Путь Хранителя. Том 4

Глава 1

— И это все? — искренне удивился я.

Я действительно ожидал, что, предлагая мне исполнение любых желаний, бессмертный боярин запросит нечто большее, зловещее и трудновыполнимое.

Поставит меня перед невыносимым моральным выбором. Однако все чего он хочет, это просто стать сильнее? Серьезно? Знать бы еще каким хреном я ему могу в этом помочь.

— Удивительно как вы с Борисом похожи, — обреченно покачал головой Коновницын, — десятилетия назад, сидя на этом самом месте, твой дед произнес точно такие же слова. Его голос также был полон изумления. Прям дежавю. Разве что этого расщепенца рядом не было, — скосил взгляд на все еще стоящего в тени Тринадцатого проговорил боярин.

— Следи за словами, шляпник, — огрызнулся голос из темноты.

— А то что? Ты даже к мальчишке подойти боишься. Ну убьет он еще одно твое тело, найдешь новое, тебе не привыкать.

— Что такой как ты может знать о смерти? Легко жить в одном бессмертном теле и не дробить свою силу. Не чувствовать боли и страданий, голосов в голове, хорошо спать. Я же уже даже забыл, как выглядело мое изначальное тело, — безжизненно жаловался Тринадцатый.

Его голос был выше, чем раньше, и звучал более взрослым, но это определенно был тот самый Тринадцатый, что помогал мне расправиться с вихрем.

— Ты сам избрал этот путь, — не оборачиваясь парировал Коновницын и в этот момент где-то в глубине темных рядов раздался приглушенный взрыв. Боярин недовольно покачал головой, но с места даже не дернулся и перевел взгляд на меня, — обиделся. Не обращай внимания, Марк. За свою жизнь, только при мне Тринадцатый сменил уже десятки тел и столько же раз расщеплял свое сознание. Кто угодно бы съехал с катушек от такого. Но половина осколков его сознания обычно адекватная.

— Я думал главным является лишь одно из его тел.

— Таковым оно себя считает. Но, когда я его встретил, он уже называл себя Тринадцатым. Кто знает, как расщепенца звали изначально и осталось ли от него хоть что-нибудь. Но не это сейчас важно, Марк. А твой ответ.

— На что? Чего конкретно ты от меня хочешь, боярин? Секрета становления Абсолютом? Если таковой у моего деда и был, то со мной он не поделился.

— Суета смертных так очаровательна, — вздохнул Коновницын, — иногда я даже скучаю по тому, как воспринималось время, когда моя жизнь была ограничена. Я вечно торопился и несся за сиюминутной выгодой. Знаешь, в чем преимущество бессмертия, Марк? Можно начать планировать на десять, пятьдесят, сто лет вперед. Я уже давно смирился с тем, что легкого ответа на мой вопрос не существует. Бессмертие научило меня терпению.

— Как-то слабо твои слова вяжутся между собой. Не ты ли установил суточный дедлайн и то и дело торопишь меня с решением?

Коновницын с не меняющимся выражением на лице неторопливо откинулся на спинке и прищурился, впившись своими острыми глазами мне в самую душу.

— Нет смысла ждать пока семя прорастет, если ты его еще не посадил, — наконец ответил боярин.

— А что мешает посадить семя завтра? — продолжил я метафору Коновницына.

— Мешает то, Марк, что у меня таких семечка два, но посадить я могу лишь одно из них. И сделать выбор нужно в течение двух часов.

— Что произойдет через два часа? — ожидая худшего напрягся я.

— Если мы не придем к соглашению сейчас, то окно возможностей закроется, и, боюсь, тогда мы окончательно станем врагами.

— Что произойдет, боярин? — еще настойчивее переспросил я, делая акцент на каждом слове.

— Начнется гражданская война.

— Сегодня? Ты блефуешь! Вельяминов утратил контроль над Академией и Великим Княжеством Финляндским, а каждый член боярского совета под плотным колпаком расследования. Кланы Скрябиных и Бутурлиных обезглавлены, а после событий в Лондоне европейские дома никак не могли поддержать Вельяминова.

— Они и не поддержали, — охотно отозвался Коновницын, — на международных переговорах в Лондоне, с которых ты так удачно выдернул Арсения, европейцы единогласно выбрали политику невмешательства и развязали Вельяминову руки. Изначально, старик хотел подождать еще и подготовиться получше, но…

— Адлерберг открыто объявил им войну, — догадался я, — так вот зачем ты это сделал! Ты загнал Костю в угол и заставил спровоцировать Вельяминова!

Йордан Адлерберг встав у руля ни за что бы не пошел против боярского совета. Это мог сделать только Костя. Но если бы он стал Князем мирно, то и действовать бы против совета начал скрытно и осторожно, что полностью не устраивало Коновницына и он сделал то, что сделал.

И все ради одной единственной цели. Развязать гражданскую войну.

— Ошибаешься, Марк. Это именно ты поставил боярский совет в такое положение. Судебные разбирательства, потеря Ректорского кресла и авторитета, возрастающая ненависть народа к боярскому сословию, падающие доходы. Война, объявленная Костей, была лишь последней каплей. Это ты ранил медведя и загнал его в угол, Марк. Именно твои действия заставили Вельяминова реагировать так быстро. Или ты всерьез полагал, что он будет молча смотреть, как ты разрушаешь его империю?

— И после того, что ты сделал, ты смеешь всерьез полагать, что мы можем стать союзниками?! — соскочив на ноги вскрикнул я.

— Вполне, — спокойно ответил Конивницын, — точка невозврата не пройдена. Пока что. Но стоит войне начаться, не сомневайся, на моих руках будет много крови тех, кого ты поклялся защищать.

Злость разъедала меня изнутри. Каждая клеточка тела требовала дать ей выход. Наплевать на все и уйти. Я не могу убить Коновницына, но Тринадцатый здесь. Он тоже приложил к этому руку. Все его тела сейчас собраны в этом месте. Сомневаюсь, что он сможет восстановиться, если я уничтожу их все разом.

Потом сожгу к хренам все манекены, шляпы, артефакты и все, что попадется мне под руку, оставив бессмертного боярина сидеть в своем доме и думать о своих методах ведения переговоров. Плевать, если он нарушит свое правило и атакует меня в собственном доме.

Бездействие и бессилие невыносимо. А еще больше меня бесит, когда мной открыто манипулируют.

Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Выдох. Спокойнее, Марк. Эмоции тебе сейчас не нужны. Рациональнее. Отключи упрямство и взгляни на ситуацию под другим углом.

Когда я открыл глаза стало немного легче. Впервые в жизни я столкнулся с препятствием, которое невозможно преодолеть силой, а идти на компромиссы дед меня как-то не особо учил. Наоборот, вдалбливал в мою голову, что это проявление слабости.

Конечно! Легко говорить и срать на мнение всех окружающих, когда ты Абсолют! Будь, старик на моем месте, что бы он сделал? Стоп, а он ведь был.

— В тот день дед согласился сотрудничать с тобой, — усмехнулся я собственной догадке.

— Да. В Борисе Жукове я видел идеального врага. Он был невероятно талантлив и буквально одержим астральными техниками. Такой человек был обречен стать сильным, рано или поздно. Я увидел в Борисе Жукове спарринг партнера беспрецедентного уровня. Его потенциал был безграничен. Тогда, я полагал, что, сражаясь с ним на пределе, я рано или поздно найду способ стать Абсолютом. Даже если на это уйдут десятки лет. И мы заключили джентльменское соглашение.

— Что ты дал ему взамен?

— Ничего, Борис Жуков умер раньше, чем исполнил свое обещание, — с нескрываемой досадой ответил Коновницын, — так бывает. Далеко не всем семенам суждено взойти.

— Ты так и не сказал, чего ты хочешь от меня, еще одного спарринг партнера?

— Нет, — отмахнулся боярин, — твоя ценность в одержимости своим дедом. Твоя нестерпимая жажда любой ценой раскрыть его секреты и тайны не смотря ни на что, это то, на что я готов сделать ставку.

— И ты готов терпеливо ждать этого десятки лет, верно? — с трудом уловил я ход мыслей Коновницына.

— Именно.

— И все свои обещания ты исполнишь только в случае моего успеха?

— Как ты понимаешь, Марк, ты не единственный способ достижения цели. Я не могу тратить все свое время лишь на один вариант. Посадив одно семечко, я ухожу искать другое и так я буду делать до тех пор, пока не добьюсь желаемого. Несомненно, я помогу тебе ресурсами и советом, когда буду свободен, — пояснил боярин.

— Но я не могу ждать так долго, — покачал я головой, — а ведь ты так соблазнительно пел. И, видишь ли, есть еще одна загвоздка, боярин. Ты ведь не станешь помогать мне убить сестру?

— Не стану, — неохотно признал боярин, — она член Ордена поклоняющихся Высшим, а с ними у меня…

— Джентльменское соглашение, — встрял я, — да, я помню. А что ты сделаешь, если я попытаюсь их уничтожить?

— Ничего не сделаю.

— До тех пор, пока Высшие тебя не попросят, верно? — заметив едва уловимое колебание потоковой частички Коновницына понял я.

— А что ты хотел услышать, Марк? Что ради тебя я пойду войной на Высшие сущности? Этого не будет, — не сдержался Коновницын.

— Нет, хуже, боярин. Ты хотел, чтобы я так думал, ведь ты прекрасно знаешь, что я не могу оставить свою сестру в покое. А из-за амулета, она не оставит в покое меня. Тебе плевать кто из нас выживет. Весь договор со мной лишь подстраховка. Какой смысл предлагать стать союзниками, если ты никак мне не поможешь в самом опасном сражении?

— Семечко должно прорасти само, — безразлично ответил Коновницын, — мы обсудили, что будет, если ты согласишься. Но так или иначе решение остается за тобой, Марк. Я приму любое из них. Но перед тем, как озвучить его и покинуть это место, ты должен узнать, что произойдет, в случае твоего отказа.

С этими словами боярина у боковой стены внезапно загорелось два ярких фонаря. С расстоянием в десять метров друг от друга, в освещенной области я рассмотрел две монолитных двери без ручек и замков. Один в один такие же я видел в убежище рода Скрябиных под Академией.

Пробирающее до самых костей ужасное предчувствие сковало тело, как только я увидел, что обе двери намертво запечатаны кровавой печатью Коновницына. И она была куда более мощной, чем все что я видел до этого. Ни что на свете кроме воли боярина не способно открыть ее.

— За каждой из дверей находится заложник. В зависимости от твоего решения, один из них умрет.

Сердце стремилось вырваться из груди, вены взбухли, я сжал кулаки в кровь от бессилия, ведь я догадывался, какой получу ответ на свой вопрос:

— Кто умрет если я откажусь?

— Лилия Романова, — улыбаясь ответил Коновницын и мой разум как цунами накрыла первобытная ярость.