На неведомых дорожках

Глава 5

Утро согрело мой нос солнечными лучами совершенно неожиданно. От тёплого проказливого зайчика я расчихалась, и сон улетел в голубую даль, не подумав помедлить и минуты. Яга крутилась у окошка, что-то складывая в коробочку.

— Бабуль, — потянулась я сев на своём лежбище. — Чего ж вы меня не разбудили-то?

— А чего тебя будить? Спишь и спи. Работы по дому тебе не работать. Встала, глазки промыла, да и гуляй себе.

В словах бабки мне послышался упрёк. Действительно — к её возвращению могла бы и порядок в доме вчера навести. Хотя с другой стороны — в чужом доме свои правила вводить? Может у бабки её пауки в лучших друзьях ходят, а я их под метёлку? И всё же…

— А может, по дому что-нибудь сделать?

— Да чего ж тут делать-то? — удивилась бабка. — Работников достаточно, ты отдыхай.

— Растолстею от такого питания да без работы, — рассмеялась я.

— А и не велика беда, — подхватила мой смех Яга.

Должна сказать смех у неё был тот ещё. Скорее воронье карканье, а не смех.

— Ну да, за фигурой следить нужно, — уперлась я. — Жир набрать недолго, а вот попробуй, сгони его…

— О жире не тревожься, — утешила Яга, — Я по делам, вернусь и поговорим.

Не понравилось мне её выражение лица, когда она проговорила это «по делам». С этими словами она окинула меня таким… Таким… Странным взглядом. Но времени на размышления не было. Гикнув и присвистнув, Яга оказалась в ступе и с посвистом вылетела через печь.

Вчерашний опыт сказался — к печке я не сунулась, зато заглянула за печь. Не ошиблась, подпольщики заседали именно там. Заметив мой любопытный нос, домовой поднялся и осторожно выглянул из-за печки.

— Убралась, — махнул он Василию.

Тот не замедлил выбраться.

— Эй, ребята, вы чего?

— Тихо ты, — зашипел Василий, ещё осторожнее выглядывая в окошко.

Домовой тем временем расстелил на столе кусок полотна, и принялся складывать на него разные припасы, что-то бормоча себе под нос.

Василий буркнул от окна:

— Одёжку не забудь.

Домовой кивнул, и полез в сундук, из которого извлёк что-то кожаное и замшевое. Протянул мне.

— Одевай, да пошустрее.

С опаской посмотрела на эту парочку, и с не меньшей опаской расправила на лавке протянутые предметы. Ха, тут оказалась пара штанов, рубаха и куртка с серебристыми заклепками. Настоящий байкерский прикид.

— И зачем мне всё это?

Недоумение на моём лице и в голосе не произвело ни малейшего впечатления на парочку, которая тем временем что-то решала, перекладывая вещи из сундука на пол.

— Эй, вы меня слышите?

В ответ две физиономии высунулись из глубин сундука, и, ни слова не сказав, погрузились в эти же глубины.

Пожала плечами и пристроилась на лавке, ожидая, когда мне уделят хоть толику внимания. Ждать пришлось долго. Наконец, из сундука, куда уже скрылись не только головы, но и остальные части тел и домового, и Василия, кроме хвоста последнего, иногда мелькавшего из-за края сундука, послышался радостный возглас, не поняла чей, и оба, довольные донельзя, выкарабкались на поверхность.

Скатившись с высокого края, домовой протянул мне пронзительно красные сапожки.

— Надевай, — и тут же застыл. — Ты что, ещё не оделась?!

Василий, кулём свалившийся на пол, так же вытаращился на меня и констатировал:

— Рехнулась…

— Это вы рехнулись, — твердо заявила я. — Вы что за балаган устроили? Что это за тряпки?

— Да ты не понимаешь ничего… — взвыл не своим голосом Василий.

— Не понимаю, — не стала отнекиваться. — А раз вас это не устраивает — поясните мне, темноте, что происходит.

Приятели переглянулись, домовой обессилено опустил лапки с зажатыми в них сапогами.

— Да ты что, о Яге ничего не знаешь?

— Ну, как не знать. Живёт в лесу бабуля. К ней царевичи-королевичи за помощью приезжают…

— За помощью! — застонал Василий.

Домовой подхватился, и, выронив сапоги, бросился к приятелю.

— Ничего, ничего, Васенька, она же глупая, не знает ничего, — осторожно поглаживая между чёрных ушей, принялся приговаривать домовой. — А ты послушай, — повернулся он ко мне. — Я в этой избе почитай лет пятьсот живу, за всё время только двое из рук Яги своим ходом ушли. Один — Иван, уж этакий прохиндей был, больным притворился, Яга поверила, вот и побоялась есть его. Другой — Еремей-царевич, из колдунов оказался. Избушку тогда бабке по брёвнышку раскатал, с тем и ушёл. Опосля него бабка и завязала к себе прохожий люд заманивать. Всё больше детишек, без пригляду оставленных, таскает. Да последнее время ничего ей не доставалось. С Лешим переругалась. Ей когда людей не добыть, она живность лесную переводит, да Леший тоже не прост. Одно дело охотники пару-другую зверей себе на пропитание или на шкуры поймают, а она же меры не знает. Вот и сидит теперь Яга на этой поляне — она её колдовством от всех защитила. Для неё, проклятущей, это теперь единственное место в лесу, где она жить может. А ты — за помощью приходят. Знаешь, сколько здесь по лесу людских косточек валяется?! Гору сложить!

Мне поплохело. Это что же получается? Кто врёт — сказки или домовой? И тут в памяти всплыл плотоядный оскал бабки, взгляды, на которые я предпочла не обращать внимания — одичала старуха, что с неё взять.

— Так это что ж такое, — вдруг вспомнила я, — она не шутила, когда сказала, что откормить меня хочет?!

— А ты думала, — простонал Василий. — Ты для неё первейшее блюдо на ближайшие дни. Она, небось, гостей уже назвала. Давно ей человечины не доставалось. Счастье, что в тебе одни мослы, не-то в первый же день разделала бы.

Представив себя в виде разделанной туши, висящей на крюке, закатила глаза. Не стоило этого делать! Подняв глаза, тут же и увидела на потолке этот самый крюк, то ли ржавый, то ли чем-то вымазанный, этаким буроватым… Меня едва не стошнило завтраком.

— Что же делать? — прохрипела внезапно пересохшим горлом.

Но приятели расслышали.

— Бежать, — заявили в один голос.

Обретя невиданную сговорчивость и проворство, скинула юбку, не обращая внимания на принявшихся с новыми силами за сборы приятелей. Брюки оказались широки, но тут уж не до фасона. Открывающиеся перспективы не радовали настолько, что ширина штанов не имела шансов меня заинтересовать. Предложи мне сейчас кто шаровары Тараса Бульбы — натянула бы, не задумываясь. В красных сапогах мои ноги стали сразу похожи на гусиные лапы, но и это не вызвало возражений. Быстро пригладив волосы, заплела косу. Василий на это только согласно муркнул, а домовой так и вовсе головы не повернул — они в четыре руки и лапы затягивали узлы.

Получившаяся кучка оказалась солидной, и я со страхом подумала каково будет её тащить… Перепугаться не успела. Подпрыгнув, домовой стянул с колышка невзрачную котомку, и быстро принялся запихивать в неё узлы. Стоило запихнуть малую толику, как тут же весь узел, словно проглоченный, исчезал. Крепенько затянув горловину, домовой протянул котомку мне.

Пока пристраивала поклажу с посильной помощью домового, Василий выволок откуда-то из-за печи лапти, размера эдак пятидесятого. Мои ноги могли войти в один обе, да ещё и место осталось бы. Домовой, внимательно осмотрев добычу кота, согласно кивнул и скомандовал:

— Привяжи на пояс. Это в подарок.

— В подарок? — повертела в руках один лапоть. — Да я из-за этого подарка сквозь ельник не пролезу.

— А лезть и не придётся. Пошли, — направился к выходу домовой, поясняя на ходу: — Мы Лешего позовём. Он мне дядька троюродный… Или четвероюродный… В общем, поможет. А лапотки эти Яга у его жены выменяла. Лешачиха потом пожалела, да дело сделано, Яга назад отдать отказалась. А Лешачиха Лешего до сей поры пилит, лапотки вернуть требует.

Я сочувственно кивнула. Сама не сахар. Если что не по мне, кому угодно плешь проем.

Однако всё оказалось не так просто. Едва приблизились к двери, она, издевательски медленно, захлопнулась, и растворилась в стене. Домовой повелительно топнул ножкой. Ха-ха, эффект нулевой. Василий взвыл, видимо представив, что с минуты на минуту появится хозяйка, и что сделает с нами всеми! Домовой растерянно глянул на меня. Кажется, с этой проклятущей избой, одной только мне удается справиться.

Демонстративно осмотрелась по сторонам.

— Ладненько. Что ж, значит, не удалось. Что Яга сделает вернувшись?

— Убьёт, — кратко и по существу буркнул домовой. — Мы впервые её добыче помогаем.

— Что же так? — удивилась я, прикинув, сколько народа здесь поперебывало.

— Они все только о своей шкуре думали, — убитым голосом прошептал Василий. — Ты за нас первая заступилась. Вот мы и… Эх, — махнул он лапой, смахнув хвостом слезу безнадежности.

— Ладненько! Как говорят — двум смертям не бывать, а одной не миновать? Простите, ребята, хотели вы доброе дело сделать, не вышло. Но уж раз погибать, так хоть весело, и не одним…

Решительно подошла к печи, и отодвинула заслонку. Недрогнувшей рукой зачерпнула полный совок ещё красных углей.

Кот с домовым сообразить не успели, зато избушка соображала быстро. Когда дело идёт о собственной шкуре, все быстро соображают. Едва я начала садистски медленно наклонять полный горячих углей совок над полом, как дверь возникла, словно и не исчезала никогда, услужливо распахнутая и слегка поскрипывающая, словно торопя собой воспользоваться.

Не выпуская из рук совок, двинулась в сторону двери, пропустив впереди себя приятелей. Василий хмыкнул, переглянувшись с другом. Похоже, у ребят уже были проблемы со строптивым строением, а я предложила, пусть радикальный, зато действенный метод воспитания.

Сойдя с услужливо опущенного почти до земли крылечка, повернулась к избе, высыпав угли на землю.

— Не сердись, старушка, спасибо за приют, но мне пора, может, когда свидимся.

На мгновение показалось, что избушка обалдела, но тут же опомнилась, и демонстративно хлопнув дверью, гордо удалилась на другой конец поляны.

Приятели поджидали у самых ёлок. Василий грустно прижался к моим ногам, а домовой тем временем принялся что-то выстукивать палкой по ближайшему стволу. Что уж он настучал, понятия не имею, только через некоторое время в еловой стене, стоявшей перед нами, начали происходить изменения. Еловые лапы закачались, раздвигаясь и образовывая арочный проход, ведущий в тёмную глубь ельника.

— Ну, пора, — грустно промолвил домовой.

Василий вздохнул.

— Спасибо вам, ребята, — на меня тоже накатила грусть. — Всё забывала спросить, а как тебя зовут? — обратилась к домовому.

— А никак, — преувеличенно бодро хмыкнул он. — Нетути у меня имени-то.

Ногой ощутила, как сочувственно двинулись от вздоха бока Василия. Да уж, ситуация. Василий вон, хоть и кот, а имя имеет…

— Как же так получилось? — удивилась я.

— А вот так и получилось. У Яги старый-то домовой помер, не выдержал. Так она меня, ещё малолетком к себе из деревни выкрала. Так и остался без имени. — Потом он усмехнулся: — Да и вы, люди, не часто нас именами балуете.

— Наверно, — согласилась я. — Но ты теперь не просто какой-то там домовой. Ты мой друг. Как же мне тебя по имени не называть?