзья!.. Вперед, внуки и правнуки Большого Мартина! За мной! Да здравствует Город Мастеров!

В рядах чужеземцев смятение. Латники в растерянности отступают к замку.

БОЛЬШОЙ ГИЛЬОМ. Ни шагу назад! Стыдно солдатам бояться кузнецов и пирожников! Смотрите, у меня в руке мой славный меч «Гайан», мой волшебный меч. Мы непобедимы!

МАРТИН (пробиваясь к нему). Оружейника мечом не испугаешь. А ну, держись, господин Гильом!

Мартин бросается на Большого Гильома, но Гильом выбивает оружие у него из рук и заносит над самой головой Мартина свой волшебный меч.

БОЛЬШОЙ ГИЛЬОМ. А вот тебе и последний удар!

ТИМОЛЛЕ МЕНЬШОЙ (неожиданно вынырнув из толпы, с размаху ударяет Гильома по руке толстой палкой). А вот тебе — мой первый!

Гильом роняет меч. Мартин подхватывает его.

ЛАТНИКИ. Меч!.. Волшебный меч!.. Мальчишка выбил меч из рук Гильома…

БОЛЬШОЙ ГИЛЬОМ. В замок! За мной! Им не прорваться сюда… Запирайте ворота!

Гильом и латники бегут к замку. Горожане преследуют их. На площади возле тела Караколя остаются только Вероника и бабушка Тафаро. Они прислушиваются к шуму боя.

Из замка доносятся шум голосов, звон оружия, тяжелые удары и треск дверей, которые подаются под этими ударами.

ВЕРОНИКА. Слышишь, бабушка? Наши уже ломают двери замка. А Караколь этого не знает. Нет у нас больше Караколя!

БАБУШКА ТАФАРО. Он еще тут, милая. Он возле тебя.

ВЕРОНИКА. Мертвый, бабушка Тафаро! (Плачет.) А ты еще говорила, что он расправит крылья, будет красив, будет счастлив…

БАБУШКА ТАФАРО. А разве он не расправил крылья? Вон какого коршуна подбил!

ВЕРОНИКА. Уж очень дорого заплатил он за это, бабушка, — своей жизнью. Да и моей тоже.

БАБУШКА ТАФАРО. Кто хочет дешево платить, тот хорошего не купит. Можно и целую жизнь прожить, а жизни не увидеть. (Наклоняется над Караколем.) Сынок, а сынок, знаешь ли ты, какие у нас новости? Горбатого могила взяла, лес на городскую площадь пришел, маленький из рук большого меч выбил. Все — как я говорила… Слышишь, Караколь? А?

ВЕРОНИКА. Разве мертвые слышат, бабушка?

БАБУШКА ТАФАРО. Иной раз смерть на сон похожа, а сон — на смерть…

ВЕРОНИКА. Ты думаешь, он не умер, бабушка? Отвечай же! Ты думаешь, он не умер?

БАБУШКА ТАФАРО. Если проснется — значит, не умер. А заглядится на свои сны, так и не вернется к нам. Меч-то ведь волшебный, говорят…

Из ворот дома выбегают Лориана и Маргарита.

МАРГАРИТА. Вероника! Уйдем скорей отсюда. Бой еще не кончен.

ЛОРИАНА. Надо унести Караколя. Не лежать же ему здесь, на площади…

ВЕРОНИКА. Нет, пусть он остается здесь, пока не решилась судьба нашего города. Разве может Караколь, даже мертвый, быть в четырех стенах, когда все на улице!

Грохот в замке еще сильней. С шумом мешаются голоса.

БАБУШКА ТАФАРО. От такого веселого стука и мертвый проснется. Долго мы ждали этого дня!

ВЕРОНИКА. Если бы не горе — было бы счастье!

ЛОРИАНА. Слушайте! В замке что-то тихо стало.

БАБУШКА ТАФАРО. А ведь верно.

МАРГАРИТА. Смотрите! Большой Гильом идет!

ЛОРИАНА. Нет, это наши ведут Большого Гильома!

Из ворот замка выходят толпой горожане, усталые, разгоряченные боем, счастливые. На площади собирается толпа.

МАРТИН. Горожане! Мастера и подмастерья! Мы свободны! В замке — наши, и замок наш! Вот его вчерашние хозяева — один валяется на площади рядом со своими раззолочеными носилками, другого мы привели сюда, на ваш суд. Все чужеземцы до единого сдались. Наемники бросают оружие, когда перестают бояться хозяйских угроз и не ждут платы.

ГОЛОСА. Да здравствует Вольный Город Мастеров!

— Конец чужеземцам!

— Смерть предателям!

МАРТИН. Унесите отсюда того, кто еще сегодня называл себя правителем нашего города. А его верного слугу Гильома подведите поближе.

Тело наместника уносят. Гильома подводят к статуе Большого Мартина.

ПИРОЖНИК НИНОШ. А Мушероны где? Неужто убежали?

ГОЛОСА ИЗ ТОЛПЫ. Тут они, тут! Хотели улизнуть, да не удалось. У городских ворот поймали!

Мушеронов выталкивают вперед.

ГОЛОСА. А, попались, изменники! Что, небось стыдно, Мушерон? Смотрите, смотрите, цепь-то еще на нем! Цепь бургомистра!..

МУШЕРОН. Горожане! Мастера и подмастерья! Выслушайте меня! (Снимает с себя цепь.) Вот вам цепь большого Мартина! Наконец-то я дождался того счастливого дня, когда могу отдать ее законному бургомистру, вашему достойному избраннику! Возьмите ее. (Передает цепь Мартину.) Тяжелым бременем лежала она на моих старых плечах. Я нес ее вам, когда эти добрые люди остановили меня.

ГОЛОСА. А как же ты очутился у городских ворот, Старый Мушерон? Неужто забыл дорогу на площадь большого Мартина?

МУШЕРОН. Радость, как и горе, может помутить рассудок. Я и сам не знал, куда иду.

Смех.

МАРТИН. А ты куда шел, Мушерон Младший?