Заговор против Афин

— Согласна, — выдохнула Зена. — Идем.

Позади них, в темнице, кто-то резко всхрапнул, кто-то вскрикнул от неожиданности. У Габриэль душа ушла в пятки, а в подземелье началась склока. На захрапевшего прикрикнули, в ответ послышалась визгливая брань. Кратос застыл на месте, держа мать за руку и в любой момент готовый ринуться прочь. С полдюжины заспанных голосов то нарастали, то утихали, сливаясь в неразборчивый гул. Ссора быстро прошла, воцарилась тишина. Кратос подтолкнул Габриэль и повел узниц к выходу из тюрьмы. Зена замыкала шествие.

Во дворе было темно и пустынно, виднелась только фигура часового в хламиде и шлеме, ходившего взад-вперед по тюремной стене. «Здесь главные ворота», — пояснил мальчик и быстро зашагал в противоположном направлении. Там беглецы обнаружили наскоро сколоченную приоткрытую дверь. Паренек протиснулся в щель, ведя за собой мать, затем подозвал Габриэль, та колебалась. За ее спиной раздался шепот Зены:

— Побудь с Элизебой, иначе он не поведет меня к Арго.

— Только не попадитесь опять, хорошо? — с напряженной улыбкой прошептала Габриэль, тревожно глядя на подругу.

— Обижаешь, — беспечно ответила Зена, и ее голос было не расслышать с четырех шагов. — Кратос, где ты их спрячешь? Я хочу знать, где найти подругу.

Вместо ответа мальчик нагнал Габриэль, обернулся и указал на длинную, узкую, совершенно темную дорогу.

— Четырнадцать шагов после первого дома, потом два шага направо. Там будет тележка торговца, а за ней высокие кусты. В кустах есть прогалина, где вы и спрячетесь. Не выходите оттуда, пока не убедитесь, что мы вернулись, — напоследок предостерег Кратос, обращаясь к матери и ее спутнице.

— А как мы в этом убедимся? — недовольно проворчала Габриэль. — Там же полная темнота!

— Покричу козодоем, — сквозь зубы ответила Зена, похлопала Элизебу по плечу и слегка встряхнула подругу. «Еще бы мне знать, как кричит козодой», — подумала Габриэль, пробираясь с Элизебой по безлюдной дороге. По спине у нее бежали мурашки, и девушке стоило огромных усилий не оглянуться на Зену и мальчугана. С минуты на минуту она ожидала, что стражи поднимут тревогу в подземелье или, еще хуже, с тюремной стены часовой заметит идущих женщин.

Но все было мирно и спокойно; на улице, в соседних конюшнях, да и во всех Афинах царила тишина. Элизеба и Габриэль торопливо шли вперед, а когда наконец остановились и обернулись, то не увидели никого ни на стенах, ни у забытой калитки. Исчезли и стражи, и Кратос, и Зена.

Элизеба задержала взгляд на калитке и печально вздохнула, качая головой. Габриэль взяла ее за руку и повела дальше; женщина двинулась за ней, как будто только этого и ждала. Мрак стоял непроглядный. «Считай шаги», — напомнила себе девушка: они уже подошли к череде одинаковых домиков, темными очертаниями выделявшихся на спящей улице. Четырнадцать шагов… Габриэль оставалось только надеяться, что Кратос имел в виду шаги взрослого человека. Мостовая была гладкой, но скользкой, словно залитой водой. Габриэль принюхалась: действительно, водой, а не чем-нибудь похуже, с облегчением отметила она.

Отсчитав семнадцать шагов, она наткнулась на повозку, зловещей громадой возвышавшуюся на узкой дороге. Почти там, где сказал Кратос. Подумаешь, на два шага больше. Судя по запаху, на повозке были дыни: сладкий аромат разносился по всей улице. Едва ли не ощупью обогнув повозку, Габриэль почувствовала, как в воздухе разлился новый запах. «Розмарин, — хмуро отметила она. — Пыльный розмарин в бурном цвету». Девушка удержалась, чтобы не чихнуть, и стала как можно осторожнее пробираться сквозь кусты. К тому времени, как они с Элизебой добрались до глухой задней стены и скамьи перед нею, одежда и руки Габриэль приобрели стойкий аромат розмарина. Мать Кратоса без сил опустилась на низкую, грубую скамейку и хрипло перевела дух.

Было слишком темно, чтобы видеть выражение ее лица, и тем более, чтобы попытаться говорить с нею. Габриэль сочувственно положила руку женщине на плечо и оперлась спиной на прохладную побеленную стену.

Самой ей никогда бы не найти этого места: узкий проход в пряном кустарнике был надежно скрыт от посторонних взглядов. Похоже, его нелегко обнаружить и при свете дня. «Будем надеяться, стражи о нем не знают, — подумалось Габриэль. Девушка украдкой взглянула на Элизебу. Та удобно устроилась на скамье и погрузилась в свои мысли. — Превосходно. Хоть она не жалуется. Хотела бы я знать, что задумала Зена: интересно, как она собирается увести Арго и стащить оружие из-под носа у стражников? А ведь ей еще надо вернуться за нами».

Габриэль утешилась тем, что воительница, без сомнения, могла о себе позаботиться. Даже для безоружной Зены вся тюремная охрана не была серьезной помехой. Но поднимется переполох, а девушка предпочла бы покинуть Афины без шума и побыстрей. Элизебе же вообще придется остаться в городе. Габриэль бросила на нее осторожный взгляд: женщина сидела тихо и неподвижно. «Она все готова отдать, лишь бы сын поскорее вернулся», — поняла девушка и вдруг вспомнила: мальчик называл имя друга, который спрячет его мать. Пора сообщить об этом Элизебе.

Габриэль нахмурилась и хрустнула пальцами — ее мучило слишком много вопросов. Почему Элизеба вынуждена скрываться от городских стражей? Что же неладно в Афинах?

Зена проводила взглядом удаляющихся по дороге Габриэль и Элизебу и обернулась к напряженно застывшему Кратосу. Закусив губу, мальчик тревожно смотрел матери вслед, но, заметив, что Зена шевельнулась, поднял на нее ясные глаза. «Какой честный взгляд! — подумала воительница. — А ведь парень воришка. Готова поспорить, эти глаза нередко его выручают!» Она еще раз оглянулась на дорогу, но спутницы уже скрылись из виду. Воительница хмуро пробормотала проклятие, касавшееся ситуации в целом, и слегка дотронулась до плеча мальчугана:

— Они в безопасности. Где моя лошадь?

Вместо ответа он повернулся, скользнул в темноту слева от калитки, опустился на одно колено и вытянул руку. Зена присела рядом с ним.

— Вот стойла, — прошептал Кратос, старательно произнося звуки так, чтобы они не разносились по всей округе. — Упряжь хранится там же.

На мгновение Зену захлестнула волна бешеной ярости. В его возрасте не подобало знать такие вещи. Что творится? В Афинах, которыми правит мудрый, заботливый царь, дети промышляют воровством и без труда проникают в темницы! Воительница тут же отбросила эту мысль: «Отложим на потом. Выберемся из Афин, тогда и порассуждаем». Хотя вряд ли она будет в настроении забивать этим голову. «Для некоторых пареньков воровство просто игра. А кто-то останется тощим, как его ни корми; может, Кратос из таких», — решила она, по-прежнему не доверяя пареньку.

— Оружие тоже там? — спросила она. Мальчик кивнул. — Тогда в путь.

На мгновение ей показалось, что Кратос останется здесь или улизнет при первом удобном случае, и Зена заранее бросила на него уничтожающий взгляд. Паренек улыбнулся и махнул в сторону конюшни. Она была всего лишь шагах в двадцати от входа в мрачное подземелье, и на фоне здания выделялась полоса глубокого черного цвета — кажется, приоткрытая дверь. Зена одарила мальчугана иронической усмешкой и жестом велела ему идти вперед.

Черная полоса действительно оказалась входом в конюшню. Строение было новым, и запах свежеспиленного дерева заглушал даже аромат сена. Зену и Кратоса окутали тепло и мрак, и несколько мгновений они не видели ровным счетом ничего. Запах досок постепенно сменился знакомым духом лошадей и выделанной кожи. «Хм, а здесь чисто», — одобрительно отметила Зена, и это была правда. Она видела много конюшен похуже. Мрак слегка поредел: беглецы поравнялись с окном, через которое проникал неверный свет уличного факела. Однако темнота была сильнее света, и в ней лишь угадывались очертания лошадиных шей да иногда блестели глаза. Тихо заржала Арго, ночевавшая в сухом, чисто вымытом стойле. Мальчик отшатнулся, воительница поймала его за руку и притянула обратно.

— Останешься со мной, — приказала она. — Чем скорее найдешь мое седло, оружие и упряжь, тем скорее вернешься к матери, а я к Габриэль. Уяснил?

— Ага. Не уйду, — пообещал он. — Просто решил принести кинжалы.

За его спиной переступала с ноги на ногу лошадь Зены.

— Ступай, будь осторожен. Опасность велика, — прошептала воительница.

— Знаю, — и он скользнул прочь. Глаза воительницы уже привыкли к темноте, насколько это было возможно, но она по-прежнему различала только неясные контуры предметов, рискуя в любую минуту наткнуться на препятствие. Впрочем, кто-то вкладывал всю душу в уборку этой конюшни, поэтому под ногами вряд ли окажется что-то серьезнее забытой уздечки. «Тем более нелепо будет упасть», — решила Зена, ни на мгновение не теряя бдительности. Она оглянулась: пустое стойло, два занятых, еще пустое… Воительница нащупала рукой стену и пробралась в стойло любимой Арго. Она провела рукой по крутым золотистым бокам лошади, погладила ее шею, морду. Арго была привязана к стойлу уздечкой, но седло кто-то заботливо снял, тщательно вычистил кобылу и накинул ей на спину легкую попону. «Как же я признательна, — благодарно подумала Зена, — тому, кто так заботится о лошадях. Должно быть, он души в них не чает».

Ей потребовалось время, чтобы распутать незнакомый узел на поводьях. Арго нетерпеливо переминалась в стойле, а Кратос успел вернуться.

Воительница опустилась на колени, ощупью разбирая свое вооружение — клинки в ножны, меч за спину. Сгибаясь под тяжестью огромных мешков, из темноты снова возник Кратос.

— А где седло? — спросила Зена. Мальчишка кивнул, отдышался и, отойдя на пару шагов, вернулся с седлом и одеялом. — Благодарю.

— Скорее! — торопил Кратос, беспокойно сжимая и разжимая руки и настороженно поглядывая в сторону выхода.

— Я не теряю время, — ответила воительница. — Вещи нельзя бросать, их понесет Арго. Руки мне нужны, чтобы драться.

Мальчишка не стал спорить.

— Будь наготове, — приказала она.

Кратос снова занервничал: он был слишком юн, чтобы запастись терпением надолго. Зена навьючила на Арго последний мешок с едой, подтянула подпругу и погладила шею лошади, что-то шепча ей на ухо. Кобыла послушно попятилась прочь из стойла и, положив голову хозяйке на плечо, пошла за ней по проходу.

— Эй! — резко окликнули из главного входа. Кратос вздрогнул от испуга и едва не вскрикнул, Зена свободной рукой стиснула его плечо. Мальчик кивнул, сжал поводья, которые воительница успела вложить ему в руку, и замер на месте, в то время как Зена растворилась в тени.

— Эй, вы! — повторил голос. Выкрик эхом отозвался от стен, занервничали кони. — В этот час только я могу бывать в стойле! Кто здесь?

— Прости, господин! — Кратос успел изменить манеру речи, и теперь принять его за мальчишку с улицы было невозможно. — Начальник велел оседлать ему лошадь, чтобы выехать с первым лучом. Прости, не сказал, господин!

«Соображает на лету! — восхитилась воительница. — Страж будет ломать себе голову до рассвета. Если, конечно, доживет до него», — она быстрым ударом сбила часового с ног и стукнула его по затылку, чтобы запастись временем на отступление.