3749

— Ты куда, пацан? — крепкая мозолистая рука цепко ухватила Тома за воротник куцей куртенки и отдернула назад от столба с такой резкостью, что у мальчика дыхание перехватило от врезавшегося в горло ворота. — Имя? — громыхнуло над ухом.

— Том, — испуганно пискнул дезориентированный мальчишка.

— Фамилия? — прогремел новый вопрос. — Ну?! — сортировщик грубо встряхнул ребёнка для ускорения.

— Реддл, — задушенно выдавил Том.

— Реддл… Есть такой в списках? — солдат развернулся к коллеге вместе с Томом в руках.

— В части есть, — деловито сообщил тот, листая планшет. — Проживает по адресу Литтл Хэнглтон вместе со своими стариками. Откомандирован в Дюнкерк.

Пока шел доклад от второго, первый попутно вписал имя Тома на картонку, бдительно придерживая при этом мальчишку за тот же многострадальный воротник. А дописав, надел картонку с адресом на шею. И закинул ребёнка в поезд с громогласным напутствием:

— Счастливо доехать в безопасное место, пацан!

Перед глазами Тома на короткий миг промелькнули белые цифры на синем стальном боку паровоза «3749», но и без них было ясно, что его закинули не в тот поезд. Истошно взвыв, Том развернулся обратно, но куда там! Прямо перед носом с лязгом захлопнулась железная дверь, а пол под ногами дрогнул и закачался — поезд с предательским серийным номером три тысячи семьсот сорок девять тронулся в путь, увозя невесть куда маленького растерянного мажонка.

— Нет! Мне в Хогвартс надо!.. — тоскливо заскулил Том, вытягивая шею в направлении удаляющегося вокзала. Но его мольбы никем не были услышаны, ни Мерлином, ни богом. Только грохот колес слился с мыслями мальчика, с издевательской ритмичностью выстукивая «тридцать семь да сорок девять, тридцать семь да сорок девять». Есть у колес поездов такое свойство, почти гипнотическое и вечное, рожденное музыкой железных дорог.

О трансгрессии Том пока только слышал, сову заиметь не потрудился, так что оставалось только одно: поддернуть лямку школьной сумки и, сердито печатая шаг, покинуть тамбур. В вагонном коридоре народ уже рассосался по купе, и нашему нечаянному попутчику неизвестного народа пришлось тоже поискать себе место в них. Конечно, можно было бы открыть дверь Алохоморой, но что делать дальше, Том уже не представлял. Пока он доберется до СВОЕЙ платформы, «Хогвартс-экспресс» наверняка будет уже на пути в Шотландию…

Сердито дергая табличку на груди, Том шагал и заглядывал в стеклянные двери, ища свободное купе. Но день видимо не задался и был явно не его — во всех купе кучно сидели дети. Одни только дети и ни одного взрослого. Поневоле возник вопрос: а куда эти все дети едут? И по какой причине его самого засунули в их компанию?

Сия разумная мысль застигла Тома напротив одного купе, и он без раздумий отодвинул дверь и заглянул к четырем разновозрастным мальчишкам.

— Куда мы все едем? — прямо с порога осведомился Том. Ну, парням тоже было не до сантиментов, посему ответили в том же ключе:

— Массовая эвакуация детей из крупных городов! Едем в деревни к дальней родне, у кого кто есть, — емко и доходчиво просветил «отсталыша» самый старший из мальчишек. — Правда, многих распределили по приемным семьям, — добавил он снисходительно, рассмотрев детдомовскую одежку Тома.

— А если я сирота из работного дома? — с ехидцей придрался Том понятно к чему.

— Мы тоже, — рослый мальчик демонстративно теребнул картонку на своей груди, точно такую же, как у Тома. — Но даже у нас, как выяснилось день назад, где-то есть родственник. И не абы кто, а целый дядя! Вот, едем теперь к нему — страшно не терпится с ним познакомиться и спросить, а где же он, голубчик, был всё это время, пока наша мама прозябала в работном доме?

— А мама чего не с вами? — насупился Том.

— А мама в санитарки в полевой госпиталь подалась. Здоровая рабочая сила сейчас везде востребована. Просто графиня, в чьем доме мама работала, снялась с городского особняка в южные свои резиденции. А лично я полагаю, что мадам струсила, — презрительно вставил мальчик как бы между прочим. — Нас она, понятное дело, с собой не взяла — зачем бы ей, кстати? — ну и вот результат: маму в санитарки, а нас к черту на кулички. Но зато к дяде, родненькому, — озорно заулыбался он. И прибавил предвкушающе: — Посмотрим, чего он стоит.

Понимая, что он здесь лишний, Том кивком распрощался и покинул купе, решив поискать ещё один источник информации. Братья были сосредоточены на себе и многое не могли поведать. Снова замелькали за стеклом незнакомые детские лица, а в мыслях Тома забрезжил вопрос — почему не вывезли интернат Вула? Или собираются, но он не в курсе? Так что к двум девочкам, к которым Том сунулся, вопрос был именно об этом.

— Простите, мисс, а детей всех вывозят?

— Да, — старшая из девочек оторвалась от переносной плетеной люльки. — Кроме разве что беспризорников, — добавила она. — А ты из этих, что ли? — проницательно сощурилась юная мисс, чем сразу напомнила Тому вредную Миртл.

— Из работного, — коротко буркнул он, разворачиваясь, чтобы убраться отсюда, но девчонка его остановила:

— Да не сердись ты. Я просто за брата переживаю. И за Селесту. Маленькая она ещё, не понимает, зачем мы из Лондона уезжаем…

Том бросил взгляд на вторую, тихую и обиженно насупленную девочку и вздохнул. Ещё одна недовольная обстоятельствами, совсем как он. Старшая девочка, видя, что гость остался, соизволила снизойти до более подробного ответа на его вопрос.

— По правде говоря, не всех. Я разговор соседей слышала, так вот, некоторые владельцы частных работных домов наотрез отказались вывозить детей в безопасные места. Дескать, не на то они свои кровные деньги тратят, чтоб каких-то спиногрызов облагодетельствовать. Это не мои слова, — уточнила девочка на всякий случай.

— Да я понял, — угрюмо кивнул Том. Покосился на корзину и спросил: — Сколько ему?

— Год, — скуксилась девочка. — К бабушке в Честер едем. Мы из Ливерпуля.

Помня о битком забитых купе, Том решил остаться здесь в качестве четвертого пассажира. Усевшись напротив, он потеребил картонку, висевшую на шее, и расстроился.

— Это не мой поезд! — пожаловался Том. — Я должен ехать в школу…

— Занятия же отменены, — девочка посмотрела на него, как на барана. — По всей Англии объявлена эвакуация детей. Какая школа?!

— Хогвартс! — недовольно буркнул Том. — И там занятия как раз не отменены!

Девочка подалась к нему, прочитала его имя на картонке и, отстранившись, сообщила:

— Ты прав, Том, но, видишь ли, занятия в школах были отменены именно сегодня рано утром по причине того, что ещё в августе мэр Лондона Герберт Моррисон забил тревогу. А на днях, после нападения нацистской Германии на Польшу, обратился в правительство к Невиллу Чемберлену с просьбой начать эвакуацию. Сегодня утром он получил согласие на проведение эвакуации. Вот её-то сейчас власти и проводят. Так что вне зависимости от того, отменены занятия в школах или нет, все дети в срочном порядке эвакуируются изо всех крупных городов в сельские районы Великобритании.

— Ты не понимаешь, — загрустил Том. — Хогвартс особенная школа, в ней занятия нипочем не отменят.

Теперь девочка смотрела на Тома, как на неизлечимо больного имбецила. О чем она и доложила, с сожалением проговорив:

— Неужели я вижу перед собой того самого идиота, который собрался ездить в школу под бомбежкой всю войну?.. И где ты найдешь таких же идиотов, что будут возить тебя туда-сюда?

Как ни больно это признавать, но девочка была права. Том вынужденно признал это. Потому что сам недоумевал по поводу того, что профессора Хогвартса почему-то ничего не предпринимают, чтобы обеспечить студентам комфорт и безопасность. Точно зная, что в мире назревает война, директор и учителя тем не менее распустили учеников по домам, вместо того, чтоб предложить им всем укрытие в надежно спрятанном Хогвартсе. А замок огромен, в этом Том мог бы поклясться, и легко бы вместил в своих стенах подопечных на все годы войны, сколько бы она ни длилась…

С воспоминаний о Хогвартсе мысли Тома перетекли на профессора Трансфигурации, Альбуса Дамблдора. Этот профессор… чем-то он не понравился Тому. И надо сказать, взаимно. Сам Том тоже не пришелся по душе Дамблдору, отчего-то тот невзлюбил мальчика-сироту… Особенно очевидным это стало после того, как Том признался, что разговаривает со змеями. Ну и миссис Коул, похоже, лишнего наговорила. Например, про убийство кролика Билли Стабса. Неизвестно, что втемяшилось Дамблдору насчет кролика, что он прямо-таки возненавидел Тома за его убиение. Типа, это было аморально, лишать жизни домашнего любимца одного из маленьких сирот. Ведь Билли Стабс так любил своего ушастого друга! Что ж, Том тоже любил кролика Билли Стабса. Нежно, трепетно, ну просто гастрономически обожал его, такого пухлого и жирного настолько, что того хотелось банально и тупо съесть. Ах, как он чудесно пах в мечтах Тома, шкворча салом на раскаленной сковородке… Но увы, попробовать крольчатину так и не удалось. Повешенного кролика заметили, отобрали и отправили в общий котел, где он совсем бесследно растворился в бульоне, не оставив после себя ни запаха, ни вкуса. И всё лишь потому, что Том не придумал лучшего способа для умерщвления несчастной зверушки. Просто побоялся душить зверя голыми руками. Но кушать очень хотелось (в предвоенное-то время!), так что легонькое внушение в косоглазую голову, и вуаля, кроль болтается в петле. У-у-у, блин, лучше бы и впрямь голыми руками задушил!.. Ну ничего же личного, чего ж Дамблдору-то в бошку взбрело? Смотрит на Тома, как на исчадие ада какое-то! Или это он из-за змей так вздрючился? Что с того, что ребёнок умеет по-змеиному шипеть?.. А если он залает, станет ещё страшней?! Последняя мысль рассмешила Тома, и он тихо фыркнул. Точно будет забавно, когда он приедет в школу и гавкнет в лицо профессору Трансфигурации.

К слову, поиски родителей не увенчались успехом. Единственным Марволо, которого Том нашел в архивах Хогвартса, оказался его дед, Марволо Мракс, да и тот уже покойный. Скончался в тыща девятьсот двадцать седьмом году. Реддл в записях школы не числился, следовательно, волшебством владела как раз мать. Это открытие ввергло Тома почти что в отчаяние, было так горько и неприятно сознавать, что умерла мама-волшебница… Но ведь она волшебница, как же она посмела умереть?! И кто тогда у него папа?..

Эта мысль вернула Тома к действительности. Опомнившись, он поднял перед глазами картонку с наспех начертанной надписью «Том Реддл. Литтл Хэнглтон». Что там солдат сказал? «В части есть. Проживает по адресу Литтл Хэнглтон вместе со своими стариками. Откомандирован в Дюнкерк». Это что же получается, папа сейчас на войне, а он сам едет к его родителям? К старикам, то есть…

Против воли Том заволновался, запоздало сообразив, что у него, возможно, всё же есть родственники. О, хоть бы это оказалось так! Заодно и узнает, почему его не забрали из приюта Вула!

Снова вспомнился Дамблдор, и Том напрягся, мучительно роясь в памяти, ища причину профессорского отчуждения. Ведь первое впечатление было… Высокий длинноволосый бородатый дядька, смешно представленный миссис Коул как Дамбертон и Дандербор, произвел на Тома смешанные чувства чего-то нереального и в то же время подарил ощущение опасности. Чем-то таким веяло от странного типа с подвязанной посередине каштановой бородой. Назвался он профессором Дамблдором, и от его звания у Тома всё так и захолонуло внутри — сучка Коул всё же настучала в психушку!!!