Противостояние. Хоринис

Шум стихал, и когда на город опустилась практически идеальная тишина, Сал заметил, что по набережной к лодке прошмыгнули три фигуры. Двоих он узнал, это были Харви и Гжегож. Третья фигура принадлежала почти что подростку в каком-то рванье, и Саландрилу стало не по себе. Неужели и таких берут в солдаты?

Но, по крайней мере, вечер прошел не зря. Где этот Нагур, тьфу, то есть Норрингтон?

***

Трупы стащили в дальнюю часть долины, туда, где их сожрут голодные дикие животные. В это время Мубрак построил своих воинов и приготовился выходить в поход. Мэт не знал, какой у него план, его больше беспокоило другое — наемникам велено держать город, защищать его от повстанцев и контролировать рабов.

Мубрак с хмурым выражением лица что-то выговаривал остающемуся в городе Дампеку. Заметив Мэта, он громко произнес:

— Не давай распоясаться морра. Следи за каждым шагом. Все!

Мэт понял, что сейчас орки будут выходить из города. Он приказал наемникам внимательно следить за дорогой, а сам подошел к военачальнику орков.

— Мубрак!

— Морра, я занят. Все, что нужно, спроси у Дампека.

После этих слов Мубрак махнул рукой, и передовой отряд сделал первый шаг за ворота. Они все уходили из города. Все, за исключением раненого шамана Хош-Мора, родственника Мубрака Лармака и Дампека.

Орки шли в три колонны, один за другим, хмурые, усталые, готовые убить любого, кто встанет на их пути. И теперь они идут на своих собратьев, орков Хориниса. Мэт покачал головой. Кто бы еще пару месяцев назад мог подумать, что так случится? Наверное, никто.

— Мэт!

Норригтон. Какого черта?

— Да?

— У меня к тебе одно дело, Мэт. После атаки ко мне вышел… один мой старый приятель, еще из довоенных времен. Саландрил, алхимик, слышал о нем?

— Кажется, да, — Мэт призадумался. Да, он вспомнил алхимика, который жил в Верхнем квартале. — Где он?

— Рядом с городом, у южных ворот. Он хочет работать на орков.

— Кхм… Он хочет стать наемником?

— Он хочет стать алхимиком. Точнее, снова им быть. Он один из лучших алхимиков на острове. А сейчас, возможно, и лучший.

— Возможно. Ладно. Веди его ко мне. А пока, — Мэт глянул на орков. Последний из них только что сошел с подъемного моста. — Поднять мост!

— Поднять мост!

Заскрипели вороты. Слишком редко их использовали. На памяти Мэта всего два раза закрывали ворота: когда рухнул Барьер и когда атаковали орки. Вот сейчас третий. И Мэт всей душой желал, чтобы это был последний раз.

Саландрил, алхимик, абсолютно не впечатлил наемника: не слишком высокий мужик в изрядно потрепанной одежде. Взгляд хмурый, исподлобья, лоб весь покрыт морщинами. Помотала его судьба, это видно. Но, впрочем, про кого сейчас нельзя так сказать?

Мэт принял его, поставил за алхимический стол в портовом квартале, позволил забрать кой-какие вещички из его старого дома, но на всякий случай приставил любопытного Руперта, который после ночной битвы только к полудню продрал глаза.

День прошел на удивление гладко. Рабы были подозрительно спокойны, и Мэта это насторожило. Надо бы на ночь поставить двойной караул. И запереть всех к чертовой матери. Хотя бы на день, но лучше, если до возвращения орков. Почему-то без этих волосатых громил Мэт чувствовал себя незащищенным. Почему-то…

Это чувство мешало Мэту сосредоточиться. Он чувствовал себя одиноко, как тогда, когда скитался в одиночку по лесам и подыхал от голода. Неожиданно для него окружающие люди показали себя с совершенно другой стороны. В отсутствие орков они считали возможным нагрубить своему командиру, послать его по матери, а то и просто лениться.

Мэт с ужасом осознал, что весь его авторитет — фикция, мираж, а все держится на Мубраке. Лармак и Дампек ничего не решали. Они были лишь подручными. А он, Мэт, был даже ниже них. Так, собачонок, щенок, который кажется себе большим и опасным варгом. Но собачонком он от этого быть не перестает.

Мэт еле дождался вечера, когда он наконец матом и давлением поставил наемников на место, выставил караул и отправился домой. От предложенного Дайаной ужина он отказался.

Ему жутко захотелось уснуть, переждать все это поганое время, а проснуться летом, когда тепло, а рядом Дайана, и нет ни одного орка, только бесконечный лес, полный красоты, умиротворенности, счастья.

Мэт улегся на кровать. Подождал свою жену, любимейшее существо на свете. И тут он понял, наверное, в очередной раз, что нет ничего лучше. Он не погиб в бою, как Удар или Энгор, ни посвятил свою жизнь Инносу, как десятки незнакомых ему паладинов, павших на Онаровых полях.

Дайана спрашивала его, как прошел день, что слышно, а он отвечал невпопад и, когда она наконец задула свечу на столике рядом с кроватью, положил голову ей на живот и заговорил о том, о чем долго размышлял:

— Я устал от войны… Вроде много и не участвовал в сражениях… Но как-то…

Мэт замолчал. Потом снова продолжил.

— Я хочу отойти от дел. Орки убили моих друзей, они держали нас в замке больше месяца… А я теперь воюю на их стороне. Это хорошо, что против орков. А завтра нас заставят убивать людей… Знаешь, как мне противно?

Он лежал на животе Дайаны, смотря в потолок. Девушка молчала, только внимательно смотрела на своего мужа и гладила его по голове.

Мэту хотелось прямо сейчас, здесь же закрыть глаза и никогда больше их не открывать. Ему было очень хорошо, так, как никогда прежде. Война подходила к концу, а что дальше? Орки будут убивать наемников? Вряд ли. Но и жизнь с большой вероятностью будет несладкая. Кто для них люди? «Морра», пыль под ногами, рабочая прислуга. А они хозяева, завоеватели.

Мэт повернулся набок, погладил Дайану по груди, по плечам, запустил пальцы в ее длинные волосы. Глубоко вдохнул и уткнулся лицом в ее тело. Как же не хочется уходить.

За окном свистел ветер. А здесь, в небольшой комнатушке дома в ремесленном квартале царило тепло, уют, само добро…