Я - тот, кто тебя уничтожит. Сердце феникса. Книга 3

Глава 1

Три года спустя...

...– Добро пожаловать домой, Птаха, – услышала я нежное и, как всегда, издевательское, стоило только ступить в уже знакомый зал...

Воспоминание былых лет было столь стремительным, что на мгновение перехватило дыхание, но отпустило также быстро, не позволяя забыться о здесь и сейчас, хотя место метки в районе ребер неприятно заныло.

Я все еще держала умирающего ребенка на руках, прижимая к своей груди и смотря на ненавистное место сквозь пелену подсыхающих слез бессильной злости и отчаяния. И сейчас же пыталась осознать, что уже закрывающийся портал отгородит меня от внешнего мира, запирая в этой «клетке» навсегда. Ведь выбраться из нее вновь мне уже никто никогда не позволит.

Но тут портал заискрил по краям, и из узкой воронки в последний момент выскочил черный силуэт, что со скрежетом и высекаемыми искрами затормозил на каменном полу, а затем смазанной тенью кинулся в сторону Доминика… чтобы замереть на месте, принимая облик полутранформированного вампира, удерживаемого невидимой силой беловолосого чудовища, которому для этого даже не потребовалось шевелить бровью.

Я почти забыла, насколько Доминик силен.

– Я думал, у тебя должно было хватить ума, чтобы отступиться и сохранить собственную жизнь… – склонив голову к плечу, тоскливо прокомментировал Ник появление Рэдоя, рассматривая его со скучающим интересом.

– Они… мои… – с трудом, почти не дыша, от давящего на тело со всех сторон воздействия чужой воли, прохрипел Гэврил.

В ответ Ник лишь полубезумно улыбнулся, что, как мне было известно, предвещало его срыв. Чего я сейчас позволить категорически не могла. И не только потому, что это грозило колоссальными разрушениями и угрозой жизни всех здесь присутствующих. Меня сейчас интересовало только две вещи – жизнь ребенка и моя жертва, которая не должна стать напрасной!

Стоящий невдалеке Таш занервничал и ощерился, интуитивно приготовившись защищаться, а воздух вокруг завибрировал.

– Доминик! – громко и резко позвала я, напряженно посмотрев в практически оскалившуюся маску существа, который лишь отдаленно походил на человека, утратив привычный ангелоподобный образ. Существо резким, нечеловеческим движением обернулось и пристально впилось взглядом в мое лицо. – Ты обещал спасти жизнь мальчика. Я требую от тебя выполнения условий, за которые я заплатила честно, – процедила жестко и отчетливо, зная, что прояви я сейчас хоть толику неуверенности, и монстр нападет.

Мои слова, к счастью, дошли до сознания Доминика прежде, чем его разум поглотила ярость. Демоническая маска стала пропадать, возвращая ангельски прекрасные черты того, кто был опасней всех на свете.

– Дом! – послышался еще один голос, мне незнакомый, и в просторное помещение из бокового коридора быстро вошел неизвестный мужчина, с такими же белыми волосами, как у Доминика, но коротко остриженными. Одежда его была странной и никогда мною невиданной, как и сам мужчина, который без злости или недоумения посмотрел на нашу шайку и сконцентрировался лишь на хозяине данного места. Но в его поведении не было ни раздражения, ни злости, только тревога за Доминика, что поразило больше всего. – Что происходит? – после его взгляд перешел на меня, отчего он сначала нахмурился, а после, кажется, удивился. – Ты нашел ее, – отметил он удовлетворенно. И, наконец, внимание незнакомца привлек мальчик, что безжизненно замер на моих руках. И вот тогда я впервые на моей памяти увидела эмоцию, что таким, как эти существа, никогда не была присуща – волнение и переживание. – Ребенок умирает! – тревожно оповестил он, резко обернувшись к Нику.

– Верно, – уже спокойно подтвердил Доминик, и небрежно пошевелил запястьем, отчего все еще рычащего от боли и ярости Рэдоя отнесло к стене, буквально впечатывая того в камень. Послышался мерзкий хруст ломающихся костей и хлюпающий звук разорванных органов. – И умрет, что вероятно.

– Что?! – вместе с незнакомцем, который просто переспросил, закричала я. – Ты обещал, что, если я пойду с тобой, ты спасешь ему жизнь! Жизнь за жизнь, Доминик! – ощущая новый виток ярости, выкрикнула я.

– Просто непростительная невнимательность. Я никогда не говорил, что спасать его стану я, – слабо и небрежно пожал он плечами, безучастно заглядывая в мое лицо с полуулыбкой, которая могла означать что угодно, но никогда то, о чем бы я думала. – Я говорил, что это сделаешь ты. Но ты, как всегда, слышишь лишь то, что тебе удобно. Горделивая, избалованная девчонка…

– У меня нет таких сил! – покачала я головой, падая на колени от резкого головокружения и обрушившегося чувства безысходности и отчаяния. Я вновь повелась на уловку и угодила в ловушку. Он прав: я — отвратительная ученица, учитывая, что так и не научилась на собственных ошибках прошлого. – Как ты мог так меня обмануть? – прикрыла я глаза, в последний раз крепко прижимая к себе уже практически бездыханное тельце.

– Вздор, – непривычно резко оборвал он мое самобичевание. Резкость его тона была равносильна пощечине и именно такой эффект произвел на меня, вынудив вскинуть лицо и пораженно распахнуть глаза. – Единственный, кто здесь кого и обманывает, так это ты себя! – Строго посмотрел он на меня. – Я говорю, но ты не желаешь слушать. Такая же ограниченная, слепая и глухая пустышка, способная лишь жалеть себя, какой и была прежде, – брезгливо выплюнул он со злостью и пренебрежением. Эмоции на его лице были такими редкими, что сейчас поразили меня больше самих слов.

– Во мне нет такой магии… – упрямо процедила я, смотря на мужчину снизу вверх.

– Тогда, почему они мертвы, а ты нет? – птичьим движением склонил он голову к плечу, чем, как и своим вопросом, сбил с толку. – Я говорил, что ребенка можно спасти. Но если ты хочешь это сделать, пора бы начать действовать. Он умрет, и эта смерть будет только на твоей совести. Лишь потому, что ты не пожелала слушать, теша себя своей запоздалой ненавистью ко мне и жалостью к собственной шкуре, – выплеснул он эти обвинения, а после резко выпрямился, словно сказал все, что хотел, и не видел больше необходимости продолжать этот спор.

– Дом, – попытался вмешаться незнакомец, но один взгляд Доминика заставил его отступить и напрячь челюсть, отчего на красивом лице заходили желваки.

– Это не наша проблема, Демьян, – холодно и безжалостно произнес Доминик, безразлично отвернувшись и от мальчика, и от меня. – Я запрещаю приближаться к ней. Пусть смотрит, как этот ребенок умирает. Быть может, это будет достаточным уроком, который она, наконец, усвоит. Иначе она не понимает. А если не поймет и этот… – начал он, но не закончил свою угрозу, которая была более громкой, чем могли быть слова. Но я вновь ошиблась. – Тогда я избавлюсь и от вампира. Затем от ибрида, – послал он мне маниакальную улыбку. – И так до тех пор, пока не уничтожу всех, кто хоть немного дорог ей.

– Это жестоко, – не смолчал незнакомец, так не похожий на привычных… монстров, таких, как Доминик. Этот мужчина был… человечным, что не укладывалось у меня в голове и рвало стереотипы. – Этот урок будет стоить жизни ребенка! – произнес он, словно и не слышал остальной части обещания Доминика.

– И это будет не на моей совести, – отвернулся Дом, делая шаг в сторону и собираясь покинуть холл. – Она ошибочно считала мои уроки жестокими, но на самом деле даже не подозревает, что на самом деле – жестокость.

– Доминик! – выкрикнула я, чувствуя, как дышать становится невыносимо больно от переполняющих чувств страха и отчаяния. От понимая, что он сейчас действительно просто уйдет, но так и не поможет. Еще больнее делало осознание, что во всем этом несправедливом мире, помочь может только он. Чего он делать не желает, а заставить… убедить… даже просто молить – не поможет. – Доминик! Будь ты проклят, ублюдок! – закричала я срывающимся голосом. – Я не знаю, что делать! Лживая тварь! – рыдала я, опустив мальчика на пол, чтобы увидеть, как жизнь ускользает. Осталась лишь капля тепла, которая вот-вот растворится… – Прошу… Молю тебя… помоги! – сдалась я, вскинув голову, но единственное, что увидела, как мужчины покидают портальный зал, безучастные к моим крикам. За ними, пытаясь вырваться из магических силков, ведомый невидимой нитью, следовал Рэдой, плывя по воздуху и следуя чужой воле.

Ему не позволили даже бросить последний взгляд на сына…

Таш растерянно переминался с лапы на лапу, смотря то на меня, то на своего хозяина, который отдал приказ идти за ним. Он ступил ко мне, но ледяной приказ, сказанный звучным голосом, остановил ибрида:

– Я сказал не приближаться к ней! Вы все равно не поможете.

Бросив на меня затравленный и виноватый взгляд… ибрид отвернулся. В схватке за преданность Таша победил его хозяин, и грудь вновь сдавило разочарование и боль очередного предательства.

Судорожно, в отчаянной попытке наложила руки на место на узкой грудке, где еще теплились крохи жизненных сил, в глупой и бестолковой попытке удержать их на месте, понимая, как это бессмысленно. Ничто физическое не способно это сделать и сколько бы я ни лила слез, это не спасет и не поможет.

– Пожалуйста… пожалуйста… – шептала я, попеременно накрывая руками тело мальчика, в какой-то одержимой и остервенелой попытке сделать хоть что-то. – Вернись! – вновь закричала я, понимая, что Доминик уже, наверняка, ушел, так и оставаясь глухим к моим просьбам, в жестоком и необъяснимом желании наказать, проучить таким страшным, чудовищным способом… – Ненавижу… ненавижу тебя! – рыдала я, уже понимая, что все было напрасно. Все. Я вновь вернулась к тому, с чего все началось, но теперь с полным осознанием, что мой кошмар уже не закончится… Коллекционер не позволит. Как и не позволит умереть, пока сам этого не захочет… – Ненавижу… – выдохнула я и задохнулась, чувствуя, как что-то изменилось. Горло опалило раскаленным воздухом, зрение размылось, а после стало таким резким и пульсирующим, отчего захотелось кричать в боли и страхе. Кости завибрировали, а бегущая по венам кровь начала стремительно нагреваться.

Даже с вынужденно закрытыми глазами я все перед собой видела… или просто знала. Касающиеся мальчика ладони отчетливо улавливали, где самый теплый участок тела, а ускользающая жизнь внезапно стала ощущаться физически, как льющаяся кровь…

В испуге отскочила и распахнула глаза, тяжело задышав и смотря на свои руки, которые сейчас светились слабым, почти угасающим свечением.

– Нет… не-е-ет! – завизжала я в бешенстве и ярости, понимая, что момент упущен, и проблеск той самой магии, о которой толковал Дом, исчерпал себя или, что вероятнее, я вспугнула его своей реакцией и потерей концентрации. А как вернуть все назад я не знала. – Доминик! Помоги! Я не знаю, как это работает! Прошу, я не знаю, как сделать это снова! – смотрела я на свои трясущиеся руки, а после жмурилась, пытаясь вновь воззвать к силе, которую не понимала. – Доминик! Я буду слушаться тебя! Я стану самой покорной, только скажи, что я должна сделать! – позвала, но так и не дождалась ответа.

В пустом помещении были только я, почти мертвый мальчик и мое отчаяние.