Первая белая книга "На пути в неизвестность"

На эшафоте кроме охраны и командира стражи стояло, вытянувшись в линию семеро нищих с мешками на головах и связанными руками. Лишь у одного из обреченных был какой-то сверток на груди, от мысли о котором меня всего затрясло и бросило в холод.

— Лад, а где хлеб? Я бы не отказался его сейчас отведать.

Я ничего не ответил Салли, меня начало мутить, ужас сковал мой разум, а мысли держали меня мертвой хваткой прямо за шею. Я затаил дыхание не в силах проронить хоть слово, ожидая развязки на эшафоте в глубине души веря, что я ошибаюсь.

— Сегодня у нас прекрасный осенний день. Счастливый, я бы даже сказал, не обычный так это точно! Нашей доблестной страже сегодня посчастливилось поймать самих шпионов Ордена Воскрешения… — командир сделал паузу, в надежде что толпа, собравшаяся на площади, взвоет от восторга, но по рядам лишь пошел ропот неодобрения.

— Они не похожи на мерзких тварей, каких нам описывают их в рассказах приезжие. Они не обладают магическими силами или бессмертием, которое им приписывают. Они грязные, мерзкие шпионы, что под видом обычных граждан, нашего неприступного города проникли к нам и сеют раздор и смуту! — толпа оживилась от сказанных слов, но продолжала с презрением и непониманием смотреть на стражу и заключённых.

— Что они сделали? Они не похожи на шпионов ордена? За что их судят? — крики слышались с разных краев площади, толпа загудела, готовая в любой момент выплеснуть свое недовольство.

— Я знаю, что еды в городе все меньше, поэтому Орден затеял самую грязную и мерзкую игру, играя на наших желаниях. Таких как голод! — командир поднял вверх кусок хлеба, того самого хлеба, что до этого Лад украл из повозки.

— На хлебе есть клеймо. Этот хлеб испек Орден Воскрешения, он платит им за предательство и обман, кражи и убийства. Эти шпионы предали наш город, продавшись за кусок хлеба, они предали наших отцов, мужей и жен, а также детей что воюют на северных границах с этой напастью, состоящей из фанатиков и лжецов. Будь проклят Орден и эти предатели.

— Будьте прокляты, мерзкие отродья… Предатели! Смерть предателям… — толпа взвыла, услышав причину и вынеся заочно приговор. Голод мог победить здравый смысл, но только не в этот раз, сама мысль о скором голоде в таком богатом городе, была отброшена прочь, и толпа взревела с новой силой требуя быстрейшей расправы над теми, кто продался за жалкий каравай хлеба.

Я практически не дышал, до последнего не веря, что это был тот самый хлеб что я сегодня раздобыл и после отдал нищенке. Я просто не верил в то, что видел. Стража накидывала петли на шеи связанных, а двое бугаев перекинув веревки через перекладину резким движением затягивали петлю, поднимая извивающаяся тело вверх на добрый метр. Толпа визжала, подбадривая стражу, требуя еще большей жестокости. Когда очередь дошла до нищенки, которой я отдал хлеб, она так же резко взмыла вверх, извиваясь в петле и выронив сверток, которой разразился звонким детским плачем. В этот самый момент один из стражников схватил сверток и хорошенько ударил им об один из столбов, на которых стояла перекладина. Ребенок умер на несколько мгновений раньше своей матери, что, цепляясь за жизнь продолжала извиваться на тонкой нити между жизнью и смертью. Моча, брызжа хлынула на старые почерневшие доски и тело безжизненно повисло на веревке, а толпа горожан все продолжала ликовать.

«…это я их убил, я!» мысль застыла у меня в голове и выплеснулась из меня густой липкой рвотой прямо на стоящих под нами с Салли горожан. Я бросился прочь, трясясь от страха и ужаса что заполнил весь мой разум. Это я, все я! Глупец, какой же я глупец! Я же хотел как лучше, дурак, дурак! Слезы лились градом из моих глаз не от того, что этих нищих убили, а от того, что я просто хотел сделать как лучше, помочь. Просто помочь! Я поскользнулся и стал падать с крыши вниз, картинка перед глазами закружилась, и я просто закрыл их от страха, совершенно не думая о своем спасении.

Я не помню, как оказался на каменном валу, что отделяет город от величественных зелено-синих волн, что безрезультатно разбивались о стену внизу подо мной. Я выдохнул и закрыл глаза, чувствуя, как все мое лицо горит от соленных слез.

«Я хочу забыть, просто хочу все это забыть!» К кому я обращался? Кому это говорил, может самому себе? Нет, тут было что-то другое?!

Приятный женский голос ответил моим молитвам:

«Просто попроси снова, и ты все забудешь, абсолютно все что случилось с тобой сегодня!»

— Обещаешь?! — Еле слышно переспросил в пустоту я боясь открывать свои глаза, чтобы спугнуть спасительное наваждение.

— Конечно, для тебя все что угодно… — сладкий женский голос успокаивал и был совсем рядом у самого уха.

— Я хочу забыть, хочу…

В этот момент я снова оказался на полу, сидя на коленях с разбитым лицом глядя в пустоту перед собой. Салли, весь в порезах, истекая кровью что есть силы тряс меня. Его слезы ручьем лились на мое лицо, а я совершенно не понимал, что же происходит. Я помнил, как мы бежали по крыше, потом я провалился, тучную Тильду… Ах да тетка должна была приготовить сегодня что-то вкусное… Память смеясь продолжала играть со мной в прятки.

С этими мыслями я стал медленно проваливаться в глубокий сон, ведь сил у меня совсем не осталось. Учитель Серо приложил руку к моей голове и закрыв глаза снова стал пересматривать мои воспоминания… А тем временем в моей голове приятный женский голос запел колыбельную, такую знакомую и нежную, вот только когда я ее до этого мог услышать?