Чашка кофе и Белый Лис

"Невозможно оставить книгу ему. Надо их разделить... Но как? Спрятать? А где?"

Она не сомневалась, что даже если Белый спит, то вот-вот почувствует пропажу каким-нибудь дурацким мистическим образом или примитивно выглянет на шум. И тогда сумасшедшая выходка потеряет смысл, а другого шанса избавиться от книги, может, и не представится. В квартире было слишком мало места, где можно что-либо спрятать, а добраться до Жермена в такую погоду вряд ли бы получилось.

"Крыша!" – озарило вдруг Летицию.

Кроме телеантенн, на верхушке дома был телескоп, лавочка – и заброшенная голубятня, которую устроил один из жильцов прежде. Преуспел ли в разведении птиц или нет, наскучило ему хобби или он столкнулся с непреодолимыми трудностями – таких подробностей история не сохранила. Зато сам домик с вольерами остался – притулился в углу крыши, в противоположной стороне от астрономической площадки.

Цокая каблуками, Летиция буквально взлетела по лестнице, благо до крыши оставалось всего пять этажей. Завёрнутая в целлофановый пакет книга словно горела, пульсировала, как живая.

"Только бы успеть".

...Везения не хватило совсем чуть-чуть.

Ветер на крыше сбивал с ног, но дождь почти перестал – видимо, буря отступала. Громыхало уже где-то вдали. Пригибаясь, Летти пересекла половину крыши и почти добралась до вольеров, когда совершенно отчётливо почувствовала чужой взгляд. Он, конечно, не имел веса, температуры или других физических характеристик, но был отчётливо тяжёлым и горячим.

Она остановилась, вцепившись в поручень, и, не оборачиваясь, произнесла.

– Знаешь, мне всегда казалось, что между неудачей и удачей довольно много общего. Это же просто экстремумы. И то, и другое – невероятное стечение обстоятельств, когда случаются именно те события, которые наименее вероятны. А остальное – эмоциональная окраска. Что одному плюс, другому минус... Ну, вот как у нас сейчас.

Белый ответил не сразу. Сначала проявился – босоногий, в сползшем с плеча халате, затем сделал несколько невесомых шагов. Смотрелось это жутко, иномирно; маска сдержанно светилась, точно впитывая отблески далёких молний.

– А ведь мне в некоторый момент показалось, что ты моё доверие не обманешь, – произнёс он очень усталым голосом. – Вот женщина, подумал я, которую не сломили неудачи. У неё лёгкий нрав, открытый разум – и это не меняется, сколько бы бед ни обрушивалось на неё. Может, я что-то делаю не так, подумал я тогда... О, прискорбная ошибка. Вот и ты поддалась жадности.

"Жадность тут ни при чём!" – хотелось запротестовать Летиции, но она сдержалась.

Один из первых законов построения убедительной речи: не оправдываться, особенно когда обвинения размытые и туманные, а чувства кипят.

– Глупая ситуация, – признала она и невольно присела, когда очередной порыв ветра вдавил её в поручень. Сорваться с крыши ей как-то совершенно не хотелось. – Ладно, попробуем по-другому. Зачем тебе книга, Белый? Хочешь отомстить? Кому? Людям, которые уже пару веков как умерли? Или Книжнику? Если что, то ему я уже отомстила, лотос увял, все дела. Может, на этом остановимся, а?

– Да что ты можешь знать о мести? – он сделал ещё шаг вперёд. – Об этом чувстве, которое кипит...

– Если оно кипит, то это изжога, – возразила Летиция, отодвигаясь вдоль поручня на всякий случай. – А месть, конечно, штука приятная, но только пока не требует больших затрат и не портит здоровье. Прямо как острая пицца. В мире есть довольно много интересных вещей, ты ведь и сам вчера убедился, зачем зацикливаться на чём-то одном?

Над крышей заколыхались призрачные белые хвосты, смешиваясь с грозовыми облаками. Запахло озоном.

– Ты не поймёшь. Моя свобода...

– Если я правильно поняла то, что мне объясняли, все твои проблемы – от этой штуки, – потрясла она книгой. Лис дёрнулся, потом застыл на месте, словно в стену врезался. – Почему ты не избавишься от неё? Из-за силы? Брось, я же с тобой целый день провела. Тебе не интересны все эти пляски с доминированием, тебе нравится просто играть. Тогда почему?

– Ты не...

– Ну так объясни! – рявкнула она.

Белый вздрогнул и немного отступил. Отступил, встряхнул головой, точно смахивая наваждение...

– Я родился очень давно, – произнёс он наконец громко, перекрывая завывания ветра. Призрачные хвосты бесновались у него за спиной. – Плод союза принца из павшей династии и легкомысленной лисы. Меня обучали как волшебника, а затем отправили служить при дворе, дабы род моего отца возвысился снова. Не прошло и десяти лет, как я превзошёл всех своих учителей и начал писать собственную книгу.

Голос у Летиции оборвался:

– Эту?

– "Книгу многих чудес", – подтвердил он. – Хотя тогда она названия не имела. Так её назвали другие люди, намного позже.

"Значит, чувства автора".

К несчастью, Летиция его понимала. И даже больше, начинала проникаться сочувствием, а это уже совсем никуда не годилось: нельзя убедить кого-то в том, в чём не уверен сам.

– А... маска?

– Маску мне поднесла любовница, – очень мягко ответил он. – Изумительно красивая женщина. И очень, очень умная. Я примерил её подарок без раздумий, и следующее, что я помню – развалины императорского дворца. Ту женщину и называют первой владелицей "Книги многих чудес", а с книгой ей достался и трон... Она продержалась довольно долго. Когда следующий хозяин завладел книгой и распорядился убить государыню, той было уже за семьдесят. Почтенный возраст. Впрочем, и тогда казалось, что красота её не поблекла.

Летиция замерла, вжимаясь в поручень.

– Не за все воспоминания стоит держаться. Иногда надо сделать выводы – и двигаться дальше, а не хранить токсичные сувениры.

– Ты определённо много рассуждаешь о вещах, о которых не знаешь ничего, – ответил Белый с теми же странными интонациями.

Тут до неё наконец дошло: он ведь не злится. Он действительно разочарован, подавлен и чувствует себя обманутым снова. И Летиция решилась.

– Ладно. Ладно... – Она отлепилась от поручня и провела рукой по лицу, отводя волосы в сторону. Из-за ветра получилось не очень. – Откровенность за откровенность. Не буду разводить сопли, скажу сразу по делу. В общем, со счастливым детством мне как-то не повезло: папин банк разорился со скандалом. Нам пришлось переехать в другой город, буквально ютиться по углам, вот это всё... Конечно, мы страшно страдали. Друзей у меня не осталось, я и даже думала о самоубийстве, ну так кто не думал в нежном возрасте? А потом я однажды пришла домой, а он там. Папа в моей комнате. Висит.

Картинка опять ожила в воспоминаниях, чёткая, вплоть до последней пылинки, кружащей в солнечном луче. Голову повело; Летти зажмурилась.

– Соболезную твоей...

Белый говорил так, словно боялся разбить её голосом.

– Не надо. Давно было, – дёрнула она подбородком. – Я чего хотела сказать... Тогда я стояла, смотрела на него и думала: ну вот почему он? Нам всем ведь было плохо. А теперь стало ещё хуже, ну как он мог, в конце-то концов? После этого мне полагалось заработать психологическую травму и полжизни провести по клиникам, но я решила: нет, хватит. Я не буду играть по чужим правилам. Плохое случается, и чаще, чем думаешь, но нельзя позволять ему контролировать всю дальнейшую жизнь. Понимаешь? Иначе получается какая-то спираль бед, которая раскручивается и раскручивается.

Мельтешение хвостов прекратилось.

– Я услышал тебя, о прекрасная. Насчёт маски... я подумаю.

– А что с этим? – и Летти подняла пакет с книгой повыше.

– Книгу я предпочёл бы оставить у себя хотя бы потому, что так она меньше принесёт... Осторожнее!

Всё случилось слишком быстро.

Ветер, как живой, взъярился, ударил наотмашь, и книга выскользнула из пальцев. Летиция рефлекторно рванулась за ней, вытянулась, и вдруг каблуки проскользнули по грязи, поручень ударил под дых, крыша сделала сальто перед глазами – и стала стремительно отдаляться.

"Моя последняя неудача, – пронеслось в голове. – Какая эпичная-то!"

А потом небо разошлось трещинами – голубоватыми разрядами молний, и оттуда, с высоты, рухнул огромный призрачный лис о девяти хвостах. Летиция и ахнуть не успела, как оказалась в пасти. Снова замелькали этажи, только теперь уже не вниз, а вверх, показались приметные жалюзи с узором из кофейных чашек... Оконное стекло оказалось так же просто пройти насквозь, как декорации в Доме Ужасов. Мягкая кровать ткнулась в спину, матрас прогнулся...

Летиция оказалась в собственной спальне, в постели, почти в полной темноте. Всё это походило на сон, если б не промокший от дождя костюм и не единственная уцелевшая после падения туфля.

Белый нависал сверху; халат куда-то подевался, видимо, для прыжков в лисьем обличии он приспособлен не был.

– Ух ты, – пробормотала Летти, обнимая Белого за плечи, скользя ладонями вверх, запуская пальцы в волосы. – Ух ты... Я думала, что ты будешь ловить книгу.

– При всём уважении, о драгоценная, – он провёл ей кончиками пальцев от скул к уголку рта, – ты слишком много болтаешь.

– Ну да, в общем, логично. Книгу ещё можно найти потом, а вот похоронные речи – явно не твой конёк. Там не краткость важна, наоборот, чем пышнее, тем лучше... Что я несу, заткни меня, пожалуйста, а?

И он, конечно, заткнул.

...Летиция не могла разглядеть его лица – слишком темно, да и не до того совсем было. Только исследовала на ощупь, пальцами, губами... Адреналин после падения гулял в крови, и хотелось чего-то сумасбродного.

– Ещё посмотрим, – выдыхала она, – кто кого съест.

Белый не особенно возражал.

Получилось жарко, нервно и бестолково. И, как и всё, связанное с ним, ужасно похоже на игру – но только на такую, где надо другому сделать лучше, чем тебе. Он целовался так, что кровать начинала кружиться, как карусель – может, мерещилось, а может, и взаправду было, кто этих волшебников разберёт. Один раз Летиция расцарапала ему спину, другой – повалила и устроилась сверху, в третий, кажется, пробормотала скороговоркой что-то вроде "я-тебя-люблю", и вот это почему-то запомнилось больше всего.

Как и то, что в ответ он не сказал: "Я тоже".

Летиция проснулась одна и только к полудню.

Спальня была в полном разгроме, словно по ней промчался кавалерийский полк. Лисья маска, сейчас невзрачная и дешёвая на вид, обнаружилась под комодом, расколотая на две части. Летти долго смотрела на неё, растерянно и бездумно, пока не услышала на кухне шум.

"Белый!" – промелькнуло в голове.

Но это оказался не он.

– А, госпожа Моретти, – зевнула Летиция, кутаясь в плед и радуясь своей предусмотрительности: появляться перед собственной домработницей в одной весьма откровенной сорочке было бы неудобно. – Вы же вроде бы только в четверг собирались... Или уже четверг?.. А что это вы делаете?

Дора отпрянула от шкафа и резко закрыла сумку-торбу, но оттуда всё продолжали и продолжали вываливаться крошечные, не больше хомячка, существа. Хвостатые, с крылышками, мохнатые и с чешуёй, с шипованными гребнями, двухголовые... Они были всех цветов радуги и беспрестанно перемещались. Такие же существа выглядывали с полки в холле, глазели из-под циновки, о которую Летиция постоянно запиналась, и свешивались с настенных часов, прежде не раз останавливавшихся в самый неподходящий момент.