Предмет роскоши

Предмет роскоши

Вначале было дерево.

На проклятой земле Лысой горы, где издавна сжигали ведьм, за многие столетия не проросло ни единой травинки. Почва вокруг словно была отравлена злом и черным пеплом, который среди знающих колдунов считался сильным темномагическим веществом. Ценился такой очень высоко, да только мало было желающих добыть оттуда хоть горсточку. Лысой горы боялись, ее обходили седьмыми дорогами и спешно крестились, чуть только она попадалась на глаза.

Шли годы, Святая инквизиция канула в небытие. Много лет спустя сильнейший ураган занес откуда-то на проклятую землю семена, и на самой макушке горы, в центре пепелища, всем на удивление вытянулась высокая стройная дальбергия, известная своей дорогой палисандровой древесиной. Дерево тут же занесли в список проклятых и темных, как и все, что окружало смертное место.

Палисандр зеленел на вершине холма двести лет — срок совершенно невероятный для такого растения — пока в один далеко не прекрасный для него день не оказался выворочен с корнем очередным ураганом, налетевшим словно ниоткуда.

Во все времена находились храбрецы, которым деньги застилали любые страхи и суеверия. Под покровом ночи дерево было распилено, и дорогостоящая древесина вывезена с Лысой горы, часть попала в руки лучшему краснодеревщику магического мира из всех существовавших на тот момент. Так на свет появилась Она. И ее пять сестер.

Сестры были распроданы почти в один день. А вот Она задержалась. Мастер возился с Ней больше недели: распрямлял в тисках, вымачивая в специальном растворе, шлифовал гранями алмазных песчинок, покрывал самым качественным лаком и ворковал, как над ребенком.

— Ты будешь настоящим предметом роскоши, дорогая… — шептал этот полубезумный старик с трясущимися руками.

Она ждала, когда же попадет в руки изысканного, утонченного человека… Работа была завершена, и Она… осталась у мастера. Разве Она заслуживала такого?

Три недели спустя, спускаясь с пригорка от лавки мясника, мастер поскользнулся и упал, свернув себе шею. Тротуар был мокрым, шел дождь, а на Ней не было нескользящего наконечника. Сын похоронил мастера, а Ее выставил на продажу. Скрыв от покупателя «биографию», он в тот же день продал Ее за безумные по тем временам двадцать галлеонов.

Она попала в руки богатого господина, отличавшегося вздорным нравом и редкой небережливостью к дорогим вещам. В один ненастный день Ей пришлось всю ночь простоять на крыльце под сильным ливнем. Красивый лак распух и потрескался.

Через неделю господин впал в немилость и забил Ею насмерть собственную жену, заступившуюся за избитую служанку. Она пропиталась кровью и облегченно «вздохнула», трещины на лаке исчезли.

Вещи хозяев — и Она в том числе — были украдены из дома неделю спустя молодым пронырливым парнишкой, часть была распродана в ближайшей подворотне, часть он отнес в странную, забитую жутковатыми вещами лавку. Ей тут понравилось.

— Какая красота, — хозяин лавки, горбатый и пахнущий зельями, восторженно погладил Ее рукоять, — я знаю, кому ты придешься по вкусу…

Всю ночь он корпел, приводя Ее в порядок. Полировал, покрывал новым глянцево-черным лаком… Но главное ждало впереди — на Ее рукоятке был закреплен роскошный набалдашник из темного старинного серебра. Теперь осталось только ждать...

* * *

— Доброе утро, мистер Горбин, что вы хотели мне показать?

На пороге лавки возник молодой господин в дорогом черном пальто. Белые волосы, водопадом сбегающие по плечам, волшебная палочка с серебряной рукояткой — все выдавало в нем настоящего аристократа и тонкого знатока изысканных вещей.

— Уверен, сэр, вам это понравится, — Горбин протянул Ее посетителю, — она одна такая…

Властная, холеная рука, затянутая в перчатку из тонко выделанной драконьей кожи, сжала Ее рукоять… И Она, наконец, ощутила долгожданный покой — этот человек был истинным ценителем роскоши...