Васильки

Эвеллус выглядит слишком странно. И дело даже не в венке из васильков, что венчает его голову подобно своеобразной короне — дело в косе, в которую вплетено столько цветов, что едва видны сами волосы. С такой причёской уместнее видеть саму Лидию — она иногда не знает меры, и Эрлея всегда её за то отчитывает, не желая лишний раз показываться рядом с фрейлиной, у которой совсем нет вкуса.

— Я выгляжу... смешно! — пытается найти слова Эвеллус, а потом хитро зажмуривается и с самым невинным видом интересуется. — Как это называется? Эрлея точно позволяет тебе трогать её волосы?

Этим он заслуживает лёгкий, почти невесомый подзатыльник — как и все, что порой отвешивает ему Лидия — и довольно таки укоризненный взгляд, который он ловит в зеркальце.

Сказать, что укор в синих глазах Лидии беспочвенен, Эвеллус не может.

Эрлея — самая настоящая красавица. Черноокая, белокожая, словно в каких сказках, с густыми чёрными блестящими волосами до самых пяток. Сандре или Иоланде до неё далеко. И хоть Эрлея не столь печётся о белизне своей кожи, сиянии глаз и изысканности и безупречности наряда, как Сандра, она ни за что не подпустит к своим волосам кого-то, кто по её мнению способен испортить её главную гордость.

Впрочем, обиды Лидии хватает ненадолго — она никогда не злится дольше пары секунд. Тем более, когда её замыслы выполняются, пусть даже и под ворчание соучастников.

— Неправда! — смеясь не соглашается с Эвеллусом Лидия, принимаясь осторожно расплетать (или скорее — распутывать) сооружение на его голове. — Ты выглядишь вполне мило. Тебе идёт даже больше, чем мне!

Васильки летят на землю. Лидия не щадит их. Должно быть, садовники опять будут ругаться, а потом и вовсе доложат сеньоре Магуол, распорядительнице королевского двора, о том, что какие-то фрейлины таскают в алькасар полевые цветы, тогда как имеют доступ едва ли не к любому садовому растению, которых в это время года в Элленгорне столько, что можно сказать, будто бы город превращается в один огромный благоухающий сад.

— Может, оставишь ненадолго венок? — с надеждой интересуется Лидия, когда в волосах Эвеллуса не остаётся больше цветов, кроме упомянутого венка. — Остальное я уже расплела.

Выполнить эту просьбу несложно. Как и любые просьбы Лидии. Так что, нет ничего удивительного, что Эвеллус, конечно же, соглашается.

До вечера, когда сеньора Лимадис придёт проведать своего якобы захворавшего воспитанника, а Эрлее непременно понадобится собрать рядом с собой всех-всех фрейлин (Эрлее только пару лет назад позволили держать собственных служанок, фрейлин и пажей, и она этим пока очень гордится), ещё далеко. Можно провести это время вот так — вместе, перешучиваясь и делая ленивые глупости, на которые только и есть силы в самом конце весны.

Эвеллус ложится на траву — на рубашке, должно быть, потом останутся пятна, за которые сеньора Лимадис непременно устроит ему выволочку. Впрочем, выволочкой больше... В недолгой жизни младшего эларского принца было уже столько этих выволочек, что очередную он, должно быть, и не запомнит вовсе, разве что, вспылит в первый момент.

— Как хорошо, что ты не станешь королём, Эв, — доверительно шепчет Лидия, ложась на траву рядом с Эвеллусом. — Представь, как это было бы ужасно — целую вечность видеть эти кислые лица, слышать лживые клятвы и не иметь никакой возможности сбежать...

Эвеллус улыбается. В жизни короля слишком много места для долга и обязанностей, чтобы мечтать о короне. Эвеллус и не желает её. И уверен, что никогда и не будет. Оставаться самым младшим принцем всю оставшуюся вечность будет весьма приятно, думает Эвеллус. Младшим принцем, на которого почти не возлагают обязанностей, кроме как улыбаться толпе с балкона, вовремя кланяться королю и бунтовать по мало-мальски серьёзным поводам.

Быть младшим принцем, надеется Эвеллус — это получить возможность путешествовать по Элару сколько влезет, как только минёт совершеннолетие, как когда-то обещал отец. Путешествовать вместе с Лидией, которую он обязательно возьмёт с собой — если потребуется, будет на коленях умолять Эрлею отпустить с ним фрейлину Лазарикис.

— Удивительно хорошо!.. — соглашается Эвеллус, перекатываясь поближе к Лидии.

Так — чтобы иметь возможность коснуться пальцами её тонкого запястья.

Небо над ними такое ясное, что впору зажмурить глаза от удовольствия, а впереди ещё целое лето, полное радостей, счастья и новых впечатлений в одной из загородных резиденций...