Агуня

Глава 8.

Сидя за столом, задумчиво закручивала деревянной ложкой, соответствующей эпохе и положению, в глиняной кружке воронку отвара из сушёных ягод. Думала я о Сивке. Досталось бедной демонице. Сколько лет в рабстве была, недостойным людям служила. Помню, даже в сказке описано было, как хлестали её плетью, требуя выполнения приказа: прыгнуть на высоту двенадцати венцов. Всё же интересно, где Иван взял ту проклятую уздечку, что смогла подчинить высшего демона?

По ступеням крыльца прошелестели легкие шаги — царевна из бани возвращается. Окинула взглядом стол, а на нем опять разносолов поляна накрыта.

— Трофим, это ты меня транжирой называл?

— Так гостья же!, — отозвался домовой и исчез.

Распаренная, раскрасневшаяся Василиса, сбросив кафтан в сенях, вошла в избу. Влажные волосы девушка закрутила льняным полотенцем. Рубаха, выданная мною, обтягивала полную грудь и бёдра. Хоть сейчас на конкурс «Влажные майки».

— Хороша у тебя банька, бабуня! И отвар замечательный был. А вот сорочка тесновата — дохнуть глубоко боюсь.

— Другой нет, — проворчала я, открывая сундук и доставая платок цветастый из подарков Здеслава. — Накинь!

Девушка набросила на плечи яркий полушалок, развела руки, рассматривая узор и кисти:

— Откуда такая красота у тебя, бабушка?

— Мужчина подарил.

Кажется, и правду сказала, но с самоиронией. Пусть теперь думает — меньше вопросов будет.

— Голодна? Садись к столу.

Ела царевна с аппетитом. Лапши с грибами похлебала, ножку курочки под квашеную капусту заточила, кусок сладкого пирога запила отваром ягодным. Эх, были же времена, когда девицы не морили себя диетами и потели не в фитнес-залах, а на работе по дому, огороду или в поле.

Отщипывая крошки от пирога, рассматривала царевну. Вот двойня с братом, а разные. У Василия каждое движение на зрителя, голос на слушателя: любуйтесь мной, и стар и млад. Прекрасный он. Василиса с виду бесхитростна, двигается естественно, говорит обычно. В чём же премудрость её?

— Что смотришь так, бабушка?

— Да вот думаю, какие вы с братом разные.

— Он и здесь побывал, — не спросила, а констатировала царевна. — Искал?

— Ночевал.

Девушка вздохнула, размотала полотенце, взяла предложенный гребень и принялась расчёсывать подсохшие волосы. Мне же не осталось ничего другого, как со стола убирать — Трофим при чужих не выйдет.

— Понимаю, что как царская дочь должна выйти замуж за того, на кого батюшка покажет. Но не за Кощея же!, — не смогла удержать эмоции беглянка.

— Чем Кощей плох? Царство у него самое могутное во всём Дремлесье.

— Страшный он… и бездетный. Что за семья, если деток нет?

— Как знаешь, что бездетный?

— Не впервой же он жениться собрался. Пятый раз, кажется. Берёт себе жёнку, та как сыр в масле катается: ест на золоте, спит на шёлке. Наряды разные, украшения… Ни в чём отказу нет. Развлекает её, опять же. Охоты, представления лицедейские, шары в небо запускает с корзинами, на лодьях по морю катаются. Только проходит лет десять или пятнадцать, и чахнуть начинает жена. Не нужны ей уже ни шелка, ни бархат, ни увеселения. Теперь не шуты и скоморохи, а лекари вокруг скачут. Помучается лет пять, угасая, и помирает. Снесут в усыпальницу, где такие же лежат, — Василиса помолчала, протягивая гребень по густым золотистым прядям, а потом вскликнула: — Не хочу я судьбы такой! Могу за простого парня пойти, но чтобы люб он мне был. Только…

Отвернулась царевна к окну, в мути которого краснела вечерняя заря. Не знаю, чем имитировали соответствие положению и эпохе, но через маленькие квадратики то ли слюды, то ли бычьего пузыря ничего видно не было. Немного света дневного пропускали да стужу задерживали — вот и вся радость.

— Только что?, — меня не столько ответ волновал, сколько хотелось дать девушке выговориться.

Вряд ли есть у неё подруга сердечная, которой всё-всё рассказать можно, так пусть мне поплачется. Тем более, что виновата я перед ней — Сивку-то отпустила.

Василиса поёрзала на лавке, подергала кисти платка, что грел её плечи, и со вздохом почти прошептала:

— Никто меня никогда не полюбит.

— Здрасти!, — всплеснула я руками.

Ожидала чего угодно, но такое!

— Здравствуй, бабушка, — растерянно ответила девушка.

— Да с чего ты такое взяла, красавица?

— Не называй меня так. Не надо смеяться над горем моим. Или ты совсем слаба глазами стала и не видишь?

Щелкнула пальцами, вызывая светлец, приказала ему поярче девушку осветить и стала вглядываться. Круглое простоватое лицо с белёсыми ресницами и почти незаметными бровями густо обсыпано веснушками. Приоткрытые, красиво изогнутые полные губы, ровные зубки, вздёрнутый аккуратный носик и голубые глазищи. Не красавица, но мила, и даже очень.

Немного макияжа, причёску поправить, и алмаз превратится в бриллиант.

— Теперь видишь?

— Вижу, что зря тебя люди Премудрой кличут.

— Как это?

— Что бы ты изменила в себе, если б смогла?

Ни секунды не задумываясь, царевна ответила. Кажется, не один час у зеркала провела, анализируя свою внешность.

— Брови хочу густые, соболиные. Ресницы тёмные, как у гостей заморских, лицо вот такое, — ладошками Василиса прикрыла часть щёк, приблизив абрис лица к овальному, — и веснушки…

Последнее слово девушка простонала. Похоже, каждую весну она воюет с ненавистной пигментацией.

— Краситься не пробовала?

— Что я — девка гулящая, чтобы лицо мукой и углём мазать?!, — оскорбилась девица.

Ну да, ну да… Косметическая промышленность еще не скоро даст возможность красоткам этого мира подчеркивать достоинства и скрывать недостатки. Подручными же средствами, которые есть в наличии сейчас, только пугало огородное разрисовывать.

«Вот и пригодился подарок Амбросия и мои навыки визажиста», — подумала я и похромала в сени за комодом, под завязку набитым штучками, радующими женскую душу и меняющими лицо.

— Сейчас буду учить тебя магии, — заявила я, ставя два табурета напротив друг друга и выставляя из ящика на верхнюю полку хранившиеся там сокровища.

— Что это?, — широко распахнув глаза и приоткрыв рот, царевна рассматривала флакончики, коробочки, баночки, палитры, кисти и спонжи.

— Вот это и есть магия. Пользуясь этими зельями, можно из простушки превратиться в красавицу или из красавицы в уродину. Сейчас покажу тебе, какой ты можешь быть. Потом, если понравится, ты несколько раз сама повторишь, чтобы научиться моему волшебству. Готова?

Василиса была хорошей моделью. Терпеливо, почти не дыша, она выполняла все мои команды. Чтобы не пугать девчонку, для начала представила ей вариант а-ля натюрель. Тональной основой исправила тон кожи, замаскировав бледные, но создающие неряшливый вид веснушки, оставив те, что делали лицо царевны неповторимо очаровательным. Легкое прикосновение кисти с румянами в тон розовых губ к скулам — и свежесть юности становится чуть заметнее. Изгиб бровей подчеркнут карандашом на три тона темнее волос. Тени естественных оттенков и коричневая тушь с эффектом объема превратили глаза моей подопечной в глубокие омуты, а взгляд стал загадочным.

— Потерпи еще немного, и я закончу, — убирая декоративную косметику, доставая следом инструменты парикмахерского искусства, подбодрила царевну.

Увы, я в этом не сильна, но косы плести могу. От пробора вдоль лица с каждой стороны, визуально вытягивая лицо и скрывая часть щеки, заплела плоские косы и кольцами закрепила их за ушами. Начиная с макушки, соорудила французскую косу, распушая и вытягивая пряди. Закрепила шпильками, заколками и осмотрела…

Результат на лице!

— Теперь смотри, — подняла скрытое за ненадобностью зеркало и повернула к нему Василису.

— Это правда я?, — губы модели дрожали.

— Ты, конечно! Но если сейчас заревёшь, то вся красота слезами смоется.

Царевна не отрывала глаз от отражения, поворачивая голову во все стороны. На её лице крупными буквами было написано: «До чего ж я хороша!»

Три дня не отходила моя ученица от зеркала. Извела половину подходящих её коже и цветотипу средств, но освоила искусство приукрашивать себя с помощью косметики. Сама придумала несколько различных вариантов причёсок и была несказанно довольна своей внешностью.

— Только напрасно все это, — вздохнула Василиса, вертя между пальцев кисть для пудры.

Сегодня она сдала последний экзамен: причёска и макияж для вечерних приёмов, и сейчас раскладывала по местам расчески, кисти, палитры и шпильки.

— Где я возьму такие зелья чудесные? Да и не позволит мне батюшка на лицо краску наносить. Может и плетью шелковой поучить за такое.

Не знаю, какой бес толкнул меня под руку и шепнул в ухо, но я сделала то, что сделала. Делая вид, что нагнулась поднять упавший гребень, приоткрыла нижний ящик, на ощупь достала первый подвернувшийся под руку кристалл и, обойдя зеркало с обратной стороны, активировала связь с Амбросием.

— Знаешь гадание на жениха?, — спросила царевну.

— Нет. Расскажешь?

— Смотри, не отрываясь, в зеркало и говори тихо:

«Суженый-ряженый, приди ко мне наряженный». Только подождать придётся.

Но ждали недолго. Минут через пять за стеклом послышался звук быстрых шагов и радостное:

— Леди Ага… Леди?, — завидя не ту, что ожидал, Амбросий растерялся. — Кто вы, леди?

— Царевна Василиса я, — от волнения щеки девушки раскраснелись, ресницы трепетали, пышная грудь вздымалась, грозя разорвать тонкую сорочку.

— Царевасия?, — голос из зеркала был удивлённым, да и я ахнула.

Царевасия — на кирумитском значит «предназначенная судьбой».

— Вы подруга леди Агапи?

Я активно замотала головой, подсказывая Василисе ответ. Не надо, чтобы вампир меня как-то связывал с царевной. Да и какая она мне подруга?

— Нет. Я просто… мимо проходила.

Из зеркала послышалось шипение и треск, через который прорвался голос:

— Леди, ког… ш-ш-ш-ш… вас… ш-ш-ш-ш… еть?… ш-ш-ш-ш… автра!

Связь прервалась. Кажется, я случайно взяла самый маленький носитель энергии. Правда, в случайности я не верю.

Царевна продолжала не моргая смотреть в зеркало, надеясь, что «суженый-ряженый» появится вновь. Но видела только свою погрустневшую мордашку.

— Он кто?, — наконец выдавила она, с трудом отводя взгляд от устройства.

— По всему выходит, что твой суженый. Не понравился?

— Как он может не понравиться?! Жаль, что ты его не видела! Он такой…, — Василиса молитвенно сложила ладошки на груди, закрыла глаза, и выражение лица Премудрой отразило глупость влюблённой дурёхи.

«Хм, как же должен быть страшен Кощей, если Амбросий ей красавцем показался?», — задала я себе вопрос и запустила изогнутые ногти в затылок под шапочку из парика и платка.

— Замуж за него пойдёшь?

— Позовёт ли?, — вздохнула Василиса.

— В мире, где живёт Амбросий…, — начала я, но девица меня перебила.

— Амбросий? Какое прекрасное имя! Мои… Нет! Наши дети будут Амбросиевичами.

«Какой идиот её Премудрой назвал?», — ментально спросила я у Филиппа, наблюдающего за нами с лежанки.

«Если брат Прекрасный, то ей только это и осталось», — откликнулся фамильяр.