Обыкновенные монстры

– Привели в?..

Коултон развел руками:

– Пристрелили его. Шесть дней назад. Но не сработало.

– Что значит «не сработало»?

Коултон обернулся и, заслонившись рукой от солнца, посмотрел на тюрьму.

– Ну, в общем, парень еще дышит. Вот что это значит. Жена шерифа утверждает, что ему все нипочем.

– Держу пари, самому ему так не кажется.

– Ну да.

– И потому его заперли на складе. Не хотят, чтобы белые горожане расправились с ним по-своему.

– Мисс Куик, они не хотят, чтобы белым горожанам вообще было что-то известно. Что касается добропорядочных жителей Натчеза, то они уверены, что Чарльза Овида застрелили в тюрьме шесть дней назад. Ему уже вырыли могилу.

«Ему все нипочем». Элис надула щеки. Она издавна ненавидела распространенные в маленьких городках суеверия. Этим людям нужна лишь причина, любая причина, чтобы продолжать избивать чернокожего подростка, убившего белого человека. И нелепое предположение о том, что тому все нипочем, приходилось им как нельзя кстати.

– Так что же они собираются делать? – спросила она. – Ну, то есть что бы они с ним сделали, если бы не явились мы и не предложили бы забрать его?

– Думаю, его все же собираются похоронить.

Элис помолчала.

– Но если они не могут его убить…

Коултон перехватил ее взгляд.

И тут до нее дошло. Они собираются похоронить его заживо. Она отвела глаза в сторону:

– Дерьмовое место.

– Что есть, то есть.

Коултон прищурился в том направлении, куда был устремлен ее взгляд, ничего не увидел и, подняв голову, посмотрел на безоблачное небо.

По улице к ним приближались двое мужчин, силуэты которых расплывались в раскаленном воздухе. Они шли пешком, без лошадей, оба в костюмах. Мужчина повыше горизонтально перед собой держал винтовку. Шериф и его помощник, как предположила Элис.

– Что бы вы хотели с ними сделать? – тихо спросила она.

– Думаю, то же, что и вы, мисс Куик, – ответил Коултон, надевая обратно свой котелок и оборачиваясь. – Только наши работодатели этого не одобрили бы. Правосудие – это просто ведро с дыркой в дне, как говаривал мой отец. Вы готовы?

Элис потерла костяшки пальцев.

Она проработала с Фрэнком Коултоном тринадцать месяцев и уже почти начала ему доверять – по крайней мере, больше, чем всем остальным. Он нашел ее по объявлению, которое она разместила в газете «Таймс». Однажды он, сжимая в кармане пальто газетную вырезку, поднялся по искореженным от влаги ступеням дома в Дептфорде, где она тогда жила. Изо рта его вылетал пар, будто на морозе. Прежде всего он захотел удостовериться в ее профессионализме. Снаружи по сырому переулку расходился желтый туман. По его словам, он кое-что слышал о том, что она проходила обучение в агентстве Пинкертона в Чикаго и что однажды в доках Ост-Индии избила мужчину до потери сознания голыми руками. Верны ли его сведения?

«Что есть истина? – подумала она с раздражением. – Что вообще значит это слово?»

С четырнадцати лет она выживала благодаря мелкому воровству на улицах Чикаго – вот что истина. Как истина и то, что ее мать, которую она не видела почти двадцать лет, поместили в психиатрическую лечебницу для преступников, а больше у нее никого не было во всем мире. В восемнадцать лет она влезла не в тот карман, и схватившая ее за запястье рука оказалась рукой Аллана Пинкертона, частного детектива, железнодорожника и агента разведки северян, но вместо того, чтобы сдать ее в полицию, он предложил ей поступить к нему на обучение, и, к своему удивлению, она согласилась. Он обучил ее искусству работы под прикрытием. Она занималась этим восемь лет и делала свою работу отлично, что могли бы подтвердить десятка два ублюдков, которых она засадила за решетку: это читалось в их полных ненависти глазах, когда они сплевывали и вытирали рот. Но когда управлять агентством стали сыновья Пинкертона, ее отстранили от работы только потому, что она была «хрупкой» женщиной, не подходящей для детективной работы. Когда Уильям Пинкертон объявил ей, что она уволена, Элис пробила кулаком стену в его кабинете.

– Какая хрупкая у вас стена, – сказала она.

После этого единственным местом, где она смогла найти работу, оказались ипподромы вдоль восточного побережья, а когда иссякла и эта возможность, она купила билет на рейсовый пароход до Лондона (куда же еще) – почему бы и нет? По другую сторону океана лежал темный город, полный порока, головорезов и туманных, освещенных тусклыми газовыми фонарями переулков, – даже женщина-детектив из Чикаго с волосами цвета мутной серы и похожими на молотки кулаками смогла найти в нем занятие по душе.

Шериф с помощником приближались по жаркой улице, вежливо кивая. Последний насвистывал себе под нос какую-то мелодию, плохо и не в такт.

– Мистер Коултон, мы могли бы пройтись вместе, – сказал шериф. – А вы, должно быть, миссис…

– Мисс Куик, – представил ее Коултон. – Не позволяйте ее прекрасной внешности обмануть вас, джентльмены. Я привел ее с собой для своей защиты.

Шерифу такое заявление, по всей видимости, показалось забавным. Его помощник держал винтовку, изучая Элис, как некое странное существо, выброшенное из реки на берег, но в его глазах не было ни презрения, ни враждебности. Перехватив ее взгляд, он робко улыбнулся.

– Давненько к нам не приезжали гости из-за границы, – сказал шериф. – Еще с довоенных времен. А ведь когда-то тут прохода не было от разного народа. Французы, испанцы. Однажды здесь даже как-то проживала русская графиня, не так ли, Олвин? Тоже отличалась своеобразным поведением…

Олвин, помощник, покраснел.

– Да, отец что-то рассказывал. Но сам-то я плохо помню. Кстати, я тоже еще не женат, мисс.

Прикусив язык, Элис воздержалась от колкого ответа и только спросила:

– Где мальчишка?

– Ах да. Вы же приехали за Чарли Овидом. – Лицо шерифа потемнело от сожаления. – Тогда идемте.

На мгновение замолчав, он поправил шляпу и нахмурился:

– Не знаю, правильно ли я поступаю. Но учитывая, что вы проделали такой путь и что позже побеседуете с судьей, думаю, особой проблемы тут нет. Просто не хочется, чтобы вы распространялись о том, что увидите. Этот мальчишка сейчас у нас самая больная мозоль. Просто проклятие какое-то.

– Порождение зла, – пробормотал помощник. – Вроде тех, из Библии.

– Каких именно? – спросила Элис.

Он снова покраснел.

– Приспешников Сатаны. Тех монстров, чудовищ, что он создал.

Элис остановилась и оглядела его с головы до ног.

– В Библии такого нет. Вы имеете в виду Левиафана и Бегемота?

– Тех самых.

– Это порождения Господа. Их создал Бог.

На лице помощника отразилась неуверенность.

– О, не думаю, что…

– А стоило бы.

Шериф отпирал тяжеленную дверь склада, замок за замком.

– Англия, говорите, – пробормотал он. – Далековато для черномазого пацана.

– Так точно, – только и кивнул стоявший у него за спиной Коултон.

На последнем замке шериф остановился и оглянулся.

– Знаете, сдается мне, судья ни за что не отпустит этого парня, – произнес он самодовольно. – Ни с вами, ни с кем бы то ни было еще.

– Надеюсь, вы ошибаетесь, – сказал Коултон.

– Ну, тут ничего личного. – Шериф изобразил подобие улыбки. – Кстати, мне самому всегда хотелось увидеть Англию. Моя все время твердит: «Билл, может, пора тебе повесить шпоры на гвоздь да отправиться вместе со мной в путешествие». Ее родители из Корнуолла. Не знаю даже, может, я уже и староват для того, чтобы странствовать по миру, словно бродячий лудильщик. Но путь точно неблизкий, я вам скажу.

На складе было темно, чувствовался слабый кислый запах хлопка и ржавчины. Воздух был удушливый, густой. Сразу за дверью на вбитых в стену гвоздях висели два старых фонаря. Помощник шерифа снял один из них, открыл стеклянную дверцу и кремнем поджег фитиль, после чего закрыл за посетителями дверь. Фонарь свободно раскачивался в его кулаке. Элис разглядела во мраке очертания огромных механизмов, крюков и цепей, длинными петлями свисавших со стропил. Шериф провел их через весь склад к мрачному коридору, стены которого были изрешечены дырами, словно от пуль. Сквозь них пробивался дневной свет. Вдоль противоположной от них стены виднелись очертания дверей, ряд которых завершала одна толстая железная дверь с несколькими замками. Здесь шериф ненамного задержался.

Его помощник поставил фонарь на пол и с размаху ударил прикладом винтовки по двери.

– Встать! – крикнул он. – К тебе посетители, парень. Стой ровнее!

Повернувшись к Элис, он почти смущенно добавил:

– Не знаю даже, как он там, мисс. Только не пугайтесь. Он немного смахивает на животное.

Элис ничего не сказала.

Дверь распахнулась. Внутри царила кромешная тьма. В нос ударило ужасное зловоние: запах немытой плоти, грязи и испражнений.

– Боже правый, – пробормотал Коултон. – Это он?

Шериф прижал платок ко рту и степенно кивнул. Помощник протянул ему фонарь и осторожно вошел внутрь каморки. Элис разглядела прижавшегося к дальней стене паренька, высокого и худого. На запястьях и на щиколотках у него были кандалы, отбрасывавшие отблески света. Проскользнув внутрь, она окинула взглядом потрепанные штаны, запятнанную кровью рубаху и увидела застывший в глазах подростка ужас. Однако лицо мальчика было гладким, точеным, без синяков и отеков, а ресницы – длинными и темными. Она ожидала увидеть нечто ужасное, но то, что предстало перед ее глазами, можно было назвать скорее странным. Маленькие оттопыренные уши торчали, как ручки чашек. Паренек поднял ладони перед собой, желая защититься от возможных побоев или же будто от света, резавшего ему глаза. Цепи тихо позвякивали в такт его дыханию.

– В жизни не видел ничего подобного, – произнес помощник шерифа едва ли не с восхищением, а потом обратился к Элис: – И никто из нас бы не поверил, не увидь мы это собственными глазами. Все это пятна от его собственной крови, но на нем не осталось ни царапины. Ударь его дубинкой – он лишь отскакивает. Пырни ножом – рана тут же затягивается. Клянусь, одного этого почти достаточно, чтобы поверить в дьявола.

– Да уж, – пробормотала Элис, в тусклом свете оглядывая помощника.

– Давай, Олвин, покажи им, – сказал шериф.

Мальчик втянул голову в плечи.

– Ради бога, мистер Коултон! – пожалуй, несколько громче, чем следовало бы, воскликнула Элис.

Коултон вытянул руку, останавливая помощника шерифа.

– В этом нет необходимости, Олвин, – сказал он спокойно. – Мы верим вам. Потому мы и здесь.

Достав из кармана письмо с инструкциями, написанное их работодателем в Лондоне, он развернул его и поднес к свету. На конверте красовался герб Карндейла. Сургучная печать напоминала кровавый отпечаток большого пальца.

От Элис не укрылось, что Чарльз Овид тоже обратил на конверт внимание. Подросток затих, по-кошачьи затаился, и лишь глаза его продолжали блестеть в полутьме.

Каморка была вытянутой, но узкой. Элис шагнула вперед, чувствуя, как в ней закипает отвращение при мысли об этих двух мужчинах и их обращении с несчастным бедолагой. Что бы там ни говорил ей Коултон, она понимала, что раны сами по себе не заживают. Черт, некоторые из них вообще никогда не заживают. Об этом она тоже знала не понаслышке.