Витраж с двойной спиралью ДНК

— Не угодно ли вам, доктор Чавез, и молодой даме позавтракать?

— Спасибо, не сегодня, — ответил Чавез, — мы с мисс Бриджвелл собираемся поесть в городе.

О'Хэнлон пристально взглянула на него:

— Ваши лекарства при вас?

Чавез похлопал по карману брюк и кивнул.

— До темноты возвратитесь?

— Да, — ответил он. — Конечно. А если нет, то позвоню. Кстати, вы пока еще не моя мать. И я старше вас.

— Не чудите, — сказала О'Хэнлон. — Желаю приятно провести время.

Бриджвелл и Чавез остановились перед фасадом старого каменного дома.

— Почему бы нам не поехать моей машиной? — спросила Бриджвелл. После завтрака я завезу вас обратно. — Она бросила на него прямой взгляд. — Вы не слишком расстроены тем, что вас будет везти юная особа?

Он улыбнулся и повертел головой:

— Не беспокойтесь.

Они прошли сотню метров к окруженному соснами месту, где была спрятана ее машина. Это был потрепанный жучок — "Фольксваген", возраст которого Чавез определил как ничуть не меньший, чем возраст его владелицы.

Как бы читая его мысли, Бриджвелл сказала:

— Бегает как часы — те еще часы, со стрелками. У нее уже третий двигатель, я на нем намотала сто десять тысяч. Я назвала ее "Скарлет". Цвет у машины был был давно уже не алый, а, скорее, высохшей глины тускло-красный. ["Скарлет" — "алая" (англ.)]

— Вам действительно недостает часов со стрелками? — спросил Чавез, открывая правую дверцу.

— Не знаю… Пожалуй, я никогда не задумывалась над этим. Но зато твердо знаю, что не ощущаю ностальгии по логарифмическим линейкам.

— А мне не хватает стрелок на часах. — Чавез отметил, что ремней безопасности нет. — Когда-то давным-давно я сделал такой запас часов фирмы "Таймекс", чтобы мне хватило его на всю жизнь.

— Это действительно что-то значит?

— Пожалуй, нет. — Пока Чавез делал это признание, Бриджвелл вырулила на дорогу и повернула вниз.

— Вы любите прошлое, правда?

— Я подвержен ностальгии, — ответил Чавез.

— Подозреваю, что у вас это глубже, чем просто ностальгия. — Оба умолкли. Чавез догадывался, что она имела в виду, говоря это. Его беспокоил вопрос, не слишком ли много он сказал во сне, и проявила ли эта особа достаточную наблюдательность, увидев изображение двойной спирали в витраже.

Бриджвелл гнала свой "Фольксваген", как будто бы это был гоночный "Порше". Чавез уцепился обеими руками за ручку, привинченную к дверце отделения для безделушек. Лысеющие шины завизжали, когда машина делала последний разворот и начала спуск с холма в Каспер. На востоке, за городом, был виден тяжелый грузовой дирижабль, грациозно направлявшийся в сторону комплекса строений и куполов.

— Какой смысл, — поинтересовалась она, — строить первую термоядерную станцию в самом центре крупнейшего в стране угольного месторождения?

Чавез пожал плечами.

— Когда человечество вступило в атомный век, оно открыло дверь в новый мир. А вот с чем он может столкнуться в этом новом мире, предсказать не может никто.

— Забавно, — отметила Бриджвелл. — Ах, да, этот фильм! Вас никогда не беспокоят навязчивые идеи?

— Нет, — ответил Чавез. Бриджвелл слегка сбавила скорость, когда магистраль перешла в городскую улицу, проходящую через кварталы с обветшалыми муниципальными домами. — На Роуз авеню сверните налево, к центру.

— Где мы будем завтракать? Я так проголодалась, что готова есть хоть отходы углепереработки.

— Уже близко. Мы едем в "Нефтяной резервуар".

— Что это такое?

— Его иначе называют "Нефтяной Башней". Вон там. — Чавез указал на цилиндрическое сооружение в сорок этажей, полностью застекленное отражающими стеклами с бронзовым оттенком. — Там наверху довольно приличный ресторан.

Они поставили "Скарлет" на подземной стоянке и поднялись скоростным лифтом на самый верх "Нефтяной Башни". Бриджвелл закрыла глаза, как только первый этаж стал убегать от них. На сороковом она их открыла, с интересом осматривая ресторан со сплошным стеклом вместо стен, свисающими пышными растениями и публикой, характерной именно для этого времени дня.

— Кто эти люди? Они выглядят… как бы это сказать… профессионально.

— А это и есть профессионалы, — сказал Чавез, направляясь в сторону метрдотеля. — Нефтяники. Ядерщики. Угольщики. Сланцевики. Специалисты по цементу, подземной газификации угля…

— Понятно. Я чувствую себя немного не в своей тарелке — как если бы была не совсем одета.

— Ничего, они меня знают.

Оказалось, что это действительно так. Метрдотель отдал распоряжения и Бриджвелл с Чавезом тут же получили стол у окна, которое простиралось от пола до самого потолка.

— Это — одна из привилегий крупнейшего в мире молекулярного биолога?

Чавез помотал головой:

— Это, скорее, привилегия местного жителя. Даже несмотря на весь этот грандиозный энергетический комплекс, город, по сути, как был, так и остался большой деревней. — Он умолк и посмотрел в окно. Горизонт значительно сузился по сравнению с тем, каким он помнил его в своем детстве. Над городом плавала сплошная кисея коричневой дымки. Открытых участков земли, которые можно было разглядеть, было совсем немного.

Они заказали напитки.

Поговорили о пустяках.

Заказали блюда.

— Все это, конечно, очень приятно, — решилась, наконец, Бриджвелл, но все же я — корреспондент. Мне кажется, что вы связаны с самой громкой сенсацией десятилетия.

— Сенсацией о том, что посланники других миров должны вот-вот высадиться возле Альбукерка? Что они выбрали Америку в качестве постоялого двора для ремонта своего корабля?

Бриджвелл сделала вид, что смущена.

— Я начинаю сознавать, что совершенно не понимаю, когда вы шутите.

— Разве я шучу?

— Да.

— Тогда почему вы все время допрашиваете меня?

Она ответила с некоторым колебанием:

— Потому что я подозреваю, что у вас есть подспудное желание рассказать кому-нибудь об этом. В таком случае этим человеком могла бы быть и я.

Чавез был настолько поражен этим заявлением, что, когда на стол поставили блюдо с гарниром, он механически взял с него морковку и стал жевать ее.

— А почему бы вам не поделиться со мной тем, что вы уже успели разузнать?

— И что потом?

— Посмотрим, — ответил он. — Не могу ничего обещать.

— Вы совсем как мой отец. Я тоже не могла понять, когда он шутит.

— Что ж, можете считать, что теперь ваша очередь шутить.

Подали французский луковый суп. Бриджвелл съела чуть-чуть и положила ложку.

— "Проект Нью Мексико". Мне представляется, что он не имеет ничего общего со штатом Нью Мексико. Вы не поверите, сколько времени я убила на телефонные звонки. Весь свой отпуск я гоняла "Скарлет" по всему штату.

Чавез долго улыбался и наконец сказал:

— Нужно мыслить метафорами. "Проект Манхэттен" тоже осуществляли не в Нью-Йорке, а под Чикаго, в Стаг Филд.

— Я считаю, что "Проект Нью Мексико" не имеет никакого отношения к ядерной энергии, — возразила она. — Но мне не раз приходилось слышать намеки о каких-то страшных химерах, созданных в результате работ над ДНК.

— Насколько мне известно, ни один специалист генной инженерии не использует ДНК для создания существ, обладающих жуткими свойствами змей, козлов, львов. Конечно, техника постоянно совершенствуется, но мы все же еще очень далеки от этого.

— Но мне не следует исключать генную инженерию?

— Не следует. Продолжайте в том же духе.

— В Бразилии официальным является португальский язык? Чавез кивнул. Корреспондент "Ю-Би-Си" передает из Ресифе, что уже довольно продолжительное время не поступает никакой информации о бразильском ядерном энергокомплексе в Хике-Хике. Какая-то информация, конечно, есть, но вся она поступает профильтрованной через официальные каналы. Никого ни пускают туда, ни выпускают оттуда.

— Следует полагать, что такая новая и большая станция не может не быть предметом особой заботы с точки зрения национальной безопасности. Смягчение режима — довольно длительный и непростой процесс, прокомментировал Чавез слова своей собеседницы.

— Возможно. — Она вытащила спелые оливки из только что поданного салата и аккуратно выстроила их на тарелке в линию. — Моя кузина работает в кинопрокате. Не очень большая шишка, но в курсе, что к чему. Она рассказывала, что Министерство сельского хозяйства Соединенных Штатов купило у "Уорнер бразерс" дублированную на португальский язык копию и отправила ее в Брасилиа. Это — копия того самого фильма, который вас так беспокоит — "Вот они!". Фильм о муравьях, возникших в результате мутации из-за радиоактивности в пустыне штата Нью Мексико. О муравьях, обладающих поистине гигантской яростью.

— Только параноику может прийти в голову такая нелепая цепь силлогизмов, — заметил Чавез.

Ее лицо сделалось серьезным.

— Если потребуется стать параноиком, чтобы разузнать все об этом и подтвердить документами, то считайте, что я и есть именно такой параноик. Возможно, никто не желает сделать решающий рывок. Я его сделаю. Ни у кого нет точных фактов. Я их заполучу.

Чавезу начало казаться, что стол раздвинулся до бесконечности. Он смотрел на собеседницу, и его не покидало ощущение, что расстеленная между ними скатерть превращается в огромную пустыню.

— Ужасное семейство Формицидэ… — произнес он. — У вас уже сформировалось какое-то мнение? — Тут он явственно ощутил, что крошечные лапки касаются его ноги, и что мохнатые усики щекочут растущие на бедре волоски. От неожиданности он так резко отпрянул от стола, что бокал с водой перевернулся и мокрое пятно стало плавно растекаться в направлении его дамы.

— Что случилось? — спросила Бриджвелл. Он уловил в ее голосе обеспокоенность. Шлепнув по ноге, он остановил движение муравья и перевел дыхание.

— Ничего, — Чавез снова придвинул свое кресло ближе к столу. Официант суетился у его плеча, вытирая воду полотенцем и наполняя бокал. — Каковы Ваши выводы? — Его голос окреп. — Я спрашивал вас о вашем мнении.

— Полагаю, что это может звучать нелепо, — ответила она, — я читала, что аргентинские огненные муравьи уже добрались до Мобайла в Алабаме. И я слишком хорошо знаю о пчелах — о них я уже говорила.

Чавез снова ощутил прикосновение, на этот раз к лодыжке. Он попытался незаметно почесать и ничего не обнаружил. Просто прикосновение. Нежное щекотание, легкое касание хитинового усика, и не больше.

— Поэтому, — продолжила Бриджвелл, — единственный вывод, который я могу сделать, это то, что кто-то в Южной Америке создал каких-то гигантских муравьев-мутантов, и сейчас они распространяются на север. Как огненные муравьи. Как пчелы.

— Извините меня, я на минутку, — сказал Чавез, вставая.

— Господи, да вы весь побелели, — забеспокоилась Бриджвелл. — Могу ли я чем-то вам помочь?

— Нет. — Чавез повернулся и, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, направился в туалет. Спустив в кабинке брюки, он, как и предполагал, никакого муравья на своей ноге не обнаружил. Он сел на стульчак и стал расчесывать свои худые ноги до покраснения и боли.