Белые тапочки от Версаче

– Охотно верю.

– Только не говорите о моем успехе на педсовете, они не одобрят, – предупредила Тина улыбающегося профессора.

– Вы сказали, что брат ваш все же погиб?

– Да… Последние месяцы мы не знали, где он. Влада обнаружили в каком-то притоне, умер он от внутреннего кровотечения, а под кайфом он не замечал ни боли, ни того, что ему плохо.

– И вы считаете себя виноватой?

– Да, в глубине души. У Кати вся жизнь наперекосяк. Она так и не вышла замуж. У нее даже и романов-то не было. Она стала замкнутой. Я считаю, что не могу быть счастливой, пока она несчастна. Глупость, конечно, но все же… – посмотрела на профессора Тина. Его мнение значило очень много для нее, она ни с кем еще не была столь откровенна.

– Не думаете ли вы, Кристина, что вы сполна рассчитались за то, что сами и не совершали? Ваша семья всю жизнь помогала Кате.

– Член нашей семьи и вверг ее в пучину несчастий.

– Но это же не отвечающий за свои действия наркоман. Кстати, сын стал смыслом ее жизни. Я правильно понял?

– Но больше в ее жизни ничего нет!

– Так же, как и в вашей! Кому от этого хорошо? Вам? Может быть, вашей подруге? Какая она тогда вам подруга? Сколько лет Григорий в Лондоне? Два года? На каком вы курсе, Тина, в свои тридцать лет? На втором? Только сейчас позволили себе наконец пойти получить образование и заняться любимым делом? А ведь у вас на самом деле талант! Стали заниматься собой, когда вырастили Гришу?

– Он мне ведь… как брат. Старший умер, младший родился.

– Согласен. Он вам больше чем брат, но не кажется ли вам, Тина, что не вы или не только вы должны были танцевать, петь и разносить еду, если Грише нужны были деньги? Между тем ваша подруга училась и занималась любимым делом. Почему у нее была эта привилегия?

– Думаю, я плохая рассказчица, раз у вас, Казимир Натанович, сложилось неверное впечатление о моей подруге. Она мне твердит об этом же уже на протяжении многих лет. Проблема во мне, я не могу успокоиться, оправиться от шока и найти себя. И то, что я вообще пошла учиться, полностью заслуга Екатерины. Вы сейчас с ней познакомитесь, она сегодня зайдет за мной.

– Было бы очень любопытно, – согласился профессор.

В этот момент у Тины в сумочке из черной замши и с двумя защелкивающимися металлическими шариками зазвонил телефон.

– Да, Катя. Нет, я еще не ушла. Ничего страшного, что задержалась. Я чудно провела время. Я жду тебя в аудитории номер семьдесят три, это второй этаж. Ну все… пока!

Казимир Натанович прекратил все рассуждения по поводу Екатерины, чтобы не попасть в неудобную ситуацию, но с интересом поглядывал на входную дверь. Вскоре она открылась после вежливого стука, и в аудиторию заглянула молодая симпатичная блондинка. Она сразу же произвела приятное впечатление.

– Тина? – Она вопросительно посмотрела на присутствующего в аудитории профессора.

– Все в порядке, Катюша! Заходи! – махнула ей рукой Кристина. – Познакомься. Это – мой преподаватель живописи и чудный человек Казимир Натанович. А это Екатерина – моя подруга.

– Мне очень приятно с вами познакомиться, Кристина мне рассказывала о вас.

Катя, прихрамывая, вошла. Профессор окинул ее взглядом. Росточек ниже среднего, худенькая, про таких говорят «цыплячьей комплекции», волосы собраны в хвост, длинная темно-фиолетовая вельветовая юбка и сиреневый джемпер из ангорки тонкой вязки. В руках Катя держала синюю куртку-ветровку и трость, на которую опиралась. Профессор сразу все понял: тот страшный случай нанес Кате не только моральную травму, но и сделал ее калекой. Теперь было понятно, что танцевать и работать официанткой она не могла. Ей действительно надо было получать определенную специальность, чтобы работать головой. Вызывало уважение то обстоятельство, что Катя не «села» на пособие по инвалидности, а жила и работала, как все здоровые люди.

– Как вам Тина? Правда, она изумительно рисует? – улыбнулась Катя, отчего ее лицо стало еще более симпатичным.

– Она не верит в свои силы, я ей постоянно об этом говорю. Вот, например, два рисунка, оба выполнены акварелью, на обоих изображены олени. – Профессор положил на стол перед подошедшей Катей два рисунка. – Найдите отличия.

– Ой, я не специалист, – испугалась Катя. – Я не умею рисовать, я – дилетант в этом смысле.

– А я не требую от вас профессиональной оценки. Взгляните, какой из них вам больше нравится?

Кристина с интересом взглянула на рисунки, один из которых был ее, а другой студента – отличника курса. Ей захотелось узнать, что задумал Казимир Натанович.

Катя растерянно смотрела на две безукоризненно, на ее взгляд, выполненные работы.

– Ну, какой бы вы приобрели для себя лично? – облегчил ей задачу профессор.

– Вот этот, – уверенно ткнула пальчиком Катя в рисунок Кристины.

– Вас не смущает, что пропорции нарушены? – спросил Казимир Натанович.

Щеки Тины вспыхнули огнем.

– Я же говорю, что не разбираюсь в акварели, – махнула рукой Катя.

– И все же вы уверенно выбрали этот рисунок, почему? – допытывался профессор.

– Ну, не знаю… Морда у оленя более добрая, живая и взгляд такой…

– Вот! Вот и я об этом! В этом рисунке есть душа, он очень выразителен, а в этом только правильные пропорции. Вас, Тина, ждет успех, запомните мои слова!

– Так это твой рисунок? Здо2рово! – обрадовалась Катя. – Красивый олень!

– Я их видела только в зоопарке, – смутилась Тина. – Так нарисовала…

– Можно я оставлю этот рисунок себе на память? – спросил профессор.

– Господи, конечно! – ответила Тина, зябка кутаясь в изумрудную шаль, небрежно накинутую на плечи, так как в окно снова подул свежий ветерок.

– У меня сегодня на приеме интересный случай был, – решила рассказать Катя, чтобы поддержать беседу. – Есть у меня на участке одна дама лет восьмидесяти с очень скверным характером. Живет она со своим единственным сыном, невесткой, много моложе сына, и двумя внуками. Эта дама вечно всем недовольна, а особенно придирается к молодой невестке, что не так ухаживает за ее «мальчиком». А мальчику, между прочим, под шестьдесят. Целый день брюзжит – плохо крахмалит воротнички рубашек, не так гладит брюки, еду вообще не умеет готовить, а уж за детьми совсем не смотрит, не то что она. Сыночек при такой жизни и такой заступнице тоже обнаглел и не делает ничего по дому. Эта бедная женщина, которую зовут Нина, крутится как белка в колесе. На ней все: и работа, и уроки, и стирка с уборкой, и магазины, и готовка. Она в свои сорок выглядит на все пятьдесят, глаза словно у загнанной лошади. Получается, что у нее четверо неуправляемых детей. На просьбы помочь хоть немного муж и свекровь отвечают отказом и истерикой, она, мол, лентяйка и хочет все домашние дела свалить на старую больную женщину или мужчину, превратив его в «домохозяйку». Я много раз бывала у них дома, и мне всегда искренне жаль эту женщину. Если у мужа появляется кашель или насморк, а у свекрови кружится голова, они сразу же вызывают меня на дом. Бесполезно объяснять, что, если бы в восемьдесят лет голова не кружилась, это было бы странно, и что при легком ОРЗ необязательно вызывать врача на дом, если не требуется больничный лист. Тем более что ничего нового я не скажу, но каждый раз повторяется все заново. А вот сама Нина никогда ни на что не жалуется и на прием ко мне не ходит, ей элементарно некогда. Я, навещая ее свекровь Маргариту Павловну, заметила у Нины темные тени под глазами, явно не от недосыпания и усталости. Я предложила Нине сдать анализы и пройти обследование сердца и почек. Нина подчинилась, так как чувствовала себя плохо. И что вы думаете? Она действительно больной человек! Ишемическая болезнь сердца в начальной стадии, довольно выраженный пиелонефрит и еще ряд нехороших симптомов. А вот муж у нее форменный симулянт, а свекровь для своих лет здорова как лошадь, извините.

– Бедная женщина, – прокомментировала Кристина, – в такие моменты я почти рада, что не замужем.

– Конечно, при такой обстановке у Нины не мог не случиться нервный срыв, что и произошло. Когда в очередной раз ее муж отказался сходить в магазин за картошкой, Нина обиделась, поняв, что ей опять придется тащить тяжелые сумки и вновь испытывать боль в пояснице.

– Надо думать, – протянула Кристина.

– И Нина вспылила. Она накричала на мужа, что он ведет себя, словно у него сломана нога. Тут из комнаты выскочила свекровь и набросилась на Нину с угрозами, чтобы она не обижала ее «мальчика».

– Да чтоб у вас язык отсох! – ответила ей тогда Нина.

– И что? – заинтересовалась Кристина.

– Дело в том, что сегодня Нина пришла ко мне на прием и рассказала ужасную историю. Вчера ее муж поскользнулся на ровном месте в квартире, упал и сломал шейку бедра. Это очень плохо в его возрасте, уж поверьте мне, как медику. Постойте! Самое интересное дальше! Его мама в это время ела картошку с рыбой на кухне. Увидев, что ее сынок растянулся в коридоре и не может встать, она закричала и вдохнула кость, которая благополучно застряла у нее в корне языка. В итоге их обоих доставили в больницу. Единственное, что успела прошипеть Нине свекровь, истекая слюной, так как была не в состоянии до конца закрыть рот, так это слово: «Ведьма!»

– Интересная история, а главное, поучительная, все-таки есть что-то непонятное для нас… – улыбнулся Казимир Натанович.

– Я думаю, что ангел-хранитель Нины наконец-то проснулся и заступился за свою подопечную, – прокомментировала Кристина.

– Нина в шоке прибежала ко мне и спросила, правда ли, что она ведьма, раз накликала такое на своих домочадцев? Мне стоило больших трудов успокоить ее, – рассмеялась Катя.

– Ты дай мне ее адрес, я помогу Нине начать новую жизнь. В семье будут уважать ее, – сказала Тина. – Скажу, что я медиум, а у их Нины открылся «третий глаз», и теперь все, что она будет говорить, станет проявляться наяву.

– Опять твои фантазии! Ну и воображение у нее, Казимир Натанович!

– Охотно верю. А еще, помяните мое слово – вас, Тина, обязательно позовут сниматься в кино. Киношники обязательно обратят внимание на ваши неординарную внешность и артистический талант, – пообещал профессор.

– Так вы во мне еще и артистический талант нашли? – удивилась Тина.

– Вот увидите, – загадочно улыбнулся Казимир Натанович.