Повелители Владений

Один выродок не лез под молот, а напал на Ферендира. Он напоминал сумасшедшего разукрашенного шута с длинными патлами всех цветов радуги. Драный клетчатый наряд был пестр и увешан бубенцами. Верхняя половина нападавшего явно принадлежала человеку, зато ниже пояса он больше походил на козла. Худой, как скелет, уродец проворно скакал на маленьких раздвоенных копытцах, которыми кончались его шерстистые ноги, вывернутые коленками назад. Пальцы одной руки у него были невероятно длинными и чем-то смахивали на безволосые лапки какого-то паукообразного мутанта. Второй руки вообще не было — вместо нее красовалось странное металлическое приспособление вроде зазубренного острого крюка.

Чудовище хихикало и ухало — от этих звуков кровь стыла в жилах.

Ферендир вспомнил былые тренировки и провел серию оборонительных взмахов — вправо, влево, вниз, вверх. Он отбил посохом пару неточных ударов жуткого крюка с шипами, а потом его противник допустил ошибку. Все происходило очень быстро, но как раз в этот миг молодой альв полностью успокоился — об этом и твердили наставники. Время замедлило бег и позволило Ферендиру без проблем направить удар в уязвимое место врага. Посох угодил страшилищу прямо в пульсирующее тощее горло. Уродец поперхнулся, захрипел и повалился навзничь, а Ферендир поспешил этим воспользоваться — и размахнулся, целясь в разноцветную башку. Он ожидал, что в следующий момент тисовый посох уже повстречается с черепом врага и, как положено, с приятным хрустом размозжит его, но этого не произошло.

Шут успел поднять свою железную руку и встретить удар. Зазубренная внутренняя грань крюка вонзилась в древесину и застряла в ней. Ферендир хотел еще раз замахнуться и повторить атаку, но не смог высвободить посох — шипы и зазубрины на крюке сработали будто капкан.

Страшилище ухмыльнулось, стало жадно облизываться фиолетовым раздвоенным языком и скалить острые как иглы зубы. Внезапно оно рванулось вперед и протянуло свою мерзкую паучью руку — длинные извивающиеся пальцы попытались вцепиться молодому альву в горло.

Ферендир же действовал почти инстинктивно. Он знал, что подвергнет себя опасности, но в нынешней ситуации другого выхода не было. Не выпуская бесполезный пока посох, Ферендир вытащил свободной рукой нож, висевший на поясе, и полоснул прямо по тянущейся к горлу жуткой лапе — тут же хлынула черная кровь, враг взвыл от боли. Пока противник не пришел в себя, Ферендир еще раз попытался высвободить свое оружие, на этот раз успешно, а затем нанес немного неуклюжий одноручный удар. Посох впечатался в череп, и тот подобающим образом хрустнул — страшилище рухнуло на каменистую землю ущелья. Без сомнений и колебаний Ферендир наклонился и вонзил нож в грудь врага — туда, где должно было находиться сердце. Уродец взвыл, выгнулся, умолк, пару раз дернулся в конвульсиях и испустил дух.

Ферендир вытащил из груди трупа кинжал, встал и попятился. Ему захотелось хотя бы на минуту оказаться подальше от этого ужаса и смертельной опасности. Нужно было перевести дух, все обдумать, осмыслить. Мгновение он смотрел на отчаянную схватку Дезриэля с ушастым командиром, а также на Серафа, который в одиночку сражался с тремя противниками, но об этом уже было некогда думать.

Думать вообще было слишком поздно. В сторону Ферендира двинулось еще одно из страшилищ — высокий мускулистый великан с четырьмя ручищами, на каждой из которых было по массивной шестипалой ладони. Колосс, топая ногами, мычал и ревел, как бык из кошмара. Кулаки месили воздух, пытаясь сокрушить тонкую фигуру молодого альва. Ферендир увернулся и отскочил назад, он лихорадочно соображал, какую управу найти на такого врага или хотя бы как спастись от его атаки. Противник был такой громадный, что заслонял собой белый свет. В Ферендира летели чудовищные кулачищи — каждый размером с добрый валун.

Ферендир за что-то зацепился каблуком сапога, не устоял, начал падать и раздраженно выругался. «Идиот! Ты опять упал! Что теперь о тебе скажет Сераф?! К счастью, ты этого уже не узнаешь, потому что тебя не будет в живых!» Он рухнул спиной на неровную каменистую почву, несколько обломков скалы глубоко впились в тело. Впрочем, плакать от боли было некогда. Все решали доли секунды: надо было уворачиваться от мелькавших перед ним кулачищ и от огромных ножищ, которые перекрывали дневной свет.

Вскочив на ноги, Ферендир сделал кувырок вперед. Великан навис над своей жертвой и нанес серию ударов всеми четырьмя кулаками, но они пришлись в камень, потому что Ферендир в этот миг быстро прокатился между широко расставленными ножищами противника и оказался у него за спиной. Все кости ныли после падения на землю, но Ферендир проигнорировал боль, вскочил на ноги, развернулся и завел посох между ног у четверорукого урода, рассчитывая потом подналечь и повалить противника. Однако все пошло совсем не так. Страшилище хотело было обернуться, само споткнулось о посох и рухнуло ничком на каменистую почву. Оно ударилось мордой о камни и взревело от боли. В этот момент на него набросился Ферендир и трижды изо всех сил огрел посохом. При каждом ударе поверженный враг издавал стон, но тут оружие Ферендира не выдержало.

Раздался жуткий треск, и в руках молодого альва вдруг осталась жалкая половина посоха, Враг пока был ошеломлен, но начинал приходить в себя. Ферендир видел, как заиграли мышцы под тугой бледной кожей, спина выгнулась — великан силился встать на ноги.

Достать нож было плохой идеей: такое маленькое лезвие не смогло бы нанести противнику хоть сколько-нибудь серьезную рану, не говоря уже о смертельной.

И тут Ферендир заметил на поясе у страшилища ятаган в огромных ножнах. Рукоятка очень соблазнительно торчала прямо перед глазами, и молодой альв потянулся за ней. Великан уже успел подобрать под себя колени и встать на четвереньки. Ферендиру больше ничего другого не оставалось — он выхватил большущий кривой клинок из ножен. Оружие было тяжеловато и дурно сбалансировано, но Ферендир приноровился и совершил единственное, что могло спасти ему жизнь, — рубанул изо всех сил.

Голова четверорукого урода скатилась с плеч, разбрызгивая зловонную и черную, как тушь, кровь. Тело обмякло и повалилось на землю.

Струя омерзительной жижи окатила Ферендира, он отпрянул и стал отплевываться и вытираться, надеясь, что эта дрянь не попала ему в рот. Все еще не выпуская из рук огромный и тяжеленный ятаган, послушник оглядел поле боя.

Почти все Гедонисты Слаанеша были перебиты. Уцелело только двое раненых. Один из них — ушастый командир — распростерся на земле в уродливой и неестественной позе, по меньшей мере две его конечности были раздроблены и изувечены. Дезриэль прижимал его к земле тупым концом алмазного чекана.

Дышало пока и чудовище со скорпионьим хвостом. Собственно, хвост был отрублен и валялся неподалеку, из него на каменистое дно ущелья вытекала густая липкая жидкость, похожая на мутный мед. Искалеченное страшилище обезвредил Сераф, но, даже будучи насаженной на шип каменного молота, тварь упрямо извивалась и вырывалась.

Ферендир плохо понимал, что теперь надо сделать, хотя его переполняла энергия стресса. Сердце бешено стучало, и мелко дрожали руки. Он прижал кулаки к телу, опустил голову и приказал себе успокоиться, не нервничать и не психовать. «Опасность миновала. Теперь уже нечего бояться. Отбрось страх. Соберись с мыслями. Рассуждай и думай, а не просто подчиняйся инстинктам и порывам…»

— Глупцы! — прохрипел валяющийся на земле изувеченный вожак. — Пока можете, радуйтесь своей мнимой победе, ибо грядет буря, которая сотрет вас в пыль!

Ферендир потерял концентрацию. Как тут медитировать и успокаиваться, когда под ногами корчится и вопит этот мерзкий урод?!

Удерживаемый на месте молотом Серафа недоскорпион тоже начал сквернословить, но на каком-то неизвестном Ферендиру наречии. С этим было легче справиться — проще представить себе, что слышишь рокот водопада или шум холодного восточного ветра в листве деревьев. Да только как быть с вожаком? Как не слышать его слов? Ведь он говорит на понятном языке!.. Кстати, о чем это он?..

Дезриэль налег на алмазный чекан и надавил всем весом на переломанные кости урода. Ушастое чудовище взвыло от боли, а потом, как ни странно, залилось бурлящим, почти ликующим хохотом.

— Слепцы и невежды, тупые и наивные, никчемные и ничтожные люминеты! — провыл вожак нараспев.

Подопечный Серафа тоже что-то злобно затянул в адрес своего победителя на каком-то тарабарском наречии. Ферендир стоял ровно посередине между своими двумя наставниками и заметил, как они встревожились и многозначительно переглянулись. Потом без предупреждения Сераф замахнулся каменным молотом и беспощадно прикончил своего пленника раньше, чем тот успел допеть непонятное проклятье. Череп хрустнул, и противный голос замолк навсегда.

Сераф подошел к Дезриэлю, и со страшным ледяным безразличием они вдвоем посмотрели на изувеченного ушастого вожака.

Ферендир шагнул к ним поближе, хотя что-то внутри до сих пор протестовало и содрогалось. Послушника все еще мутило от пережитого, от волны насилия, в которую их всех затянуло, от того, что пришлось обагрить руки…

— Как вы пронюхали об этом месте? — спросил Сераф у раненого.

Тот криво ухмыльнулся и пожал плечами.

— Просто гуляли и зашли. Тут было так тихо и спокойно.

Дезриэль налег на чекан, и Ферендиру показалось, что он услышал звук ломающихся костей. Урод взвыл от боли, но в конце концов умудрился усмехнуться и проговорил:

— Вы что, больше ничего не умеете?

Сераф замахнулся было своим огромным молотом, но Дезриэль предупреждающе поднял руку и остановил друга, а затем спокойно сказал:

— Это священное место. Оно укрыто в глубине гор, и о нем мало кто знает. Как вы сюда попали?

— Вот так священное место! — сплюнул Гедонист. — Груда грязных мокрых камней и щебня! Что за никчемный народ может считать эту вонючую дыру священной?

Дезриэль снова спокойно надавил на алмазный чекан. Он не суетился и в этот раз не прикладывал силу, однако страшилищу становилось все больнее и больнее. Боль нарастала, и наконец вожак испустил душераздирающий вопль, а его изуродованное тело, слабо напоминающее человеческое, стало биться в агонии.

— В пекло вас! Всех троих! — прорычало страшилище. — Придут и другие! Полчища придут, клянусь! Повелитель выпускает нас погулять и только радуется, если мы находим себе клочок нетронутого холста, жаждущего красок.

— Нетронутого холста?! — пробормотал Ферендир в недоумении.

Страшилище вперилось в него темно-красными глазами и прохрипело с таким видом, словно пыталось растолковать глупцу очевидное:

— Во Владениях Смертных все бесцветно и невыносимо скучно. Мы проливаем кровь и учиняем всякие бесчинства в творческом порыве — во славу божества, которое сотворило нас! Во имя нашего повелителя!

Внезапно Сераф нанес ему удар каменным молотом. Каменный шип вошел уроду прямо в мозг, и тот затих. В ущелье опять воцарилась тишина, которую нарушали лишь далекие завывания горного ветра и журчание водных струй на камнях.