Помни меня

Глава 3. Уже не клумба

Северус оглядывает маленькую, до тошнотворности уютную светлую гостиную с неприлично большим, для такого помещения камином. Напротив стоит скромного размера мягкий диван с небрежно брошенным на спинку пледом, подушки с вязаным орнаментом отлично вписываются в обстановку. Аккуратный журнальный столик из светлого дерева между камином и диваном, подставка для ног. Письменный стол напротив широкого окна, в которое щедро светит бледное эдинбургское солнце, только выглянувшее из-за облаков. И бесконечное число полок от потолка и до пола, уставленных книгами, журналами, фигурками, какими-то артефактами, которые так и хочется рассмотреть поближе. Все здесь продумано до мелочей, и атмосфера этого места так и вселяет спокойствие и умиротворение. Эта гостиная похожа на маленькую гавань уставшего человека. Впрочем, как и весь дом Минервы Макгонаггал.

— Жить с ученицей под одной крышей… — черная бровь Северуса движется вверх, когда он смотрит на директора, невольно придавая ему более угрожающее выражение лица. В голове не укладывается, какой поворот принимает его согласие помочь. — Ты в своем уме, старая ведьма?

Минерва и бровью не ведет, когда он взрывается, стоит ему лишь осмыслить ее слова. Она пожимает плечами и небрежно смахивает несуществующую пылинку со своей идеальной изумрудной мантии.

— Ты и так много лет жил со студентами под одной крышей, если так посмотреть…

— Я поверить не могу, что ты это серьезно! — яростно цедит Снейп, не удержавшись и ткнув в ее сторону пальцем. Признаться, он поражен ее истинно слизеринским умением изворачивать факты и события себе на пользу. — Только…

— Северус, — перебивает его директор, тяжело вздохнув, и смотрит своим строгим взглядом полупрозрачных голубых глаз прямо в его злые и темные. Минерва резким движением, что говорит о сильном напряжении, снимает очки и трет переносицу. День только начался, а она чувствует себя очень уставшей, потому что совершенно не выспалась. И раскалывается голова, но она не успевает зайти утром к Помфри. А проблемы не ждут. — Ты же знаешь, что в замке оставаться опасно. Тебя могут схватить, а меня задержать за укрывательство. За Поппи и Гермиону я не переживаю, но призраки и портреты никогда не умели держать язык за зубами, да и какая тайна может остаться от них скрытой? А нам нужно время…

Минерва игнорирует тяжелый взгляд мужчины, проходит на кухню и разливает по чашкам настоявшийся травяной чай, который заварила несколько минут назад, ожидая прихода Снейпа. Ставит чашку перед Северусом, который, усевшись на стул, напряженно всматривается в пейзаж за окном. Из кухни открывается прекрасный вид. Подернутые голубой дымкой и тяжелыми облаками горы, мелкий дождь, оставляющий капли на стекле и время от времени пролетающие желтые листья, сорванные с облаченных в осенние наряды деревьев, не добавляют настроения, несмотря на живописность.

— И поэтому я должен жить с Грейнджер под одной крышей в твоем доме?

— А что делать? — разводит она руками и садится напротив. Обеденный столик такой маленький, что их ноги нечаянно касаются друг друга, но никто не обращает на это внимание, потому что сосредоточены на другом. — Если не нравится мой дом, то…

— Мне не нравится сам факт, что я буду жить со студенткой в столь замкнутом пространстве, — Северус испытывающе смотрит на директора, снова чуть выгибая бровь. — И мне до чертиков не нравится то, во что ты меня втягиваешь. Ты же знаешь, что если об этом хоть кто-нибудь прознает, пойдут разговоры не только обо мне. Это затронет всю школу.

— Я это прекрасно осознаю, — раздражается Минерва, а потом, устав спорить, чуть сутулится, что говорит о высшей степени подавленности, и повторяет как заведенная: — Но нам нужно время.

Он слышит эту фразу уже который раз за утро. Она его бесит, но усталый вид Минервы производит на Снейпа впечатление гораздо более сильное, чем все ее речи, и он чуть смягчается. Заметив это, Макгонагалл немного расслабляется и примирительно добавляет:

— Она выросла, Северус, — произносит она и тут же запинается, поймав яростный уничижительный взгляд Снейпа, почуявший в ее словах двойной смысл. И поспешно добавляет: — Я не прошу тебя подыгрывать ее чувствам. Просто побудь с ней. Это замедлит болезнь. Поппи прислала весточку, что не узнала сегодня мисс Грейнджер. Одна лишь встреча с тобой отбросила ее до состояния, примерно такого, в каком она была, когда попала в больничное крыло. А мы за это время постараемся что-нибудь придумать.

Снейп немного кривится. Если бы только встреча. Опешив от открывшейся ему информации и почувствовав страдание девушки во время легилименции, он, вероятно, вчера позволил себе немного больше. Он коснулся ее, с восхищением и научным интересом исследователя наблюдая за произведенным эффектом. Это было поистине поразительно. Но он не собирается больше допускать подобного. Это остается неприемлемым и выходит за рамки, пусть он и бывший профессор.

Хотя, конечно, они давно вышли за эти рамки в больничной палате Святого Мунго. Она касалась его совсем не как ученица. Да, это были вынужденные прикосновения, он говорил себе, что это руки целителя и ничего больше, предпочитая абстрагироваться от дрожи ее пальцев и краснеющих щек. Они обсуждали темы, которые он никогда бы не стал обсуждать с кем-либо из студентов. Он неосознанно поднял ее выше всего своего окружения на тот момент. Может, в этом была ошибка?

Но чем бы это ни было, Северус понимал, что обязан мисс Грейнджер. Она была терпелива, добра и ненавязчива. Те тяжелые недели восстановления скрашивались лишь ее присутствием. И на свободе он сейчас только благодаря ей. Каким бы мерзавцем он ни был, Снейп все же умел платить по счетам. А ей он немного задолжал. И только поэтому он здесь. Только поэтому. Минерва говорит, что им нужно время? Что ж, оно у них будет.

— И к тому же, — продолжает Минерва, — мисс Грейнджер очень чуткая и спокойная девушка и может поддержать разговор на любую тему. Ну… если тебе совсем наскучит молчать.

Северус презрительно хмыкает. Этого ему больше от нее не нужно.

— Как бы мисс Грейнджер ни выросла, и какой бы чуткой она ни стала, — ядовито произносит он, чуть кривясь, — она навсегда останется для меня зубастой лохматой выскочкой…

Макгонаггал вдруг громко кашляет, стараясь заглушить его последние слова и, цепляя на лицо доброжелательную улыбку, резко встает. Снейп с раздраженным вздохом оборачивается, и его темные глаза тут же впиваются в хрупкую фигуру, замершую в нерешительности на пороге кухни. Взгляд карих пронзительных радужек направлен на него. И в них застывает обида, горькой тяжестью оседая где-то в глубине маленького израненного сердца, которое стискивают безжалостные стебли.

* * *

Гермиона протирает запотевшее зеркало рукой, всматриваясь в свое отражение. Единственная ночь за последние недели, которую она проспала почти полностью, не стирает печати бесконечной усталости и измученности, но чувствует себя Гермиона гораздо лучше. Сил хватает на то, чтобы принять душ, почистить зубы, нанести заживляющую мазь на места, где еще вчера, словно паразиты, на ней росли цветы. А сегодня большая часть из них осыпалась, оставив уродливые шрамы, с которыми, впрочем, отлично справится мазь мадам Помфри.

Когда Гермиона открывает глаза и понимает, что может свободно дышать, воспоминания придавливают ее стыдом и страхом. Теперь они все знают, но хуже всего, что знает профессор Снейп. Она действительно ничего никогда от него не ждала. Он был далекой мечтой, чем-то несбыточным. Свою роль он в ее жизни уже отыграл, так ей казалось, ведь в самые тяжелые моменты лета, сам того не зная, стал невероятной поддержкой для нее. И вот теперь, когда он здесь, когда он все узнал, как ей посмотреть ему в глаза? Она даже любить без проблем не умеет. Влюбилась она, а разгребать ему. Вспомнив настрой профессора Макгонаггал, Гермиона теперь опасается, что Снейпу просто не дадут уйти.

А еще Гермиона с ужасом думает, что об этом скажут мальчики, когда узнают. Нужно обговорить этот момент с директором и не допустить того, чтобы кто-то из них узнал правду.

Осторожно накинув на себя шелковый халатик, Гермиона почти не морщится: цветов осталось не так много, и они почти не причиняют боли, словно, получив свою дозу магии, присмирели на время, перестав душить ее и использовать как живое удобрение.

— Ахринеть! Гермиона?!

Грейнджер вздрагивает, когда ее из мыслей выдергивает ошарашенный голос Джинни, которая стоит на пороге ее палаты и во все глаза смотрит на подругу. Гермиона облизывает сухие губы и с натянутой улыбкой пожимает плечами.

— Ага, — только и может выдавить она, отчаянно соображая, что же ей придумать и как объяснить Уизли то, что она так неожиданно передумала умирать. На время.

Джинни неглупая, схватывает самую суть, поэтому она захлопывает дверь и с горящими глазами оглядывает палату.

— Он здесь, да? Тот, кто может тебя спасти, он пришел? — Джинни осматривает палату так, будто из-под кровати в любой момент может выползти таинственный возлюбленный, а потом проходит мимо Гермионы и заглядывает в ванную. Немного разочарованно оборачивается к подруге и снова неверие отражается в глазах. — Оно проходит, да?

От такой искренней надежды у Гермионы щемит сердце, когда она смотрит на Уизли. Она ласково ей улыбается.

— Оно не пройдет, Джинни, — негромко, без драмы произносит Гермиона, — ты должна это запомнить. Бессмысленная надежда сделает тебе только больнее.

— Но… — Уизли подлетает к Гермионе, обхватывает ее лицо руками и заглядывает в глаза. — Но тебе же лучше. Гораздо… Еще вчера я боялась тебя оставлять, потому что…

— Джинни, — Гермиона убирает руки подруги от лица, но из своих холодных пальцев не выпускает. — Мне сегодня действительно гораздо лучше, потому что меня навестил… — она запинается, пытаясь подобрать слово и поджав губы, произносит: — этот человек.

— Это что-то значит?

— Это не значит ничего, кроме того, что он великодушно продлил мои мучения, — пытается пошутить Гермиона, но взгляд Джинни темнеет, и плечи поникают. Она выдергивает руки и встает, отходя к окну.

— Что он за человек такой, раз ты даже не предполагаешь, что могут быть взаимные чувства?

— Обычный, — пожимает плечами Гермиона, чувствуя жжение в груди — раньше это значило, что скоро начнется кашель. Она неосознанно потирает грудную клетку. — Пойми, Джинни, то, что человек не может полюбить кого-то насильно, не делает его плохим. Представь, если бы тебя привели к какому-нибудь малознакомому студенту и попросили полюбить его, иначе он умрет… как бы ты на это отреагировала? Тут же забыла бы Гарри?

— Нет, — растерянно произносит Джинни, взглянув на Гермиону, а потом вздыхает и отворачивается. Пару мгновений молчит, а потом глухо спрашивает: — Нет совсем никакого шанса?

— Он любит другую, — Гермиона чувствует боль, когда произносит эти слова и вымученно улыбается: — И я ей пока не соперник, Джинни. Тяжело тягаться со святой мертвой возлюбленной.

Уизли пораженно приоткрывает рот, но сказать ничего не успевает, потому что в палату вихрем влетает мадам Помфри, неся перед собой поднос с бесчисленными порционными колбочками лекарств. Она улыбается обеим девушкам и ставит поднос на прикроватный столик, воодушевленно глядя на Гермиону. Она уже видела ее с утра, и состояние девушки сильно подняло настроение Поппи, что она даже не пыталась скрыть.