Годы решений

Известен факт, что значительные люди редко или почти никогда не были единственными детьми. Семьи с небольшим количеством детей угрожают не только количеству, но, прежде всего, качеству расы. Народ нуждается не только в наличии здоровой расы в самом себе, но и в отборе тех выдающихся, что возглавят его. Если имеющийся материал нигде не превышает средние показатели, становится невозможным отбор, который проводился в английской колониальной администрации, прусском офицерском корпусе и в католической церкви - когда неумолимо и без оглядки на деньги и происхождение учитывается только нравственная установка и поведение в трудных ситуациях. Сначала должен осуществляться отбор жизни; и только после этого возможен отбор в сословиях. Сильный род требует сильных родителей. Под строгостью форм старой культуры в крови должно быть что-то от варварства древнейших времен, которое вырывается наружу в трудные времена, чтобы выстоять и победить.

Это варварство есть то, что я называю сильной расой [318] — вечно воинственное начало в таком виде хищника, как человек. Кажется, что его уже нет, но оно всегда находится в душе и готово к прыжку. Один сильный вызов – и враг уже побежден. Оно вымерло только там, где пацифизм поздних городов сваливает на поколения свою тину, усталое желание покоя любой ценой за исключением своей собственной жизни. Это – духовное саморазоружение вслед за телесным саморазоружением в виде бесплодия.

Почему же немецкий народ является самым неиспользованным в белом мире и почему на него можно возлагать самые большие надежды? Потому что его политическое прошлое не предоставило ему возможности израсходовать свою ценную кровь и свои большие дарования. Это единственная благодать в нашей жалкой истории с 1500 года Она сэкономила на нас. Она сделала нас мечтателями и теоретиками в области большой политики, чуждыми миру и слепыми, мелочными, сварливыми и провинциальными, но все это преодолимо. Это не было органической ошибкой, не было врожденным недостатком способностей, как то показал имперский период [319]. Добрая кровь, являющаяся также основой для любого духовного превосходства, была и остается в наличии. Великая история очень требовательна. Она истощает лучшие в расовом отношении элементы. Она истощила Рим за несколько столетий. С открытием Америки нордическое переселение народов, которое за тысячу лет до этого остановилось в Южной Европе, возобновилось с большим размахом и перенеслось за моря. Исполненные сил роды Испании, в основном нордического происхождения, отправлялись туда, где они могли бороться, дерзать и господствовать. Около 1800 года самая ценная аристократия испанского образца оказалась там, что привело к затуханию активной жизни и самой Испании. Точно так же, призванный господствовать, высший слой Франции истощился в большой политике начиная с Людовика XIII [320]; и не только в ней — за высокую культуру нужно дорого платить — еще сильнее это затронуло англосаксонский высший слой в английской мировой империи. Выдающиеся роды посылали мужчин не в конторы и на маленькие должности родного острова. Они следовали стремлению викингов к жизни в опасности и гибли по всему миру в бесчисленных приключениях и войнах, умирали от нездорового климата или оставались на чужбине, где, как, например, в Северной Америке, образовали основу нового господствующего слоя. То, что оставалось на месте, стало «консервативным», что означает здесь: нетворческим, уставшим, переполненным бесплодной ненавистью ко всему новому и непредвиденному. Германия также потеряла очень много своей лучшей крови в чужих армиях и странах. Но провинциализм политических обстоятельств ограничивал честолюбие одаренных службой при маленьких дворах, в маленьких армиях и правительствах [321]. Они образовали здоровый и плодотворный средний слой. Дворянство в большинстве своем оставалось высшим крестьянством. Не было большого мира и богатой жизни. «Раса» спала в народе и ждала сигнала великого времени к пробуждению. Здесь, несмотря на опустошения последних десятилетий, находится запас доброй крови, какого нет ни у одной другой страны. Его можно разбудить и необходимо одухотворить, чтобы подготовить к огромным задачам будущего и эффективно использовать. Но эти задачи поставлены уже сегодня. Борьба за планету началась. Пацифизм либеральных столетий должен быть преодолен, если мы хотим жить дальше.

Насколько далеко зашли в нем белые народы? Является ли галдеж против войны духовным жестом или же серьезным отречением от истории за счет достоинства, чести и свободы? Но жизнь есть война. Можно ли отказаться от ее смысла и в то же время сохранить ее? Потребность в покое феллахов, в застрахованности от всего, что нарушает рутину дня, от судьбы в любом ее виде, означает стремление к следующему: к определенному виду мимикрии мировой истории, замиранию человеческих насекомых перед опасностью, happy end'y бессодержательного существования, в скуке которого джазовая музыка и танцы негров играют похоронный марш великой культуре.

Но этого не может и не должно быть. Возможно, заяц сможет обмануть лису. Но не человек человека. Цветной видит белого насквозь, когда тот говорит о «человечестве» и вечном мире. Он чует неспособность и отсутствие воли защищать себя. Здесь необходимо серьезное воспитание, которое я обозначил как прусское и которое по мне пусть называют хоть «социалистическим» — разве дело в словах? Воспитание, которое живым примером разбудит дремлющую силу; не школа, знания, образование, а духовная дисциплина, которая мобилизует то, что еще имеется в наличии, укрепит и приведет к новому расцвету. Мы не можем позволить себе усталость. Опасность стучит в двери. Цветные — не пацифисты. Они не держатся за жизнь, единственной ценностью которой является ее продолжительность. Они подберут меч, если мы его отбросим. Когда-то они боялись белого, теперь они его презирают. Это мнение можно прочитать в их глазах, если белые мужчины и женщины ведут себя перед ними так, как они это делают у себя дома или в самих цветных странах. Когда-то наша мощь приводила их в ужас, как первые римские легионы — германцев. Сегодня, когда они сами стали силой, их таинственная душа, которую нам никогда не понять, выпрямляется и смотрит на белых свысока, как на нечто вчерашнее.

Но наибольшая опасность еще даже не названа: что будет, если однажды классовая и расовая борьба соединятся для того, чтобы покончить с белым миром? Это соответствует природе вещей и ни одна из обеих революций не станет пренебрегать помощью другой только потому, что презирает ее носителей. Общая ненависть гасит взаимное презрение. И что будет, если во главе их встанет белый авантюрист, каких мы уже видели; тот, чья дикая душа не могла дышать в теплице цивилизации и стремилась насытиться в рискованных колониальных предприятиях, среди пиратов, в Иностранном легионе [322], пока он неожиданно не увидел перед собой крупную цель? При помощи таких натур история готовит свои большие неожиданности. Отвращение глубоких и сильных людей к нашему состоянию и ненависть глубоко разочарованных могут перерасти в протест, требующий уничтожения. Подобное не было чуждо и временам Цезаря. Во всяком случае, если в Соединенных Штатах поднимется белый пролетариат, негр будет тут как тут, а за ним своего часа будут дожидаться индейцы и японцы. В этом случае черная Франция также не будет долго колебаться, чтобы устроить в Париже сцены похлеще 1792 и 1871 годов. И разве белых вождей классовой борьбы смутит то, что путь им проложат беспорядки цветных? Они никогда не отличались разборчивостью в своих методах. Ничего бы не изменилось, если бы Москва прекратила отдавать приказы. Она – сделала свое дело. Дело развивается само по себе. Мы вели наши войны и классовую борьбу перед глазами цветных, взаимно унижая и предавая себя; мы требовали, чтобы они участвовали в них. Стоит ли удивляться, если однажды они станут это делать и для себя?

Сегодня грядущая история поднимается над экономической необходимостью и внутриполитическими идеалами. Сегодня в борьбу, борьбу за все или ничто, вступают стихийные силы самой жизни. Начальная форма цезаризма очень скоро станет определеннее, более осознанной и откровенной. Будут полностью отброшены маски из эпохи парламентского промежуточного состояния. Быстро забудутся все попытки уловить содержание будущего при помощи партий. Фашистские очертания этих десятилетий примут новые непредвиденные формы, также исчезнет и национализм в его нынешнем виде. В качестве формообразующей силы останется только воинственный, «прусский» дух, повсюду, не только в Германии. Судьба, некогда сгущавшаяся в значительные формы и великие традиции, будет творить историю в образе бесформенных отдельных сил. Легионы Цезаря снова пробуждаются.

Сейчас, возможно, уже в этом столетии, последние решения ждут своего героя. Перед ними распадаются в прах мелкие цели и понятия сегодняшней политики. Чей меч одержит теперь победу, тот и будет господином мира. Перед нами лежат кости для чудовищной игры. Кто осмелится бросить их?

Комментарии

1. Шпенглер имеет в виду формирование в начале 1933 года правительства национально-консервативной коалиции во главе с Гитлером.

2. Имеется в виду Ноябрьская революция 1918 года, в результате которой в Германии была свергнута монархия и установлена парламентская республика.

3. Речь идет о массовом энтузиазме, охватившем всю Германию в августе 1914 года после объявления о начале Первой мировой войны.

4. Бисмарк (Bismarck) Отто фон Шенхаузен (1815—1898) — герцог, фактический создатель и первый рейхсканцлер Германской империи в 1871 — 1890 годах. Осуществил объединение Германии на прусско-милитаристской основе. Проводил «реалистическую политику», направленную на превращение Германии в ведущую мировую державу. Осуществил ряд социальных реформ.

5. Кромвель (Cromwell) Оливер (1599—1658) — деятель Английской буржуазной революции XVII века, лидер индепендентов. Член Долгого парламента. Один из главных организаторов и руководителей армии парламента, одержавшей в гражданских войнах победу над королевскими войсками. После казни короля и провозглашения республики установил режим единоличной военной диктатуры, став лордом-генералом (1650), затем лордом-протектором (1653).

6. Мирабо (Mirabeau) Оноре Габриэль Рикети (1749—1791) — граф, деятель Великой Французской революции. Депутат Генеральных Штатов от третьего сословия. Приобрел популярность своими обличениями абсолютизма. В ходе революции стал лидером крупной буржуазии, выступал за конституционную монархию.

7. Имеется в виду победа Пруссии во Франко-прусской войне 1870—1871 годов, в ходе которой французская армия была разгромлена, а значительная территория Франции оккупирована. Последовавшее за этим провозглашение Германской империи в Версале завершило объединение Германии.

8. Spengler, Oswald. Preussentum und Sozialismus. Muenchen: С. Н. Beck, 1920. Русский перевод: Шпенглер О. Пруссачество и социализм / Пер. с нем. Г. Д. Гурвича. М.: Праксис, 2002.

9. 30 января 1933 года рейхспрезидент Гинденбург назначил Гитлера рейхсканцлером.