Сумерки империи
- Автор: Гектор Мало
- Жанр: Историческая проза / Роман
- Дата выхода: 2022
Читать книгу "Сумерки империи"
— Мама, — обратилась она к своей матери, даже не взглянув в мою сторону, — я бы хотела отправиться верхом на прогулку с господином д’Аронделем, ты ведь разрешишь мне, не так ли?
Затем, обратившись ко мне, она произнесла:
— Если вы не против, то через полчаса я буду готова.
Я привык к ее сдержанности, но в этот раз ее спокойствие меня насторожило. Что оно могло означать?
— Куда отправимся? — спросила она, сидя на лошади.
— В Оссен.
— Почему в Оссен? Ведь дорога вся пересохла.
— Я хотел бы вернуться в то место, которое мы проезжали по пути в Бетаррам.
— Ах, вот как. Что ж, поедем в Оссен.
Я думал, что она хочет со мной поговорить, но мы целый час ехали бок о бок, так и не сказав друг другу ни слова. Боже, как она была красива, когда в своем платье амазонки и крохотной фетровой шляпке покачивалась в седле в такт движению лошади, а ее грудь при этом ритмично вздымалась.
Наконец мы добрались до того места, где во время поездки в Бетаррам она прижала свою ногу к моей.
— Вам это место ничего не напоминает? — спросил я.
— Вы думаете, что я забыла? Я никогда, слышите, никогда ничего не забываю. Давайте перейдем на шаг, так будет легче разговаривать.
После этих слов она бросила поводья и протянула мне руку.
— Господин д’Арондель, вы настоящий мужчина.
— Однако на сердце у меня неспокойно.
— У меня тоже, во всяком случае, мне так кажется, но зато с головой у меня все в порядке. Мое признание, возможно, вас удивило, но можете не сомневаться, оно было тщательно продумано. Когда объявили войну, я первым делом подумала о вас. Я решила, что эта война станет главным событием нашего времени, и мне захотелось, чтобы вы приняли в нем участие.
Наши лошади шли мерным шагом, соприкасаясь боками, мы были одни на этом открытом пространстве, и я все сжимал ее руку, которую она и не думала убирать.
— Конечно, — заговорила Сюзанна, — я не пытаюсь загадывать, и неизвестно, чем закончится война, но надо понимать, что у нас в стране вновь настало время военных, и теперь это надолго. Я хочу, чтобы и вы стали военным. Если император победит, а я очень на это надеюсь, тогда всеми своими успехами он будет обязан армии и сделает для нее все, что она пожелает. Поймите, время деловых людей и адвокатов прошло. Отныне они будут на вторых ролях. Но если против ожиданий император не сможет победить, тогда только армия будет в состоянии спасти страну.
На сердце у меня было неспокойно, и обсуждать политические вопросы совершенно не хотелось. Однако я не решался ее прерывать, ведь подо льдом этих серьезных слов скрывалась озабоченность не только ее будущим, но и моим, и я был счастлив от того, что в ее рассуждениях они представали, как одно целое.
— Вы молоды, отважны, носите гордое имя, и вы просто обязаны занять свое место в армии, ведь только армия способна разрубить все гордиевы узлы нашей эпохи. В последнее время было много нападок на армию, пытались принизить ее роль в жизни страны, но это было лишь помрачение, и оно скоро пройдет. Я убеждена, что так и будет, и именно поэтому заявила вам, что если и выйду замуж, то только за военного. Вы, конечно, понимаете, что я не собираюсь провести всю жизнь в каком-нибудь гарнизоне и следить за тем, как денщик выводит на прогулку наших детей, пока мы с мужем занимаемся убранством нашего дома. Признаюсь, мои амбиции простираются гораздо дальше. Ведь когда мы произносим слово "солдат", мы имеем в виду "спаситель", а я уверена, что в течение нескольких предстоящих лет работы по спасению будет предостаточно. Надо спасать наше общество, спасать Францию, такой работы хватит на всех, и я хочу, чтобы мой муж осознавал, что выполнять эту работу ему поручила я. В таких делах рука женщины имеет большое значение. Ведь фактически именно Жозефина поручила Бонапарту командовать Итальянской армией.
— Бонапарту это понравилось.
— Вы это говорите от имени Барраса[25]?
— По моему разумению, Барраса уговорили с большим трудом.
Наш разговор еще долго продолжался в том же духе: она говорила то об одном, то о другом, причудливо переплетая разные темы, и требовала, чтобы я высказывал свое мнение. Только много позже мне стал понятен смысл ее слов и передо мной в полной мере раскрылся странный характер этой барышни, но в тот момент ее слова лишь жужжали у меня в ушах, но не доходили до моего сознания. Мне казалось, что если уж мы остались одни, с глазу на глаз, на этом открытом пространстве в чудесный летний день, то могли бы найти для себя гораздо лучшее занятие, чем обсуждение политических проблем настоящего и будущего. Я совершенно не вдавался в смысл того, что говорила Сюзанна, но зато, как зачарованный, прислушивался к говору и тембру ее голоса. Я не мог оторвать взгляда от движения ее губ, от блестящих глаз, удивительного выражения ее лица. Она толковала мне об армии, империи, обществе, а меня приводила в волнение лишь та страсть, которую она вкладывала в свои речи. Ах, как мало в любви значат слова! Так же мало, как и в музыке!
Сюзанне, однако, так и не передалось мое волнение, и она по-прежнему четко излагала свои мысли и доводы. Сдерживаться дальше уже не было сил. Я соскочил с лошади, бросил поводья, подошел к Сюзанне, коснулся ее правой рукой, а левой рукой остановил ее лошадь.
— Что с вами? — спросила она.
— Давайте остановимся. Хочу вместе с вами полюбоваться этим прекрасным пейзажем, чтобы он остался в моем сердце и напоминал мне о вас.
— Что ж, поглядим.
Мы остановились у дубовой рощицы и укрылись в тени деревьев, покрытых густой зеленой листвой.
Перед нами до самого горизонта простиралась плодородная долина, которую орошали воды Адура. Мы были совсем одни и стояли в полной тишине. Лишь где-то вдали чувствовалось биение жизни, и от этого возникало ощущение, что мы взлетели и парим над бескрайней землей. От горячих солнечных лучей пересохли мох и вереск, а выгоревшая на солнце трава источала столь сильный аромат, что у меня после каждого вдоха перехватывало сердце.
Я прижался головой к юбке Сюзанны и, вглядываясь в ее глаза, старался понять, какие чувства волнуют ее душу. Прошло довольно много времени, и внезапно я почувствовал, как в моих жилах закипает кровь, а сам я теряю голову и уже не способен держать себя в руках. Я потянулся к девушке и попытался ее обнять.
— Сюзанна, дорогая!
Но она высвободилась и тронула лошадь, бросив мне через плечо:
— Пора возвращаться.
Когда я вскочил в седло, она уже была далеко, и мне пришлось мчаться во весь опор, чтобы ее догнать.
Я попытался остановить ее, чтобы сказать очень много важных слов, но она пустила лошадь в галоп, и мои слова заглушил грохот копыт наших лошадей, скачущих по затвердевшей на солнце дороге. К тому же она опустила вуаль, и я уже не видел ее глаз.
Только на въезде в город она перешла на шаг.
— Когда вы думаете уезжать? — спросила она.
— Завтра.
— Как, уже?
— Хочу попрощаться с моей матерью.
— Значит, завтра мы вас проводим.
Мой поезд отправлялся в десять часов. В девять часов госпожа Борденав и обе ее дочери повезли меня на вокзал.
Когда мы приехали, на станции уже было не протолкнуться. Приказы о мобилизации направили во все окрестные деревни, и старосты под контролем жандармов и сельской полиции успели выявить молодых людей, не отслуживших положенный срок. В основном это были жители горных селений. Французские солдаты, когда сбиваются в стаю, как правило, веселятся и зубоскалят, но поодиночке они ведут себя, как обычные люди. В толпе призывников бросались в глаза баски[26]. Это были мощные, худые, жилистые ребята с добрыми живыми глазами и порывистыми движениями. Их башмаки были покрыты пылью родной земли, а сами они еще не успели отойти от недавних проводов и с печальными лицами, унылые и сосредоточенные, сидели на своих чемоданах и не реагировали на крики и пение местных мальчишек, разгоряченных обуявшим всех энтузиазмом.
На вокзал явилась разношерстная городская публика, пришли родители призывников и любопытствующие зеваки. Я не сообщал о своем отъезде, но вскоре многие узнали, что я ухожу в армию, и все, кто был со мной знаком, принялись говорить мне комплименты. Знакомые и незнакомые люди окружили нас, и в эти последние минуты перед расставанием мне так и не удалось побыть с Сюзанной наедине.
Каждую секунду приходилось отвечать на поздравления и пожимать кому-то руку.
На вокзал явилась разношерстная городская публика, пришли родители призывников и любопытствующие зеваки
— Молодец, — говорили мне, — ты подаешь всем пример. Каждый француз рожден солдатом.
Я не получал никакого удовольствия от всеобщего внимания, зато Сюзанна была просто счастлива. Она сама отвечала на сыплющиеся со всех сторон вопросы и буквально преобразилась на моих глазах. В какой-то момент она наклонилась ко мне и прошептала:
— Не напускайте на себя такой траурный вид.
— Но мы же расстаемся.
— А что, по-вашему, я об этом не думаю? Но стоит ли выставлять наши чувства на всеобщее обозрение? Наоборот, пусть все видят, что нам весело.
Парочке молодых завсегдатаев ее салона, подошедших к нам с поздравлениями, Сюзанна сказала:
— Вам, господа, следовало бы брать пример с господина д’Аронделя.
И она стала напевать песню "Юноша из Андорры":
Я молодой призывник…
Прозвонил колокол. Пришло время расставаться. Мы пожали друг другу руки. Мне было тоскливо, и она это, конечно, видела.
— Желаю удачи, — сказала она, — сердцем мы с вами.
— Пишите нам, — сказала Лоранс.
Я так и не понял, подействовало ли на Сюзанну мое состояние, или ее подтолкнуло проснувшееся чувство, но внезапно она сказала:
— Обнимемся на прощание.
Но сразу же после этих слов она сменила тон и заявила:
— Торопитесь, опоздаете на поезд. Бегите быстрее. Счастливого пути.
И тут оркестр грянул песню:
Моя дорога лежит на Крит…