Коридор затмений

***

— Ох! — чуть не срывается с губ.

Ван привык спать чутко и бесшумно просыпаться. Слишком большая роскошь — спокойный сон и мирное пробуждение для скитальца среди духов и людей. Тем более Ваату едва не прикончил его у магов воздуха. Если бы не Раава… Хотя она ещё злится на него, если может злиться дух Гармонии и Света. Но голос её был льдисто холоден, когда она нехотя согласилась объединиться ради восстановления баланса в мире.

И сейчас Ван чувствует рядом чьё-то присутствие. Голубовато-белое сияние скрадывает очертания фигуры. Перед ним точно человек, хотя это цвета Раавы. А значит, нечего опасаться.

— Кто ты? — Он осторожно встаёт, чтобы не спугнуть гостя. Проступают из свечения черты, и Ван видит перед собой девушку. Незнакомую. Но нет… На лице, шее, обнажённых руках пульсируют сиянием знакомые узоры.

— Раава? — неуверенно спрашивает он.

Она без улыбки смотрит на него, и глаза у неё — небесные. А волосы как серебристая луна.

— Раава! — уже уверенно восклицает он. — Но как же ты… человек? Или это сон?

— Иногда я могу принимать человеческий облик — в дни и ночи затмений. Но только пока оно идёт, — прохладно поясняет она.

Ван поднимает глаза на небо, но видит лишь серые тучи. Для дня слишком темно, а для вечера слишком рано. Они путешествовали всю минувшую ночь, и он провалился в сон как убитый перед рассветом под тихое и успокаивающее сияние духа Гармонии.

Но духи с ним, затмением! Ван во все глаза глядит на свою спутницу, которую привык видеть в образе воздушного змея с замысловатым орнаментом. Но голос… Голос тот же самый. Словно серебряные струны и хрустальные колокольчики. Неземной.

Зачарованный, Ван медленно поднимает руку, чтобы коснуться духа… Но она плавно отлетает в сторону, качая головой. Не простила ещё ему разрыва с Ваату и проигранной схватки… Стремительно светлеет небо, вовсе не желанный сейчас солнечный луч находит брешь в облаках… Ван замечает, что у Раавы нет ног. Человеческие черты истаивают меж узоров, как льдинки. Но голос всё тот же, только в нём теперь больше эха.

— Идёт коридор затмений. Предвестник Гармонического сближения.

* * *

Следующее затмение — лунное. Ван сидит в темноте и украдкой запускает с ладони невидимые во мраке воздушные спиральки. Он первый человек, кто овладел магией целых двух стихий! Но он позволит себе сполна прочувствовать этот триумф, когда поможет Рааве обуздать Ваату. А пока нужно тренироваться… Тело ещё ноет от того, что Раава прошла сквозь него, чтобы передать знания о магии воздуха. Словно протащили через грудь огненный хлыст! Но одновременно… Что-то ещё, но даже не разберёшь, тёплое или холодное. Волнующее. Будоражащее. В полной темноте можно во многом признаться самому себе. Когда не падают на лицо голубоватые блики истинного света.

Но тьма расступается перед ней. Девушка-Раава тихо и светло ступает по бархату ночи.

— Ты вернулась… — шепчет Ван.

— Я и не уходила, — вторит она. — Мне жаль, что я причинила тебе боль. Пребывание духа моей силы в теле человека смертельно, если продлится долго.

Но Ван-то видел, что полотно её светящегося узорного тела стало меньше. А Ваату, наоборот, жиреет и крепнет. Ван быстро встаёт, пока она не исчезла, и берёт её за руку. И это совсем не то ощущение, что от касания духа. Рука по-человечески живая и тёплая. Только просвечивает, как лунный луч. Ван с грустью смотрит в небесные глаза, которые — он знает — ему уже не забыть.

— Я с тобой, — заверяет его Раава, истончаясь, меняя очертания…

Но это становится всё тяжелее — быть с ней и не быть.

* * *

Раава тает. Каждая схватка с Ваату лишает её части силы и величия. "Тьма растёт, а свет меркнет", — говорит она, будто уже смиряясь с неизбежным.

Слишком быстро… Но что-то ещё словно истачивает её дух. А если слияние с человеком вредит и ей? Она уже передала ему знания магии воды и земли. И в хрустальном голосе больше не слышно осуждения.

До Гармонического сближения ещё будут затмения. И Ван ждёт с томительным нетерпением, чтобы только ощутить ещё раз тёплую нежность пальцев, заглянуть в настоящие глаза, а не в светящийся ромб — сердце духа.

И это затмение — солнечное. Он не упустит ни мгновения его, как упускал в предыдущие!

А ещё ему очень хочется увидеть её превращение. Он не спускает глаз с Раавы, ходит за ней, как пришитый, а она ищет уединения. И когда тень трогает кромку солнца, она ныряет за камень — Ван кидается следом… Но она уже появляется из укрытия человеком.

— Ты ждал меня. — Она склоняет голову набок, и в её улыбке — печаль. — Ждал именно такой.

— Ты близка мне в любом обличии, мы через столькое прошли вместе, я стольким тебе обязан и так виноват… — тараторит Ван, внутренне коря себя за то, что теряет драгоценные секунды затмения. Вне его Раава совсем другая — далёкое от всего земного высшее существо, дух Гармонии и Света, наставница… Он не может говорить с ней так вне затмения. И он тратит отмеренные падающими песчинками минуты на пустые сожаления.

— Не надо, — жестом останавливает поток его речей Раава. — Я чувствую…

— Правда? — смущается Ван. Кое-что он бы хотел оставить при себе.

— Я вижу твою душу, сливаясь с тобой, — просто отвечает она.

— Ох.

— Если бы я даже была обычным духом… — Она замолкает, а Ван боится вдохнуть покорённый с её помощью воздух. — Но я должна служить миру. Восстановить баланс Света и Тьмы.

А ему и этого достаточно. Вот она рядом, такая тоненькая, такая беззащитная… Но он обнимает лишь воздух. Глаза Раавы становятся просветом между узорами.

* * *

Ван сидит, прислонившись спиной к дереву, и баюкает на ладони пламя, как свежую рану. Его друзья-духи только что убили его друзей-людей. Всё тело изнывает от боли вынужденно долгого слияния с Раавой, когда она вошла в него, чтобы дать силу четырёх стихий. А в человеческом облике каждое прикосновение — подарок небес.

Они и вправду не говорят об этом между затмениями. Любить духа. Наверное, это самое странное, что можно придумать. О таких у них в городке сказали бы: "Свалился с льва-черепахи". Причём головой вниз. Хорошо, что ей не надо ничего объяснять, и одновременно обидно за подсмотренные чувства. Они уже гораздо ближе, чем могут быть любовники! Они уже были одним целым!.. И чувства, когда она наполняет своим светом каждую частицу его тела, невозможно описать. Сильнейшая боль, но и восторг, ощущение, что можно двигать горы, повелевать морями и вулканами, летать высоко в облаках…

И по мере того как приближается последнее перед Гармоническим сближением затмение — лунное — эти мысли всё настойчивее одолевают Вана. Он одержим идеей увидеть её превращение. В обличии духа она уже такая крохотная… Помещается в чайник. Как она собирается сражаться в последней битве добра и зла? Он, Ван, первый человек, покоривший четыре стихии, её защитит!

Ночь — чёрная бездна с единственным ярким пятном огня на ладони. Ван тушит его. Затмение этой ночью — а дальше лишь Гармоническое сближение и битва, которая решит судьбу мира на ближайшие десять тысяч лет. Но взгляд Вана прикован к чайнику. И лишь меркнет лунный луч, свечение изливается из носика, как изысканный чай, обретает знакомые очертания… Раава смотрит пристально и печально. Возможно, это в последний раз, и эти мысли подстёгивают, лишают стыда и смущения. Шаг вперёд — и Ван сжимает её в объятиях, проводит носом по атласной щеке, вдыхает аромат волос… Они пахнут солнечным светом и ветром. Они пахнут — и одно это уже делает её ближе.

Она не ускользает. Не хочет или нет сил? Ван не желает этого знать. Он сжимает её крепче, зарываясь лицом в лунные волосы. Любить духа — это непросто. Но что-то ещё рвётся изнутри наружу, как тёмный острый коготь пронзая внутренности, оскверняя светлые чувства, что Ван испытывает к Рааве уже давно.

Желать духа?.. Слиться с Раавой иначе в её последнем затмении? Рука дрожит на её талии.

Но он в решающем усилии над собой всё же отстраняется, чтобы посмотреть ей в глаза. В них мудрость, печаль и понимание.

— Тьма и Свет неразрывно связаны. Тьма прорастает из Света, — произносит она.

Опомниться… Как он мог думать такое о ней?!

— Ты не виноват. — Кончики пальцев касаются его щеки. — В каждом существе есть есть и светлая, и тёмная части. Ты видишь меня светом. И твоя тёмная часть влечётся к нему. Это тоже баланс. Как Инь и Ян, вечный танец гармонии.

— Прости, я… — бормочет Ван. Смотреть в её небесные глаза выше его сил.

— Но зачатки тьмы есть и во мне, — продолжает она мягко. — Иначе баланс был бы невозможен.

Ван не верит свои глазам — к нему тянутся приоткрытые губы.

Затмение кончается. Раава — лишь лоскуток света.

* * *

Он не справится в одиночку. Ван понимает это, когда Ваату в очередной раз жёстко отбрасывает его хрупкое человеческое тело. Над полем боя стелется грубый хохот.

Она не справится в одиночку. Она слишком много сил потратила на его обучение, на борьбу с духом Хаоса... А может, и на борьбу с собственными чувствами, которые источили оба её лика.

Только вместе у них есть шанс… И когда Раава входит в него, он чувствует небывалый прилив сил, и стихии подчиняются ему беспрекословно. Это больно. Это невыносимо. Но это единственно возможно и правильно.

— Я должна выйти из тебя, иначе ты умрёшь! — звучит внутри её голос.

— Нет! Тогда он убьёт нас поодиночке!

Есть же какой-то предел этой боли. Грань, за которой смерть или… бессмертие? Последний шанс — он поставил всё на карту. И вдруг глаза прорезает белым светом, подлетает одухотворённое тело… Слышится её голос изнутри:

— Мы связаны навек…

И он счастлив, на самом деле счастлив слиться с ней навечно и вместе нести в мир гармонию. Одно сожаление — никогда больше он не увидит её человеком. Не коснётся…

Ваату заточён. И долгие годы Ван и Раава неразделимы, кажется — целую вечность. Но Ван — всё-таки в плену человеческого тела. Что будет с ней, когда он уйдёт? Для вечного духа бренное людское тело — обуза. И гармония, которая виделась такой близкой, когда они победили Ваату, не приблизилась ни на цунь. Мир погряз в войнах… Слезшие со своих львов-черепах люди жгли, резали и кололи друг друга за земли, которые могли бы возделывать вместе… И поля полыхали, и кипели реки, и содрогались горы… Он не справился. Даже первому человеку, покорившему все четыре стихии, с духом Гармонии и Света внутри, оказалось не под силу победить людскую вражду. Он проиграл. Он устал и слишком стар. Вот-вот, кажется, дыхание покинет его вместе с жизнью прямо на поле боя, где он тщетно пытался погасить очередную битву.

— Раава… — Можно не говорить. Она услышит все его мысли и чувства.

— Не бойся, мы будем вместе во всех твоих жизнях. И мы никогда не сдадимся.

Свет истекает из его рта. Где-то далеко отсюда, в другой нации, раздаётся младенческий крик второго Аватара.

Но часть души первого Аватара, которая принадлежала только Вану с его снами, воспоминаниями, неотгоревшими чувствами, поселяется в вечном одиноком пристанище. И когда в подлунном мире очередной Аватар погружается в сон, Раава посылает Вану один из своих лучиков.