Архивы Дрездена: Ведьмин час

– Мэб, – ответил я, – не слишком заморачивается вопросами моей защиты. Скорее наоборот. С ее точки зрения, правильнее раскроить мне горло, а тело заключить в янтарной глыбе. Тогда-то – и только тогда – я окажусь в полной безопасности.

Это была шутка, но старик не улыбнулся. Лишь мрачно смотрел на меня, давая понять, что ему не до веселья.

– Защита Рыцаря не входит в обязанности Мэб, – вздохнул я. – Наоборот, принято считать, что это Рыцарь должен защищать королеву. А если меня прикончат, будет ясно, что я с самого начала не годился на эту должность.

– Ты не понимаешь всей серьезности дела, – сказал дед.

Я переложил готовую оладью к остальным и снова плеснул теста на сковородку.

– Если совсем припрет, всегда можно отступить на Духоприют.

– Господи, кто бы знал всю правду про этот остров… – проворчал Эбинизер. – И что дальше? Сидеть там до самой смерти и ежиться от страха?

– Значит, нельзя допустить, чтобы по этому предложению проголосовали в общем порядке, – сказал я. – Вы же входите в Совет Старейшин. Вот и злоупотребите служебным положением. Возьмите дело в свои руки.

– Не могу, – заявил Эбинизер. – За неимением кворума голосование будет общим и пройдет без четверых старейшин, обязанных присутствовать на мирных переговорах.

– Без четверых? – У меня слегка скрутило живот. – Это которых?

– Без меня, Кристоса, Слушающего Ветер и Марты Либерти.

– Ох ты, – выдохнул я.

Мой дед – стреляный воробей с завидной сетью союзников в Белом Совете, да и врагов у него немногим меньше. Сам Мерлин терпеть его не может, а из троих старейшин, которые будут председательствовать на следующем заседании Совета, только Привратник проявлял ко мне хоть что-то похожее на благосклонность. Даже если голосование состоится в Совете Старейшин, я проиграю со счетом «один к двум».

Более того, я толком не знал, как котируюсь среди общей популяции Белого Совета. Чародеи живут подолгу – и вовсе не потому, что рискуют направо и налево. Если поискать в словаре Белого Совета выражение «неоправданный риск», на соответствующей странице вы найдете только одно имя. Мое. И мой адрес. И всю персональную информацию. И биографию – начиная со средних классов средней школы. И еще на фотоснимок полюбуетесь.

– Надо бы тебе переговорить с кем-то из них в личном порядке, – продолжил Эбинизер. – Руку пожать. Напомнить, кто ты такой. Добавить людям уверенности. У тебя всего-то несколько дней, но если подсуетишься – есть шанс заручиться поддержкой и сделать так, чтобы предложение не прошло.

– Нет, – отказался я. – Не могу. Для этого придется пренебречь обязанностями Стража и Зимнего Рыцаря.

– Что? – спросил он.

Я рассказал об утренней встрече с Рамиресом.

– Мне поручено присматривать за вами на переговорах, а также поддерживать связь с Зимой.

Старик выплюнул проклятие.

– Вот именно, – подтвердил я.

Почти всех моих сторонников в Совете Старейшин отсылают прочь и одновременно мне дают важнейшее задание: обеспечивать безопасность на мирных переговорах. Между тем из всех знакомых со мной чародеев только Рамирес и его компания могли бы выступить в мою поддержку – и их тоже отправили в Чикаго.

– Меня хотят подставить.

– И не говори, – согласился Эбинизер.

– Но кто? Мерлин? Чувствуется его стиль.

– Может быть, – сказал дед. – С другой стороны, в последнее время Кристос тоже раскомандовался. Трудно сказать, откуда ветер дует.

Я перевернул оладью. Не проведи я с этим стариком много лет, не заметил бы в его тоне той специфической интонации, что заставила меня поднять глаза. Он назвал имя Кристоса, но имел в виду…

– Черный Совет, – сказал я.

Старик хмуро посмотрел на меня, а потом окинул взглядом стены.

Черный Совет – секретная организация. Какие-то неведомые личности из чародейского сообщества портят мне кровь уже лет десять, а то и больше. Неведомыми также остаются их цели и задачи, но очевидно, что эти люди чертовски опасны. Чародей Кристос вошел в Совет Старейшин при странных обстоятельствах, намекающих, что могущество Черного Совета распространяется даже на верхний эшелон власти. Привычный мне Белый Совет, то неповоротливый, то суетливый и не интересующийся ничем, кроме внутренних политических игр, – жутковатая, но вполне обыкновенная организация. Но Белый Совет, управляемый людьми, с которыми мне довелось схлестнуться за последние годы, – это кошмар, о котором и подумать страшно.

Поэтому несколько человек, включая меня, собрались вместе и прикинули, нельзя ли помешать этой трансформации. Поскольку образование тайных чародейских обществ расценивается Белым Советом как доказательство заговора по его свержению, нам пришлось соблюдать максимальную осторожность во всем, что касалось нашей скромной группы. Тем более что мы на самом деле вынашивали замыслы против Белого Совета, хоть и делали это исключительно для его пользы.

– Я чищу квартиру трижды в день, а маленький народец обеспечивает защиту от прослушки, – сообщил я. – Так что нас никто не услышит.

– Это хорошо, – кивнул Эбинизер. – Да. Независимо от того, кем является Кристос – явным прислужником Черного Совета или всего лишь его марионеткой, – думаю, напрашивается вывод, что Черные хотят тебя убрать.

– Что еще новенького? – съязвил я.

– Ты хвост-то не распускай, – одернул меня дед. – Бывало, ты вмешивался в их дела, но эти люди никогда еще не атаковали тебя напрямую.

– Похоже, я причинил им слишком много неприятностей.

– В общем, имей в виду: что бы ни происходило, твое устранение стало для них вопросом первостепенной важности.

Я перевернул очередную оладью. Неаккуратно. Тесто размазалось по сковороде. Не то чтобы я испугался… Но временами Черный Совет творил страшные вещи.

– Что думаете? – спросил я у старика.

– Думаю, что эти люди не намерены раскрывать своих планов. Они не попрут против тебя в открытую, не полезут на рожон, но и не отступятся. – Эбинизер искоса глянул на меня. – Это пресловутое голосование – всего лишь отвлекающий маневр. Буря, которую они раздувают.

– Предлагаете не обращать на нее внимания?

– Бурю можно игнорировать, но от этого она не станет менее смертоносной. Так что мы вынуждены с ней разобраться. Потому-то эта буря и является великолепным отвлекающим маневром.

– Тогда что будем делать?

– Не зацикливаться на подставе и помнить, что тебя хотят отвлечь от реальной проблемы.

Я дожарил последнюю оладью, перенес блюдо на стол, разложил завтрак по тарелкам, и мы с дедом молча приступили к еде.

– Вкусно, – наконец похвалил он.

– Спасибо.

Когда тарелки опустели, мой наставник покачал головой:

– Посмотрю, что можно сделать насчет голосования. А ты тем временем прилагай все усилия.

– Чтобы что? – спросил я.

– Чтобы выжить, – ответил он, глядя куда-то в пустоту. – Пока что ты, можно сказать, пороха не нюхал.

– В каком смысле? – оторопел я.

– Проблемы, конечно, были, – объяснил дед, – но обычно ты исполнял Ланселота[11]: на полном скаку врывался в битву и одерживал верх.

– Не всегда.

– Чаще, чем другие. Окажись они на твоем месте, – добавил он. – Когда-то я был таким же. Как ты сейчас.

Наступило молчание, и я не рискнул его нарушить.

– Теперь ты, мальчик, лезешь в самую чащобу. Ставки повышаются.

– Что имеется в виду?

– За последние годы недругам стало ясно, что ты не из тех, кого можно убрать через прямую конфронтацию. Поэтому они начнут прибегать к альтернативным методам.

– Например? – поинтересовался я.

– Будут действовать по старинке, – устало ответил он. – Как всегда. Думаю, Хосс, тебе собираются всадить нож в спину. И это сделает тот, от кого ты совсем не ждешь подобного фокуса.