Нимфоманка

Я смял бумажку и сунул её в карман. Встречаться вот так было унизительно и гнусно, но я знал, что не смогу отказаться от этого свидания. Мне пришло в голову, что Миура-сан специально спровадила моего отца отсюда, чтобы иметь возможность увидеться со мной. Это конечно повышало мою самооценку, хотя я и думал иногда о том, что вся эта её привязанность ко мне была сродни болезни и опиралась скорее на то, насколько извращённой и запретной представлялась Мари её связь с собственным пасынком. Я часто задумывался о том, как могло в ней одной уживаться столько светлого и столько тёмного одновременно. Но именно сочетание всех этих качеств и делало Мари такой желанной для меня. Я вышел в коридор и прислушался, на кухне звякала посуда, за окном быстро темнело. «Совсем скоро наступит ночь!» — подумал я. Как-то эта фраза прозвучала через чур театрально. Я прошёл мимо кухни, Имамура резала овощи, а Эндо возилась у плиты, время от времени она бросала на Акиру полные обожания взгляды. Обе они не заметили меня. Мне стало неудобно, как будто я подсматриваю, я вышел на веранду, уселся в кресло, открыл трагедии Шекспира и погрузился в чтение. Мне на самом деле было не понятно, какого хрена мы вообще решили это ставить? Честно говоря, меня всё это ни хрена не впечатлило! По моему мнению, лучше было бы ставить что-то не настолько древнее, но раз уж им хочется! Я закрыл книгу и стал смотреть на постепенно погружавшийся в сумрак лес.

— Время ужина! — звонким голосом закричала Имамура, стукая ложкой по кастрюле. Грохот, который она производила, мог бы разбудить мёртвого! Всё-таки иногда она вела себя как дура, несмотря на свои высокие балы на тестах. После ужина, который был на удивление съедобен, думаю благодаря Эндо в основном, мы поиграли в настольные игры, в которых на этот раз приняла участие даже Рина и зевая разошлись по своим комнатам. Я улёгся на свой футон, меня била дрожь, пока мы играли в Монополию, меня не покидало ощущение, что Рина неотрывно наблюдает за мной. У меня появилось желание пойти к ней прямо сейчас и поговорить. В конце концов, эти недомолвки начали уже порядком бесить! Только мысль о том, что она может уже лечь спать остановила меня. Лёжа на своём матрасе, я прислушивался к звукам, доносившимся из соседних комнат. Сдвинулась и закрылась перегородка в комнате Имамуры. На этот раз я смог разобрать слова.

— Это неправильно, Эндо-сан! — горячо шептала Имамура, — давай просто сделаем вид, что ничего не было!

Голос её стал умоляющим.

— Умеко! Меня зовут Умеко! — разобрал я слова Эндо.

Вот значит какое у неё имя! Голос у неё сейчас был совсем не похож на тот к которому мы привыкли, он был твёрдым и жёстким как сталь.

— Умеко! — простонала Имамура.

— Имамура-сама, это только на эти несколько дней! Как только мы вернёмся домой, я больше никогда не буду докучать Вам!

— Умеко!

Послышался звук поцелуев и стон, видимо Имамуры. Мне хотелось зажать уши руками, но я лежал и слушал как за стеной эти двое придаются своей запретной любви. Наконец в их комнате всё стихло, видимо Эндо на этот раз не пошла к себе, решив остаться ночевать в комнате Имамуры. Я прислушался. В доме наступила тишина, потом я услышал чьи-то крадущиеся шаги и понял, что это Мари. Тогда я осторожно встал, взял в руки свои кроссовки и стараясь не шуметь вышел на веранду. Там я надел обувь и поспешил через лужайку к гостевому домику. Когда я проходил под фонарём, тот мигнул, как будто собирался погаснуть и погрузить всё вокруг во тьму, может быть, так было бы даже лучше.

Этот гостевой домик стал нашим с Мари убежищем, местом, где мы передавались нашей запретной любви не боясь быть застигнутыми. Вернее, сперва мы боялись и вздрагивали от каждого шороха, а внутри у Мари всё сжималось, вызывая у меня неконтролируемые спазмы удовольствия. Но со временем мы совершенно перестали беспокоиться о том, что кто-нибудь может увидеть нас. Эндо и Имамура были заняты друг другом, а Рина чаще всего до глубокой ночи писала в своей комнате. Эта неделя пролетела для меня, как одно мгновение, я и оглянуться не успел, как наступила пятница. Мы репетировали наш дурацкий спектакль, и Мари принимала в этих репетициях самое деятельное участие. Она даже стала почти похожа на настоящего куратора нашего клуба. С утра мы гуляли, после обеда читали и репетировали. В общем, было довольно весело, я даже не ожидал, хотя рассказывать в принципе особо и нечего. Всю эту неделю Рина не то, чтобы сторонилась меня, но была какой-то задумчивой и погружённой в себя. Наступила пятница, на следующий день к нам должен был приехать мой старик. Я знал, что наше сегодняшнее свидание здесь будет последним.

Пятно света от качающегося фонаря, осталось позади и я ступил во тьму, подул ветер, над моей головой глухо заворчали листья деревьев. Гостевой домик стоял почти под самыми кронами, доски на маленькой веранде жалобно скрипели под каждым моим шагом, я сдвинул дверь в сторону и оказался внутри. К этому моменту мои глаза совершенно привыкли к темноте, и я сразу различил Мари в лёгком светлом платье, стоявшую у открытого окна. Она обернулась ко мне едва я вошёл.

— Такаши-кун! — тихим голосом произнесла она. Она сказала это таким тоном как будто поздоровалась с учеником, опоздавшим на её урок. Я подошёл и встал рядом с ней. Деревья были совсем близко от дома, казалось, они начинались сразу за стеной, и до их шершавых стволов можно дотянуться рукой. Не отводя глаз, от окна Мари чуть повернувшись, прижалась ко мне плечом.

— Иногда мне хочется навсегда остаться здесь вместе с тобой, — прошептала она. Я обнял и поцеловал её, сейчас она была какая-то другая, не такая как обычно. И наш секс не был таким же бешеным и сумасшедшим, как всегда. В этом маленьком домике, скорее напоминавшим сарай, на единственном футоне, который я незаметно принёс сюда ещё в прошлое воскресенье, мы любили друг друга очень нежно, то, что я испытывал по отношению к Мари было одновременно любовью к матери и страстью к желанной женщине. Голые потные, мы лежали, рядом тяжело дыша и время от времени целовались.

— Сегодня все ощущения гораздо острее чем обычно! — прошептала Мари. Видимо из-за того, что я был слишком сконцентрирован на сэнсее, я совершенно не услышал приближающихся к домику шагов, и когда дверь сдвинулась в сторону и в потоке лунного света, я увидел стройную фигуру Рины, то от страха на секунду потерял дар речи. Рина вошла и закрыла за собой дверь. В комнатке стало почти совсем темно. Сидя на матрасе рядом со мной, Мари сжала колени и постаралась прикрыть обеими руками свои большие груди. Она смотрела на дочь с ужасом и мольбой одновременно.

— Можешь так не стесняться мама! — насмешливо проговорила Рина, — у тебя нет ничего такого, что могло бы меня поразить!

— Что ты здесь делаешь, Рина-тян? — сдавленным, задыхающимся голосом проговорила Мари.

— Что ты здесь делаешь, мама?! Трахаешься со своим сыном?!

— Технически я не её сын! — отвечал я, натягивая штаны, к этому моменту я уже немного пришёл в себя.

— Проваливай! Мне нужно поговорить с ней! — грубо сказала Рина, обращаясь ко мне.

Я натянул футболку и сказал, стараясь сохранять спокойствие:

— Я никуда не уйду!

— Если ты сейчас же не уберёшься отсюда… — прошипела Рина, подступая ко мне, даже в темноте я различил, как сжались её кулачки.

— Что ты сделаешь? Расскажешь моему отцу? — спросил я.

Пока мы препирались, Мари поспешно и как-то суетливо одевалась.

— Что, если и так? — грозно сверкнув на меня глазами, отвечала Рина.

— Валяй! — проговорил я равнодушно, — может быть так будет лучше для всех!

Лицо Рины исказилось от бешенства.

— Пошёл ты!

Она повернулась к этому моменту уже почти одетой Мари.

— А ты?! Старая, толстая шлюха! Что ты о себе возомнила?! — набросилась она на неё. Кровь ударила мне в голову.

— Заткнись Рина! — резко сказал я, едва сдерживаясь, чтобы не дать сестре пощёчину.

Мари подняла голову, глаза её заблестели.

— Нет, Такаши-кун, пускай она говорит! Лучше так! Пусть она выскажет всё что обо мне думает! Я устала бояться! Устала притворяться! Устала от этого постоянного чувства вины! — Мари почти кричала, мне ещё не приходилось видеть, чтобы она вела себя так в присутствии дочери.

— Почему? Почему? За что ты ненавидишь меня? — кричала она, наступая на дочь, она словно обезумела.

— Не приближайся ко мне! — растеряно проговорила Рина, отступая от Мари.

— За то, что твоя любимая «мамочка», моя старшая сестра и моя мать требовали от меня сделать аборт?! За то, что, когда ты родилась, они отобрали тебя у меня?! Они даже не дали мне увидеть своего ребёнка! Они упрятали меня в психиатрическую клинику! Два года! Два долгих года я провела там! Я практически забыла своё имя! За это ты ненавидишь меня?!

— Ты лжёшь! Огава-сан не могла такого сделать! — прошептала Рина, даже в темноте я видел, как сильно она побледнела.

— Уходи! — проговорила Мари, опускаясь на колени и закрывая руками лицо. Я бросился к ней обнял, прижал к себе и Мари разрыдалась бурно и горько, словно обиженный ребёнок.

— Уходи, — попросил я Рину. Моя злость на сестру прошла, осталась только горечь.

— Ты думаешь, мне легко?! — прошептала Рина.

— Тебя все любят! Тобой восхищаются! Я моложе тебя на шестнадцать лет, но Такаши предпочёл тебя мне! Зачем ты дала мне жизнь? Лучше было мне умереть!

Слёзы потекли по щекам Рины, она повернулась чтобы уйти, но Мари оттолкнув меня вскочила и повисла на дочери.

— Рина! Рина! Я люблю тебя! Прости меня за то, что вывалила всё это на тебя! Я не хотела! — шептала Мари покрывая поцелуями лицо дочери. Рина не вырывалась, рыдая она прижалась к матери и Мари принялась гладить её по голове дрожащей рукой. Я вдруг ощутил себя лишним и не сказав больше ни слова вышел из комнаты аккуратно прикрыв за собой дверь. Вернувшись к себе, я лёг на футон и сразу уснул.

На следующий день была суббота, рано утром приехал мой старик и мы сели завтракать полным так сказать составом. Я заметил, что отношения между Мари и Риной сильно переменились. Моя мачеха больше не отводила испуганно глаза встречаясь взглядом с дочерью. Теперь в её взгляде была лишь нежность и гордость. Рина же, похоже, смущалась, но всё же, кажется, тоже была не против. Отец тоже заметил перемену в их отношении друг к другу и то и дело расплывался в счастливой, глупой улыбке. Наш лагерь литературного клуба заканчивался завтра и видимо это было основной причиной того, что Эндо-сан выглядела грустной и подавленной. Однако она немного оттаяла, когда мы начали репетировать наш спектакль. В ней принял участие и отец, хотя Мари, сидя с пьесой в руках, приходилось постоянно подсказывать ему, так как текст он совершенно не знал. Однако видя, как, несмотря на свой нелепый вид, старается мой старик, я тоже начал выкладываться изо всех сил. Когда мы закончили, Мари наградила нас бурными аплодисментами. Рина подошла к ней, как ребенок, ищущий одобрения и Мари стала заботливо поправлять ей волосы. У меня возникло такое ощущение, что моя сводная сестра после вчерашнего слегка впала в детство и Мари всячески это поощряла.