Из Мыслей, Плоти и Крови

— Я люблю тебя, — закончил он. — Всегда любил.

— Но ведь это уже не та Лили, да, Сев? — вдруг сказала она. — Это новая Лили. Которую ты вырастил из костероста, как отрубленную руку. Думаешь, я — часть тебя?

Она вдруг расхохоталась и, все еще бешено улыбаясь, обернулась на него.

— Чего ты хотел добиться, Сев? Чтобы я поцеловала тебя и сказала, что никогда не любила Джеймса?

Она вдруг бросилась к нему и, скользнув ближе, поцеловала в губы.

— Я никогда не любила Джеймса, — произнесла она, глядя ему в глаза. — Ты веришь, Сев?

Какой-то момент Снейп смотрел на нее, не в силах вымолвить ни слова. Как соблазнительно было поверить — он не знал, откуда, но она, кажется, знала, что эти слова он иногда мечтал услышать.

— Нет, не верю, — наконец сказал он, резко отвернувшись, несмотря на то, что все еще чувствовал на губах поцелуй. — Я просто хотел, чтобы ты жила.

— Но ведь я не та Лили! — все еще улыбаясь с каким-то бешенством, она заключила его лицо между своих ладоней и повернула обратно к себе. — Та Лили умерла! И останется мертвой. Зачем же тебе нужна была копия?

Когда Снейп смотрел в ее глаза, ему казалось, что сознание уплывает. В голове у него метались разные мысли, ни одну из которых он не понимал до конца. Чувствовал только, что жаждет, чтобы эта Лили, из плоти и крови, обнимала его, как когда была только его видением.

— Тебе нужна была твоя личная Лили, — со злостью усмехнулась та, как будто читая что-то по его лицу. — Только твоя.

Она выпустила его и, как-то отшатнувшись, снова вскочила на ноги, дернулась, как будто хотела сбежать. Он, как завороженный, ловил каждое ее движение. Она была права, конечно, он действительно надеялся, что теперь она будет с ним. Упустил только, что она никогда не хотела этого.

— Ты желал быть ближе с той Лили, — словно вторя его мыслям, повторила она. — Даже если против ее воли. Вот зачем эта… — она развела руками, ее голос сорвался, — эта кукла.

Снейп молчал. Он не знал, ни что сказать, ни даже о чем он думает.

— Так зачем, Сев? — уже спокойнее, спросила Лили, снова подходя к окну. — Если не мне, то себе хотя бы признайся.

— Не знаю, — наконец с усилием произнес тот. — Безумен был, наверное.

Он отвернулся и взмахнул палочкой, собирая разбросанные по полу листки бумаги. Ему думалось, что Лили получилась совсем такой, какой она была при жизни, хотя он мог бы создать ее и так, чтобы она любила только его и ненавидела Джеймса — в самом деле, создать свою личную Лили. Ему показалось важным, что он этого не сделал. Наверное, он оказался все-таки лучше, чем сам о себе думал.

Это была безумная идея все-таки. Вырастить человека, словно свою отрубленную руку.

— Где сейчас Гарри? — вдруг спросила Лили.

— Я не знаю, но Дамблдор наверняка сможет тебе сказать, — заметил он, чувствуя, что к нему наконец возвращается голос. — Я помогу тебе добраться.

И, едва эти слова слетели с его губ, его вдруг охватило странное, легкое ощущение.

В этот момент он вдруг почувствовал себя не трусом, не жалким, не безумным, не человеком, продавшим себя за дешевое восхищение, и собирающимся врать до конца жизни. Тем не менее, это было не счастье, не радость и не гордость от собственного решения. Даже не печаль, не боль, не грусть и не отчаяние — несмотря на то, что, он знал, после сегодняшнего вечера их с Лили пути снова разойдутся.

Ему и самому даже не сразу удалось понять, в чем же было дело. А потом наконец все стало ясно.

Тогда он, в первый раз, может быть, за всю свою жизнь, вдруг почувствовал себя по-настоящему свободным.