Одна из них

δ

Девочка снова плакала. Эстель едва заставила себя сесть в постели. Выбралась из-под тонкого одеяла – всё равно от него никакого толку, – зажгла лампу и склонилась над колыбелью. Два блестящих глаза глядели на неё снизу вверх. После секундной передышки ребёнок вновь зашёлся криком. Эстель поставила лампу на тумбу, обречённо опустилась на грубый деревянный пол у кроватки и тоже заплакала.

Она могла бы долго так сидеть, если бы сквозняк не пронзал колючим холодом до самых костей. Эстель поднялась, сжав зубы, взяла беспокойную девочку на руки и приложила к груди. Маленькая Вероника продолжала кричать, хватаясь ручками за шею матери; слёзы текли по пылающим щекам младенца. Но Эстель не оставалось ничего иного, кроме как пытаться убаюкать её песнями и уговорами, как она делала вчера, и за день до этого, и за два дня. Она не знала, как облегчить страдания ребёнка, а спросить было некого.

За грязным окном бушевало море, призрачная белая пена вздувалась на тёмных гребешках волн. Снега не было – так далеко на юге он не выпадал, – но и без него становилось ясно: пришла зима. Рыбацкая лачуга под скалой сотрясалась от порывов безжалостного ветра. Он жадно трепал ставни, рвался в дверь, зловеще завывал в трубе. Эстель поёжилась и только теперь заметила, что маленький костерок в печи снова погас. У неё почти не осталось ни дров, ни еды. Когда же придёт следующая посылка? Сколько ещё им оставаться здесь?

Вероника постоянно кричала и привлекала внимание. Из-за неё им пришлось одну за другой сменить несколько деревень, пока Альфа Камила не отыскала для Эстель эту хижину на краю земли. Казалось, никого не интересовал пустынный каменистый берег Тёплого моря, и солдат Линчева и Роттера не было поблизости. Здесь Эстель с Вероникой временно находились в безопасности, но одиночество, отсутствие известий о семье и ситуации в стране и изнуряющий плач ребёнка измучили Эстель сильнее, чем постоянные перемены места.

Она пригладила волосики на голове девочки, крепко прижала её к себе и тихо запела:

Небо склонилось над головою,
Я засыпаю рядом с тобою,
Звёзды сияют для нас…
Чистое небо, добрые звёзды,
Ночь опустилась, так уже поздно,
Не открывай глаз.
Песенки эльфов, звук колокольцев
Если услышишь, спи и не бойся –
Воздух тебе в друзья.
Жар саламандры если почуешь,
Спи и не бойся, искру задуешь –
Огонь тебе в друзья.
И не пугайся во тьме шуршанья,
Гномы играют так с малышами –
Земля тебе в друзья.
Спи и не бойся, если русалки
Зовут тебя в прятки играть и салки, –
Вода тебе в друзья…
Ласковой ночи, спокойной ночи,
Спи, моя радость, малютка-дочка,
Ангел укроет нас,
Не открывай глаз.

Но всё было бесполезно: младенец продолжал хныкать. Эстель терпеливо допела колыбельную и успела снова развести огонь в печке, когда Вероника вдруг затихла. Лишь тогда Эстель различила среди шёпота морских волн резкие окрики и топот. Она торопливо подошла к пыльному оконцу и прильнула лбом к ледяному стеклу.

Туманную тьму прорезали яркие лучи фонарей, подсветившие берег и воду. Неясные тени бродили всего в нескольких метрах от хижины. О, она знала, кто это!

«Бежать!» – подумала Эстель.

Но… ей не хотелось бежать. Да и что они могли сделать ей теперь, когда у неё и так уже ничего не осталось? Она не королева, не Эстель Амейн. Флориендейл погиб, и это она погубила его!

Нет, бежать было поздно – и некуда. Её нигде не ждут. Эстель давно уже не получала новостей от матери и Альфы и почти не сомневалась, что Алилут, где они скрывались, пал, как прежде пали обе столицы. Тогда к чему эти бессмысленные прятки?

Дверь не распахнулась от удара ноги, как снилось иногда Эстель в тёмных кошмарах. Просто щёлкнул бесполезный замок, и солдаты в тёмном камуфляже тут же наводнили последнее убежище королевы. Один из них вёл перед собой молодую женщину: её тёмные косы растрепались, лицо было в ссадинах, одежда разорвана. Грязные ноги кровоточили: её заставили идти босиком по острым камням.

– Аврора! – воскликнула Эстель.

– Я пыталась… – заговорила магистр, но солдат дёрнул её за связанные запястья, заставляя замолчать.

Они расступились, пропуская вперёд своего командира. Он был в таком же камуфляже, только неизменные перчатки ярким пятном выделялись на тёмном фоне. А лицо… В общем-то обычное: глубоко посаженные насмешливые глаза, тонкий прямой нос, слишком полные для мужчины губы. Не оно внушало Эстель ужас, а то, что скрывалось за ним, – злая душа и сладкие, насквозь лживые речи, которые он источал медленно, словно яд, смакуя каждое слово.

Роттер протянул к ней руки в перчатках и замер. Эстель уставилась на красные пальцы и почти перестала дышать.

– Дай, – потребовал он.

Эстель парализовало от страха: она совершенно не понимала, чего он от неё хочет. Один из солдат шагнул к ней, но Роттер жестом остановил его.

– Дай мне ребёнка.

Эстель вздрогнула, метнулась в сторону, но бежать было некуда. Некуда!

Тогда она развернулась к Роттеру спиной, бросилась на пол и зажала уши. Сейчас, сейчас они выстрелят… Почему они не стреляют?!

– Мы не убьём вас, – сказал кто-то.

– Вы… нет?! – вырвалось у Авроры.

Эстель услышала, как магистр вскрикнула от последовавшего удара.

– Ты наша пленница, Эстель, ты и твой ребёнок, – спокойно подтвердил голос Роттера. – Да, это правда, мы не собираемся вас убивать. Всего лишь арестуем. Впрочем, молочных рек и кисельных берегов не обещаю. Скоро сама станешь умолять, чтобы это кончилось. А мы? Не знаю, может быть, тогда мы прекратим твои мучения, а может, и нет.

– За что вы нас так ненавидите? – глухо спросила Эстель. Роттер усмехнулся.

– Ненависть? Что ты! Тебя я не ненавижу, милая. Я был бы к тебе абсолютно безразличен, если бы ты не стояла у меня на пути. Впрочем, скоро так оно и будет.

Тихий стон Авроры напомнил Эстель о вопросе, который она одновременно жаждала и боялась задать.

– Да, – произнёс Роттер, будто поймав её мысль в воздухе, – твои друзья – их больше нет. Мы взяли Алилут, но они не захотели пасть передо мной на колени, вот как ты сейчас, так что пришлось их уничтожить. Всех.

Эстель, наверное, должна была отреагировать – но не смогла издать ни звука. В душе не осталось ни боли, ни страха, только абсолютная пустота, вакуум. На мгновение ей померещилось, что она уже не живёт, а смотрит на происходящее как бы со стороны, и собственная нелепая, скорчившаяся на полу фигура в серых тряпках поразила Эстель. Нет, это не может быть она!..

В детстве ей больше всего на свете хотелось поскорее стать королевой, чтобы принимать у себя гостей и путешествовать по городам и деревням. Эстель хотелось дарить подданным Флориендейла улыбки и помогать в решении даже самых мелких неурядиц. А какие платья она рисовала в своём воображении! И мечты сбылись, она получила всё: и платья, и гостей, и путешествия. И неурядицы… Как жаль, что Эстель тогда ещё не догадывалась – не всякую размолвку можно разрешить улыбкой.

Куда подевалась та маленькая девочка, верившая в сказку? Сказка обернулась кошмаром, мечты рухнули и погребли под собой весь мир. Её страны больше нет, её семьи больше нет, и она должна с этим жить! И растить ребёнка, который ей чужой.

– А помнишь, как всё было раньше? – усмехнулся Роттер.

– Да… – почти беззвучно прошептала Эстель.

– Больше так не будет никогда.

Часть 1