ХРОНИКИ АМБЕРА

Глава 3

Утром, когда я проснулся, Флоры дома уже не было. Никакой записки она не оставила. Горничная подала мне завтрак на кухне, а сама отправилась по своим делам. Я не стал расспрашивать ее ни о чем, поскольку она либо действительно ничего не знала, либо не имела права сказать мне хоть что-то из того, что меня интересовало. К тому же она, несомненно, донесла бы о моих расспросах Флоре. Итак, поскольку дом был в полном моем распоряжении, я решил отправиться в библиотеку и там попробовать что-то разузнать. Кроме того, я вообще люблю библиотеки. Я прекрасно чувствую себя в окружении множества книг, в которых столько прекрасных и мудрых слов. Всегда как-то спокойнее, когда что-то отгораживает тебя от Тени.

Внезапно откуда ни возьмись появился Доннер или Блицен, а может быть, еще какой-то их братец, и, припадая на лапы, пошел за мной по холлу, нюхая мои следы. Я попробовал расположить собачку к себе, но это было все равно что улыбаться полицейскому, когда тот задерживает тебя на шоссе за превышение скорости. По дороге я заглянул и в другие комнаты — просто комнаты, обычные и совершенно безобидные.

Итак, я вошел в библиотеку, где снова уперся взглядом в Африку на гигантском глобусе. Дверь за собой я закрыл, оставив собак в коридоре, и прошелся вдоль полок, разглядывая корешки и читая названия книг.

Большая часть из них была по истории, во всяком случае мне так показалось. Много было также книг по искусству — большие, дорогие альбомы. Некоторые я полистал. Самые лучшие мысли приходят в голову, когда думаешь вроде бы о чем-то совсем другом.

Флора явно была богата. Если мы родственники, то не должно ли это означать, что и у меня есть кое-какое состояньице? Интересно было бы узнать поточнее, каковы мой социальный статус и профессия, а также — откуда я родом. Кажется, о деньгах я никогда не беспокоился, всегда была масса способов раздобыть их, если я в этом нуждался. Владел ли я таким же большим домом? Я не помнил.

Чем же все-таки я занимался раньше?

Сидя за столом, я сосредоточенно пытался хоть что-нибудь вспомнить. Нелегко копаться в собственной памяти, как в чужом сундуке. Может быть, именно поэтому я и не мог ничего оттуда выудить. Что твое, то твое. Это как бы часть тебя самого, и совершенно невозможно смотреть со стороны на то, что находится где-то у тебя внутри. В том-то все и дело.

Врач? Мысль пришла мне в голову, когда я рассматривал анатомические наброски Леонардо да Винчи. Невольно я начал вспоминать различные стадии хирургических операций и понял, что в прошлом не раз оперировал людей.

Нет, не оно. Кое-какой медицинский опыт у меня имелся, но лишь как часть чего-то большего. Практикующим хирургом я не был, это я почему-то знал. Но чем же я тогда занимался? И в какой области?

Внезапно мое внимание привлекла сабля.

Сидя за столом, я имел возможность обозревать всю комнату и на дальней стене среди прочих вещей заметил старинную кавалерийскую саблю, которую в первый раз почему-то просмотрел. Я подошел к ней и снял с крючка.

Оружие было в запущенном состоянии. Мне сразу же захотелось взять точильный брусок и масляную тряпку, чтобы привести клинок в божеский вид. Я явно кое-что понимал в старинном оружии, особенно что касалось клинков.

Сабля легко и надежно лежала в руке, придавая уверенность. Я встал в позицию, парировал воображаемый выпад, нанес несколько рубящих ударов… Да, я безусловно знаю, как управляться с такой штукой.

Так каково же оно, мое прошлое?

Я вновь огляделся вокруг, надеясь еще на какую-нибудь зацепку. Но остальные вещи молчали.

Я повесил клинок обратно, вернулся к столу и, усевшись в кресло, решил осмотреть ящики. Начал я со среднего, затем, ящик за ящиком, осмотрел левую тумбу и, наконец, правую.

Бумага, конверты, почтовые марки, скрепки, огрызки карандашей, ластики — всякая чепуха.

Тогда я вынул из стола все ящики один за другим и, по очереди ставя себе на колени, начал копаться в каждом. Сделать обыск, это была не мимолетная мысль, а опять-таки часть моих прошлых умений. Которые также память подсказывали мне, что надо исследовать и сами тумбы. Изнутри.

Вот тут-то и обнаружилось то, что сначала ускользнуло от моего внимания: верхний ящик правой тумбы был не таким глубоким, как остальные. Я заглянул внутрь и увидел что-то вроде небольшой коробки, прикрепленной снизу к крышке стола.

Это тоже оказалось выдвижным ящиком, маленьким и запертым на замок.

Я поковырялся в замке скрепкой, потом булавкой и уже через минуту вскрыл ящичек с помощью рожка для обуви, который нашел там же, в столе. И обнаружил колоду игральных карт.

То, что было изображено на рубашке верхней карты, буквально сразило меня. Весь покрывшись испариной и едва дыша, я так и застыл — у стола на коленях.

Это был вставший на дыбы белый единорог на зеленом поле, обращенный вправо.

Он был мне до боли знаком, хотя я не мог сказать, где видел его прежде.

Открыв колоду, я стал рассматривать карты. Обычная колода в стиле Таро — жезлы, пентакли, кубки и мечи. Но Старшие Козыри были иными.

Я поставил на место все ящики, стараясь не защелкнуть замок на секретном. Потом продолжил изучение колоды.

Картинки почти как живые: люди на странных картах, похоже, готовы шагнуть ко мне сквозь блестящую оболочку. Сами карты холодные, гладкие и приятные на ощупь. У меня тоже были такие, вспомнил я вдруг.

Я принялся раскладывать их на столе.

На одной был изображен остроносый смеющийся человечек с коварным и хитрым лицом и целой копной волос соломенного цвета. Костюм был в стиле эпохи Возрождения, сочетание оранжевого, красного и коричневого: длинные штаны в обтяжку и тесно прилегающий расшитый дублет. Я узнал его. Это был Рэндом.

Со следующей карты на меня равнодушно смотрел Джулиан. Длинные темные волосы и бесстрастные голубые глаза, полностью закован в белые доспехи — не серебристые и не стальные, а словно покрытые эмалью. Однако я знал, что они чертовски прочные и надежные, несмотря на кажущуюся декоративность и явную изысканность. Именно этого человека я когда-то обыграл в его любимую игру, за что он и запустил в меня стаканом с вином. Я знал его и от всей души ненавидел.

Затем возник смуглый и темноглазый Каин, одетый в черный с зеленым отливом атлас. Темная треуголка сдвинута набекрень, длинный зеленый плюмаж спускался ему на спину. Он повернулся в профиль, лихо подбоченясь. Носки его сапожек загибались вверх. На поясе висел украшенный изумрудами кинжал. Этот человек вызывал у меня двойственные чувства.

Следующим был Эрик. Красавец, что ни говори. Волосы иссиня-черные, как вороново крыло, борода кудрявая, вечно улыбающийся сочный рот. Обычная кожаная куртка и кожаные штаны, простой плащ и высокие черные сапоги. На широкой красной портупее длинная серебристая сабля, в рукояти которой светится крупный рубин. Капюшон плаща и обшлага куртки тоже отделаны красным. Большие пальцы рук заложены за пояс; руки мощные, крупные. Пара черных перчаток заткнута за ремень справа. Именно он — я был в этом уверен — пытался убить меня, подстроив автокатастрофу. Я смотрел на него с некоторым страхом.

Затем возник Бенедикт — высокий, суровый, очень худой, узколицый, но с широкой душой и великим умом. Костюм у него тоже был оранжево-красно-коричневый, и внешне он напоминал то ли пугало с головой-тыквой и клоком соломы вместо волос, то ли главного героя «Легенды Спящей Долины»[4]. У него были тяжелая крепкая нижняя челюсть, карие глаза и каштановы, совершенно прямые волосы. Бенедикт держал под уздцы буланого коня и опирался на копье, украшенное гирляндой цветов. Смеялся он редко. Его я любил.

Когда я открыл следующую карту, сердце мое забилось так, словно хотело выпрыгнуть из груди.

Это был я.

Я видел себя в зеркало, когда брился, и это был тот самый парень за зеркалом. Зеленые глаза, черные волосы, и одет в черное с серебром, конечно же. На плечах плащ, чуть раздуваемый ветром. Черные высокие сапоги, как у Эрика. Клинок на боку, только потяжелее и не такой длинный, как у него. На руках — перчатки, отливающие чешуйками серебра. Пряжка под горлом в виде серебряной розы.

Я, Корвин.

А со следующей карты на меня смотрел могучий и властный мужчина. Мы с ним были очень похожи, только челюсть у него была потяжелее, да и сам он был покрупнее меня, зато не так быстр. Силищей он обладал поистине сказочной. Одет в серую с синим парадную мантию, перехваченную в талии широким черным поясом, он стоял и смеялся. На груди — крепкая цепь, а на ней серебряный охотничий рог. Лицо обрамлено короткой бородкой, небольшие усы. В правой руке — кубок вина. Внезапно какие-то добрые чувства проснулись во мне, и тут же в памяти всплыло его имя: Джерард.

Потом возник ярко-рыжий, словно в огненной короне, человек, одетого в красные и оранжевые шелка. В правой руке он держал меч, в левой — кубок. В глазах, той же синевы, что у Флоры и Эрика, плясали черти. Подбородок тонковат, но его скрывала борода. Меч украшен золотой филигранью. На правой руке — два массивных перстня, и еще один на левой: соответственно с изумрудом, рубином и сапфиром. Это и был Блейз.

А потом возник еще один, похожий на Блейза и на меня. Черты лица — почти как у меня, только помельче, а глаза и волосы, как у Блейза. Безбородый. В зеленом костюме для верховой езды. Он сидел на белом коне, причем конь на карте смотрел вправо. В этом человеке одновременно чувствовались и сила, и слабость; предприимчивость и полная отрешенность от мира. Он и нравился, и не нравился мне, чем-то привлекая и отталкивая. Звали его Бранд. Я вспомнил это, лишь только взглянул на него.

Итак, я знал их всех, помнил их сильные и слабые стороны, их победы и поражения.

Потому что все это были мои братья.

Я добыл из Флориной сигаретницы сигарету и закурил. Потом откинулся на спинку кресла и стал размышлять о том, что успел вспомнить.

Да, это были мои братья — все восемь странных людей, одетых в странные костюмы. Но я понимал, что именно так они и должны быть одеты, равно как и сам я должен носить черное с серебром.

Мне вдруг стало смешно: я понял, во что одет, что именно я купил в первом попавшемся магазинчике, когда сбежал из «Гринвуда». На мне были черные брюки, а все три купленные мною рубашки были серебристо-серого цвета. Куртка тоже была черной.

Я опять взял карты в руки. И передо мной появилась Флора в платье цвета морской волны, в том самом, в каком вспомнилась мне накануне. Следующая картинка изображала черноволосую девушку с голубыми глазами — как у Флоры. Ее длинные волосы свисали ниже пояса, она была в черном платье, на талии — серебряный поясок. Мои глаза вдруг наполнились слезами, сам не знаю почему. Имя ее было Дейдра.

Потом последовала Фиона; волосы в точности как у Блейза или Бранда, а глаза мои. Кожа жемчужно-белая. И сразу же во мне вспыхнула ненависть.

Я быстро перевернул следующую карту, и там была Ллевелла с зеленоватыми нефритовыми волосами и глазами, в мерцающем серо-зеленом платье, перетянутом лиловым поясом. Выглядела она какой-то мокрой и печальной. Почему-то я был уверен, что она совсем иная, чем мы, но тоже моя сестра.