Чудодейница

Возвратившись к себе, она первым делом заметила накрытый стол с чашками, вареньем, баранками и едва ли не парящим пузатым чайником, как в первое совместное чаепитие с Савелием. «Какой же он заботливый! Трогательно. Как бабушка, только круче!»

***

Человек задним умом крепок… Хорошие мысли приходят, когда необходимость для их воплощения уже упущена. «Стоило переходить сквозь стену, попадать в переплёт, когда со Второй можно было переместиться из комнаты в комнату и мгновенно оттуда слинять!» Эту комнату Юля же запросто представляла изнутри. Хорошо, что всё удалось. «Кто же приходил на ночь глядя? А там диван сдвинут…»

Кстати, как тайнику не мешал диван? Ведь он плотнее прилегал к стене, нежели Елизаветина кровать с пустотой внизу.

«Всё-таки, это пространственный скрыт! Эх, заиметь бы такой для себя… Носить крошечную вместительную сумочку, из которой, кроме меня, никто ничего не сможет достать», — Юля мечтательно вздохнула.

Поздновато уже для походов, и она ни разу ещё днём на теневой стороне не была. Пожалуй, сегодня надо поспать. А пока нужно посмотреть, чего они с Савелием добыли.

В коробке оказались фотографии. Некоторые на картонных подложках, но в основном обычные, чёрно-белые, изображение непривычно чёткое. В основном это были мужчины, изредка женщины, некоторые повторялись в других ракурсах, другой одежде, с разным фоном. Все прилично выглядели, но Юле никто не показался знакомым. На обороте Елизаветиным почерком были проставлены даты, все довоенные, иногда имена и адреса учреждений. Орфография современная.

Сбоку в коробке лежали укутанные в вату четыре запаянные стеклянные капсулы с розовой жидкостью. Никаких дат и надписей. Лекарство? Материал для лабораторного исследования? Но тогда жидкость давно просрочена. Определённо это компромат! Не хотелось бы, чтобы ампулы попали в руки Максима, не за ними ли он охотится и хитро прикидывается другом?

«Зачем Елизавета снимала этих людей? И зачем прятала фотографии в тайник? Кто они? Уж точно, не родственники и не друзья. Тогда их фотографии хранились бы в доступном месте. В чём ценность снимков? Почему она за столько лет не выбросила их за ненадобностью или не отдала? Никому не верила?» Или Юля до чего-то ещё не додумалась? Одной всё-таки не разобраться со всеми появившимися тайнами.

Ирина Юрьевна точно не тот человек, кому Юля хотела бы довериться, скользкая она какая-то. Но есть же и другие люди в той организации. Нужно подключить для поиска интернет, как-то узнать об организаторах этого СВЕТОЧа. «Знают ли они о гнездовье вампиров? Надо же его как-то уничтожить. Оружием запастись с серебряными пулями или, там, кольями осиновыми». Девушка никогда с оружием дел не имела и даже врага застрелить не сможет. «А колья вбивать вообще чума!» Но со светочами всё же не стоит делиться всем, что она имеет и узнала. Пусть пока коробочки Савелий посторожит.

В банке из-под чая лежало что-то завёрнутое в мягкую бумагу, увесистое, но это точно была не бутылка.

Кубок! Позолоченный или даже золотой. Обвитый не то змеями, не то корнями, и большая латинская F в витиеватом округлом вензеле. «Не Дракула, значит».

Эта коробочка, пожалуй, и была той самой ценностью, за которой охотились вампиры. И фотографии, наверное, их же. Про них они могли и не знать, иначе Елизавета не дожила бы до столь почтенного возраста.

Трофеи Юля передала Савелию, а сама принялась читать продолжение дневника.

***

Елизавета, оказывается, была хозяйкой всего дома, получила его в наследство и называла дом доходным. «Бизнесом занималась. Твёрдая рука у неё была! Только как она сумела себе такую большую квартиру при советской власти оставить?»

Так ничего и не встретилось в тексте о Елизаветином даре. Когда она его получила? От кого?

Без внушения не могла она эту квартиру заиметь. И муж, имея революционные убеждения, не смог бы спокойно жить в роскоши.

Замуж Елизавета вышла по любви, в 1919 году, за красного комиссара дворянского происхождения. Только недолго они прожили вместе. Двоих деток-погодок родила, сынка и дочку, да потеряла друга милого.

Он помог ей принять революцию. После его гибели Елизавета 3 года не открывала свой «журнал», как она называла дневник. Наверное, плакаться не хотела.

К новой орфографии Елизавета отнеслась положительно, но долго делала ошибки по привычке.

Про фотографирование часто писала. Она ещё во дворце, оказывается, этим увлекалась, а потом так и продолжала. Даже в газеты и журналы фото-репортажи отправляла. Но про официальную работу совсем не упоминала, и ни словечка о найденных Юлей фотографиях не было.

Когда началась Великая Отечественная, и сын, и дочь ушли на фронт. Дочка с войны не вернулась…

Григорий после объявления победы над фашистами не оставил воинскую службу, а продолжил её на Дальнем Востоке командиром, не прельщала его столичная жизнь. Наверное, отцовские корни тянули на защиту Родины в самые ответственные места. По окончании угрозы со стороны Японии, он женился и укоренился где-то в пограничном районе. В пятьдесят втором году у Елизаветы появился внук.

В дневнике было много пробелов. То ли даже с бумагой делиться не хотелось, то ли какая-то секретная причина. На неё наталкивает упоминание о том, что с 1946 года Елизавета служила в военной разведке КГБ. «Ничего себе поворот! И ни разу об этом не рассказывала, хотя секретность сохранять уже было ни к чему».

Как она попала в госбезопасность без специального образования, не понятно. Языки она знала, поставить себя могла, но как же без военной подготовки? Если бы она уже имела свой дар, тогда все вопросы отпали бы. Но про него в прочитанном ни словечка написано не было. Почерк Елизаветы почти не менялся. Наверное, этот факт от твёрдости характера зависел.

Юля остановилась на первой записи 1955 года, глаза слипались. Столько событий каждый день происходило, а высыпаться удавалось не всегда.

3-й день отпуска.

На завтра уже точно ничего не мешало запланированному походу в Зазеркалье. Разведчица собралась перемещаться только днём, уложив припасы в свой рюкзачок, как вчера, и встала перед зеркалом. Хотела надеть первую гребёнку, чтобы не преодолевать пешком обратный путь, но засомневалась. Решила послушаться интуицию, не вникая, лишь убедилась, что гребёнки на месте. И затем, наконец, перешагнула пустую раму. Через минуту проход закрылся. Она сделала метку в этом месте припасённым с помощью Савелия мелом и включила фонарь. Оказывается, здесь и днём было темно. А вот и проём нового входа, но свет оттуда не поступал. Неужели снова подземелье?