Прежде чем ты изменишься

Позже, когда в программу были добавлены такие предметы, как музыкальная информатика и клавишные синтезаторы, Костя «загорелся» идеей создания собственных ремиксов и аранжировок. Это занятие настолько полюбилось ему, что всё свободное время он проводил за компьютером, подбирая новые звучания самым разным композициям. Его выпускным проектом, над которым он работал днями и ночами, стала «Лунная соната», он добавил в классику битов и гитарного звучания. Преподаватели высоко оценили Костину работу, он тогда действительно чувствовал себя счастливым. Но между тем он не прекращал время от времени сбегать к бабушке и играть на её стареньком пианино.

Игра на пианино всегда успокаивала Костю. И чем старше он становился, тем чаще ему требовалось успокоение, которое он пытался найти в музыке. Натянутые отношения с родителями, издёвки одноклассников, неимоверные усилия, чтобы получить так необходимый матери и отцу аттестат с отличием, осознание того, что отличаешься от остальных сверстников, и сомнения по поводу собственной ориентации — всё это наваливалось на Костю с каждым днём. Он чувствовал, что в один прекрасный момент просто не справится со всем этим грузом.

— Костя, что случилось? Почему ты грустишь? — бабушка аккуратно положила свою ладонь на коротко остриженные волосы и погладила по голове.

— С чего ты взяла, что я грущу? — невозмутимо ответил вопросом на вопрос Костя, продолжая нажимать на клавиши.

— Я слышу лунную сонату, значит, тебе грустно…

Да, от бабушки ничего не скроешь, Костя действительно чаще всего играл Бетховена, когда грустил или бывал сильно расстроен, эти мелодии всегда успокаивали. В последнее время слишком часто он стал нуждаться в этом.

========== Глава 2. Наполненный мыслями ==========

Из глубоких раздумий Костю вывел звук пришедшего в мессенджере сообщения. Он испытал уже знакомое чувство страха. Боже, кажется, он буквально превращается в параноика! Но, кинув взгляд на экран, испытал некоторое облегчение. Это было всего лишь сообщение от Маринки, она предупреждала, что застряла в пробке и немного опоздает. Костя отложил смартфон и уставился в окно. Снег вперемешку с дождём не прекращали властвовать на улице, разгоняя прохожих. Из-за этой непогоды светлое помещение кофейни казалось ещё уютнее и комфортнее, хотя, казалось бы, куда уж больше. Костя вновь кинул опасливый взгляд на смартфон, лежащий на столе. Безотчётная тревога скручивала его внутренности и не давала нормально дышать. Чего ожидать? Сбудутся ли его опасения? Останется ли он снова один? Тревожные мысли не покидали его, и Костя вновь ощутил внутри то самое давно забытое чувство безысходности. Это первые признаки того, что вскоре вновь придёт она.

Депрессия.

И стиснет свои ледяные пальцы на его горле.

Костя поёжился, когда ему вдруг со всей ясностью и чёткостью вспомнились дни, когда она особенно сильно властвовала над ним.

*

Находиться в стенах школы было тем ещё испытанием для Кости. Он ненавидел школу всей душой. Причиной ненависти могли послужить высокие ожидания родителей. Мать с отцом требовали хороших отметок, а Косте они давались тяжело, особенно по точным наукам. Другой причиной Костиной ненависти к школе были довольно скверные отношения со сверстниками. За одиннадцать лет учёбы в школе у него не было друзей, лишь знакомые, которые также молча сидели за партой и не лезли к окружающим.

Поначалу Костя не понимал, почему всё всегда заканчивалось полным провалом, а потенциальные друзья-подруги сторонились Кости и находили себе другую компанию. Ему было обидно, но со временем он попросту привык к этому. Похоже, что ни один человек не может выдержать его язвительный характер более чем полчаса. Видимо, Маринка всё-таки была права, когда винила во всём ядовитый язык Кости.

— Перестань говорить людям то, что они не хотят слышать, — говорила она, подавая ему упаковку с ватными дисками.

— Почему я должен врать? Если Кондрашин поступает как мудак, я не буду говорить, что он клёвый чувак! — возразил Костя, прижимая к повреждённой коже колена ватный диск, смоченный в перекиси.

— Тебя никто и не просит врать. Ты мог бы просто промолчать, — укоризненно сказала Маринка, качая головой.

— Нет, не мог, чёрт возьми! Не могу молчать, когда слышу то, что выводит меня из себя! Меня аж потряхивать начинает, если я промолчу.

— Знаешь, если тебе в один прекрасный день открутят башку, то может кто-то и удивится, но точно не я, — сказала Маринка и оставила Костю одного.

Сивкину, однокласснику Кости, в тот день не повезло. Прийти в школу в розовом худи и попасться на глаза Кондрашину никогда не было пределом мечтаний ни одного ученика в этой школе. Ведь его нетерпимое отношение к любым, даже призрачным, намёкам на геев было известно всем. Тот упражнялся в остроумии и изливался желчью как мог, а Сивкин пытался огрызаться, пока Костя раздражённо не попросил Кондрашина заткнуться.

— А ты чё, тоже один из них, да, Истомин? Тоже педик?

Это слово… оно всегда выводило из себя, это слово часто использовал отец, Костя всегда бесился, слыша его. Вот и в этот раз он почувствовал, как гнев закипает внутри.

— Педики — те, кто издеваются над другими людьми из-за обычной грёбаной кофты! — с презрением ответил Костя.

— Чё ты щас сказал, козлина?! — Кондрашин подступил к нему с угрожающим видом.

Костя ощутил, что сквозь барьер гнева и злости настойчиво пробивается страх. Надо сказать и то, что Костя никогда не был смельчаком. Довольно паршивое сочетание — неумение держать язык за зубами и трусость. Ему не раз влетало от сверстников, но привыкнуть к этому до сих пор не мог. Даже тот факт, что Кондрашин гораздо ниже его, не успокаивал. Однако, отступив от него на несколько шагов, он не мог не сказать то, что давно вертелось у него на языке:

— Мне кажется, ты прекрасно расслышал, что я сказал. Педики — не те, кто носят розовые кофты, педики — это мудаки вроде тебя, которых очень интересует, кто с кем трахается!

Естественно, Кондрашин озверел и полез к Косте с кулаками, правда, добраться до него так и не успел, в класс вошёл учитель. Зато после уроков поймал Костю у раздевалки и прижал его к стене, сдавив горло рукой:

— Ещё раз назовёшь меня педиком, отметелю так, что вообще ничего сказать не сможешь, уяснил?

— Уяснил, — прохрипел Костя, а когда рука на горле ослабла, не удержался и добавил, — я правильно понимаю, что пидарасом тебя называть не воспрещается, так?

Сразу после этих слов ему пришлось согнуться пополам от резкого удара в живот.

— Видимо, ни черта ты не уяснил, раз распускаешь свой язык, чучело! — злобно прошипел Кондрашин и отступил, бросив взгляд в конец коридора. Видимо, он завидел кого-то из учителей, поэтому быстро ретировался, оставив согнувшегося от боли Костю у раздевалки.

В тот же день в толпе учеников, радостно покидающих школу, его с силой толкнули в спину. Костя, не сумев удержать равновесие, упал на асфальт, оцарапав кожу на коленях до крови.

С того случая дела в школе пошли ещё сквернее, чем обычно. И дело даже не в Сивкине, он не столько за него хотел заступиться, сколько ответить Кондрашину то, что давно вертелось на языке. Костю жутко раздражают такие вот мерзкие типы, вылитые копии его родного папаши. Ответить нечто подобное своему отцу он вряд ли когда-нибудь осмелится. Сивкин, кстати, как выяснилось позже, никогда и не был геем. Просто он любил розовый цвет. А Костя вот предпочитает чёрный и ненавидит розовый, но, между тем, он …

Кто он?

Понимание не пришло к нему мгновенно, не было как обухом по голове, нет. Осознание этого факта приходило к нему постепенно, маленькими порциями сомнений, которые отравляли мысли всё больше и больше. Как-то в одной из интернетовских статей Костя наткнулся на информацию о том, что существует пять стадий принятия неизбежного — отрицание, гнев, торг, депрессия и, наконец, принятие. Эти слова въелись в его сознание и с каждым днём приобретали всё больше смысла.

Костя до сих пор с содроганием вспоминал то время, когда он застрял между первой и второй стадией, чувствуя, будто медленно умирает от ядовитой ненависти к самому себе. Наиболее тяжёлым временем были бесконечные ночи, заполненные лишь ненавистными мыслями, отравляющими его сознание.

Почему он такой?! Почему родился ненормальным? Что с ним не так?

В такие ночи он буквально молил о возможности проснуться утром полностью излечившимся, проснуться обычным, проснуться нормальным, проснуться тем парнем, кто на пляже заглядывается на женские груди в разноцветных купальниках, а не на обнажённые мужские спины. Утром его подушка всегда оказывалась влажной, а глаза покрасневшими. Он всего лишь хотел быть нормальным, таким как все.

Костя с нетерпением ждал окончания школы, предвкушал свободу, он давно мечтал съехать, но все надежды рухнули, когда выяснилось, что родители вовсе не планировали отпускать своего отпрыска в большой город одного. В их небольшом городишке имелся местный филиал университета, именно он стал основной целью Костиных родителей.

После сдачи ЕГЭ, он поступил на юридический факультет. На этом настоял отец. А так как Костя понятия не имел, кем хочет быть, он не стал долго сопротивляться.

— Юристы много зарабатывают.

— Юристы востребованы почти во всех сферах.

— Юридическое образование очень ценится, юристы умные и уважаемые люди.

Именно это день ото дня твердили ему мать с отцом.

— Да ты посмотри на себя, сынок, — восклицала мама, — какая тебе самостоятельная жизнь?! Ты и в трёх соснах заблудишься, что уж говорить про большой город со всеми этими запутанными улицами. Ты там пропадёшь!

Костя злился и бесился, слыша слова родителей, потому что понимал, что они правы. Его топографический кретинизм всегда с ним, а навыки социализации настолько ничтожны, что даже поход в химчистку за своим костюмом превращался для Кости в кошмар. Он не любил выходить из дома и контактировать с людьми. Ему постоянно казалось, что все они чего-то ждут от Кости, чего-то, что он не хотел давать. Обмен любезностями? Улыбки? Разговоры о погоде? Это всё пустое и насквозь фальшивое! Зачем? К чему это всё? Сплошная бессмысленность.

— Настолько интровертного интроверта я ещё не встречала, — говорила Маринка, когда Костя упрашивал её сходить в пункт выдачи товаров и забрать звуковую карту, которую он заказывал в интернет-магазине. — А в парикмахерскую тоже меня попросишь твою голову сносить, да?

Костя провёл рукой по своим волосам, с досадой признавая, что они уже опять отросли на несколько сантиметров, им этого хватало, чтобы начать виться.

— Незачем стричься так коротко, — уверяла его сестра, — ты гораздо симпатичнее смотришься с волосами, чем без них.

— А что ты предлагаешь? Пользоваться выпрямителем? Терпеть не могу, что они кудрявые! Почему они не могут быть нормальными? — с отвращением говорил Костя, цепляясь пальцами за свои каштановые волосы, будто пытаясь их выдрать.