Паства

— Вы были очень близки, — изображая печаль на лице, восхитился дружбе Торен.

Из дальнейшего рассказа Торен узнал о трагической судьбе Мираса. Прекрасное начало службы, свой приход, большая паства. Но счастье рухнуло в один момент. Властная и богатая дама в своем письме известила Совет светлейших о нечестивых приставаниях к ней со стороны тогда ещё молодого служителя. Церковь не стала разбираться, ей проще было поддержать обвинения. И вот Мирас и оказался на корабле, причалившему к берегу острова. По стечению обстоятельств отец Томми, скоропостижно скончался от недуга, долгие годы мучающего его. Так что лучшей кандидатуры на пост было не сыскать. Так Мирас получил место своего предшественника и на долгие годы стал пристанищем надежды для всех обитателей этой тюрьмы.

— Я часто виню себя. Ведь будь я старше и обладай той властью что есть сейчас, судьба моего друга могла сложиться совсем иначе, — сделав глоток из своего бурдюка, Ариман спросил у Торена. — Позвольте спросить, а в чём повинен ты?

Торен растерялся от прямоты, с которой был задан вопрос. Подобрать нужные слова не получилось.

— Повинен?

— Я всегда считал места подобные этому наказанием. Сюда ссылают за грехи или за проигрыш в битве с властью. Но увидев тебя, я сразу понял — грех.

Торен готов был поклясться, что последняя фраза прозвучала с издевкой. Богатый баловень судьбы. Отвращение — именно такое чувство пробуждал нахальный гость.

— Что Вы! Моя судьба скорее схожа с вашим другом. Грех был, но точно не за мной.

— Как интересно!

— Не так, как мне.

Торен знал, как стоит обращаться со знатными и властными людьми. Не вздумай просить прямо о том, что нужно, это лишь возвысит их и отвернёт от вашей просьбы. Они как взбалмошные дети, мольбы и просьбы, не действуют на них. Лишь направляя и доведя до нужного момента, не упусти мгновенье и слегка подтолкни. Так зародится вера, что выбор сделан ими. Ну а ты, словно родитель сорванца, получишь нужный тебе результат.

— Ну, что же, мне показалось, у нас доверительная беседа. Но, видимо, я был неправ.

— Прошу, поверьте, мне не составит труда ответить. Но у Вас может сложиться неправильное суждение о "достойнейших представителях нашей с вами веры", а я бы хотел этого избежать, — пытаясь почувствовать тонкую грань допустимого, продолжал играть Торен. Главное — не перегнуть в своей упёртости.

— Брось, Торен. В семье не без урода, и даже в такой непогрешимой, как ваша. Думаете, рассказ без упоминания "достойнейшего", не способен решить твои затруднения? — в примирительной улыбке продолжал настаивать на своем барон.

— Скорее да, чем нет.

Готово. Теперь предстояло разжалобить сердце барона. Но как? Сравнить себя с его погибшим другом, и тогда спасение, которое он готовил для Мироса, возможно, достанется нынешнему настоятелю.

Торен долго рассказывал о своем прошлом. Всё повествование сводилось к ярким эмоциональным потрясениям и тому, как вопреки всему он находил благие помыслы на своем тернистом жизненном пути. То, что должно было породить злобу и обиду, он заменял любовью и смирением. Все прихоти судьбы лишь закаляли, даруя истинные цели в жизни — поведать людям откровение, носителем которого он стал. Зависть тех, кто окружал его, постоянно вмешивалась в эти планы. Но заточение на этом острове не в силах изменить его стремлений. Он верует, что Спаситель не покинет и в этот трудный час, даруя милость верному слуге.

Торен дивился самому себе. Насколько был разителен сотворённый им образ! Но верит ли в него барон? Весь рассказ пастырь наблюдал за Ариманом в надежде понять его чувства. Но он, словно загадка, скрывал истину за раздражающим Торена спокойствием.

— Надеюсь, я не утомил Вас?

— Нисколько, — стоя спиной к пастырю и рассматривая наваленные горой книги на залитом воске столе, рассуждал гость. — Знаешь, я поражаюсь твоей силе духа. Так стойко держать удар судьбы и не сломиться способны единицы.

— Благодарю, это добрые слова, барон, но признаюсь, подобное далось мне нелегко. Я многое бы отдал за возможность избежать такого рода испытаний, но видимо Спаситель видит все иначе.

— Ты хороший человек, Торен, и мне становится вдвойне обидно за несправедливость, постигшую тебя. — Ариман обернулся, и его изумрудные глаза вцепились в собеседника, словно острые когти коршуна в маленькую тушку мыши. — Что скажешь, если я предложу тебе возможность исправить такое ужасное стечение обстоятельств и попытаться изменить свою судьбу, не дожидаясь вмешательства свыше?

— Боюсь, я не понимаю о чём Вы, Ариман.

— Хм, скажем так, в моих владениях завелся волк в овечьей шкуре. Его стремление к власти и наживе сравнится лишь с распутством и пристрастием к вину. Люди шепчутся, как низко пал слуга, а главная забава среди мирян — подсчет его грехов. Призвать к ответу за грехи я не в праве, да и Церковь не позволит. Своих они оберегают. Что скажешь, Торен? Как мне быть?

— Да, прилюдному судейству не дадут свершиться. Ведь такого рода процесс кинет тень на всех. Остается только обратиться напрямую к Архонту. И вероятность того, что его снимут и без лишней пыли и суеты уберут из ваших земель очень велика.

— Но вот кого пришлют ему на замену? Мне бы очень не хотелось менять одну прогнившую душу на другу.

— Остается только верить в прозорливость Совета и милость Спасителя, дабы они даровали Вам достойнейшего из своих слуг.

— А что ты скажешь на моё нежелание отдаваться на откуп судьбе? Думаю, в моём праве будет настаивать на знакомом мне избраннике.

— Я даже не знаю, как отреагирует Совет на Вашу просьбу?

— Просьбу?! — звонкий смех в тот же момент заполнил небольшую комнату. — Что ты! Это будет не просьба а, скорее — как бы это правильней сказать — руководство к действиям.

— Думаю, Ваше пожелание можно будет поддержать. Тем более, что предыдущий пастырь сильно пренебрёг заветами. Вам лишь останется найти достойную замену.

— Еще раз повторю. Просьбы — это не моё. Но опустим данную формулировку. А что касается замены, то я уже нашёл достойного приемника, и он сидит напротив меня.

В воздухе воцарилась тишина. Ариман не отпускал свой взгляд с пастыря и ожидал его реакции на сказанное.

Переполняемый эмоциями Торен не находил себе места. Он чувствовал, как улыбка на его лице буквально кричала о всех его переживаниях. Представить себе такое было немыслимо. Столь желанное спасение само протягивало ему руку, а всё, что требовалось от него, — сказать…

— Как же так?

— А вот так!

— Но Вы совсем не знаете меня? Не слишком ли рискованный для Вас шаг?

— Это уже второй раз, когда ты заставил меня усомниться в выводах. Разве рассказанное тобой было ложью? Или я не смогу рассчитывать на твою верность, стань ты наместником в Верхней Латире?

— Что Вы! Нет! Всё сказанное — правда.

— Так что же ты, примешь дар?

— Да, принимаю!

— Ну вот и славно, — Ариман схватил листок бумаги, лежавший на столе, и протянул его Торену. — Пиши.

— Но что писать?

— Прошенье на моё имя, которое я передам Совету.

Руки Торена тряслись от переполнявших его чувств. Шанс. Он получил. Сбывались самые светлые мечты. Большой приход, многочисленная паства, а также славный барон, под покровительством которого и будет служба. Такого он недавно и представить не мог. А теперь, парит, как сокол. Его звезда восходит на бесконечный небосвод. Но вдруг откажут? Что тогда?

— А если Совет не примет Ваше слово?

— Примет! Поверь мне, Торен. Всё, что от тебя зависело, ты уже сделал — не отказался от предложения.

Уверенность, с которой он говорил, передалась и Торену. Он точно знает, как всё будет. Бояться нечего!

Спустя некоторое время письмо, составленное славным почерком, было окончено. Внизу — роспись и титул. Сложив письмо, Торен налил красный воск и скрепил его печатью с символом Спасителя.

— Вот, прошу, возьмите.

— Я рад, что не ошибся в тебе, — Ариман убрал письмо в карман.

— И что теперь? — в голосе послышалась растерянность.

— Тебе нужно запастись терпением. Все эти письменные дела не так уж скоры.

— Но сколько ждать? — не унимался Торен.

— Не вечность! — расхохотался барон. — Сперва я вернусь на свой корабль, и днем мы отплывём домой. Ну, а дальше пошлю с гонцом письмо и буду ждать ответа. Сюда вернусь не раньше, чем через два десятка дней. Ну ладно, не печалься, пастырь. Всё лучше, чем годами прозябать на здешних скалах.

— Вы правы. Обидно только, что нечем мне ответить на Вашу доброту.

— Будет ещё время. Верностью вернёшь долг свой. Большего мне и не надо.

Ариман начал собираться в обратный путь.

— Уходите?

— Пора. Рассвет уж скоро, а мне ещё до рудника добраться к полудню надо.

— Как жаль.

— Не отчаивайся, время пролетит как миг. Главное — найти занятие.

— Ну, да. Буду ждать Вашего возвращения, барон, столько, сколько потребуется.

Ариман уже спустился со ступенек, но вдруг повернулся к Торену с печальным лицом:

— Ах, чуть не забыл.

— Что именно?

— У Мираса был дневник. Ты знаешь о нём?

— Да, видел.

— Не покажусь ли я чрезмерно наглым, если попрошу у тебя его?

— Конечно, нет, — Торен вернулся в комнату. Дневник лежал поверх кучи наваленных книг.

— Вот, прошу.

— Благодарю. Ты оказали мне любезность, и это очень многого стоит. Память о друге будет всегда со мной.

Одинокий пастырь застыл в дверях своей обители, устремляя свой взор в даль. Солнечный диск поднимался от линии горизонта, прогоняя ночную мглу и рождая надежду в сердцах всех, кто дожил до этого мига.