Ярмарка тщеславия [англ. и рус. параллельные тексты]

The boat followed the smoke into sight.

Вслед за дымом показалось судно.

Georgy had a dandy telescope and got the vessel under view in the most skilful manner. And he made appropriate nautical comments upon the manner of the approach of the steamer as she came nearer and nearer, dipping and rising in the water.

У Джорджи была подзорная труба, он ловко навел ее на цель и, по мере того как пароход подходил все ближе и ближе, то ныряя, то поднимаясь над водой, отпускал подобающие случаю замечания, достойные заправского моряка.

The signal of an English steamer in sight went fluttering up to the mast on the pier.

На мачте пристани взвился и затрепетал сигнальный вымпел: "Приближается английский корабль".

I daresay Mrs. Amelia's heart was in a similar flutter.

Точно так же, надо полагать, трепетало и сердце миссис Эмилии.

Emmy tried to look through the telescope over George's shoulder, but she could make nothing of it. She only saw a black eclipse bobbing up and down before her eyes.

Она посмотрела в трубу через плечо Джорджи, по ничего не увидела, - только какое-то черное пятно прыгало у нее перед глазами.

George took the glass again and raked the vessel.

Джордж опять взял у нее трубу и направил на пароход.

"How she does pitch!" he said.

- Как он зарывается носом! - сказал он.

"There goes a wave slap over her bows.

- Вон волна перехлестнула через борт.

There's only two people on deck besides the steersman.

На палубе только двое, кроме рулевого.

There's a man lying down, and a--chap in a--cloak with a--Hooray!--it's Dob, by Jingo!"

Один лежит, а другой... другой в плаще... Ура! Это Доб, честное слово!

He clapped to the telescope and flung his arms round his mother.

- Он захлопнул подзорную трубку и бурно обнял мать.

As for that lady, let us say what she did in the words of a favourite poet--"Dakruoen gelasasa."

Что касается этой леди, то о ней мы скажем словами излюбленного поэта: daKQvoev уеХаажиа {Сквозь слезы смеялась (греч.).}.

She was sure it was William.

Она не сомневалась, что это Уильям.

It could be no other.

Это не мог быть никто иной.

What she had said about hoping that he would not come was all hypocrisy.

Когда она выражала надежду, что он не поедет, это было чистым лицемерием.

Of course he would come; what could he do else but come?

Конечно, он должен был приехать, - что же ему еще оставалось?

She knew he would come.

Она знала, что он приедет!

The ship came swiftly nearer and nearer.

Корабль быстро приближался.

As they went in to meet her at the landing-place at the quay, Emmy's knees trembled so that she scarcely could run.

Когда они повернули к пристани, чтобы встретить его, у Эмми так дрожали ноги, что она едва могла двигаться.

She would have liked to kneel down and say her prayers of thanks there.

Ей хотелось тут же упасть на колени и возблагодарить бога.

Oh, she thought, she would be all her life saying them!

О, думала она, как она будет благодарить его всю жизнь!

It was such a bad day that as the vessel came alongside of the quay there were no idlers abroad, scarcely even a commissioner on the look out for the few passengers in the steamer.

Погода была такая скверная, что на пристани совсем отсутствовали зеваки, которые обычно толпами встречают каждый пароход; даже зазывалы из гостиниц не дежурили в ожидании пассажиров.

That young scapegrace George had fled too, and as the gentleman in the old cloak lined with red stuff stepped on to the shore, there was scarcely any one present to see what took place, which was briefly this:

Сорванец Джордж тоже куда-то скрылся, так что, когда джентльмен в старом плаще на красной подкладке ступил на берег, едва ли кто мог бы рассказать, что там произошло. А произошло, говоря вкратце, вот что.

A lady in a dripping white bonnet and shawl, with her two little hands out before her, went up to him, and in the next minute she had altogether disappeared under the folds of the old cloak, and was kissing one of his hands with all her might; whilst the other, I suppose, was engaged in holding her to his heart (which her head just about reached) and in preventing her from tumbling down.

Леди, в промокшей белой шляпке и в шали, протянув вперед руки, подошла к джентльмену и в следующее мгновение совершенно исчезла в складках старого плаща и что было сил целовала одну руку джентльмена, между тем как другая, по всей вероятности, была занята тем, что прижимала оную леди к сердцу (которого она едва достигала головой) и не давала ей свалиться с ног.

She was murmuring something about--forgive--dear William--dear, dear, dearest friend--kiss, kiss, kiss, and so forth--and in fact went on under the cloak in an absurd manner.

Она бормотала что-то вроде: "Простите... Уильям, милый... милый, милый, дорогой друг..." - чмок, чмок, чмок - и прочую несусветную ерунду в том же духе.

When Emmy emerged from it, she still kept tight hold of one of William's hands, and looked up in his face.

Когда Эмми вынырнула из-под плаща, все еще крепко держа Уильяма за руку, она посмотрела ему в лицо.

It was full of sadness and tender love and pity.

Это было грустное лицо, полное нежной любви и жалости.

She understood its reproach and hung down her head.

Она понята написанный на нем упрек и поникла головой.

"It was time you sent for me, dear Amelia," he said.

- Вы долго ждали, прежде чем позвать меня, дорогая Эмилия, - сказал он.

"You will never go again, William?"

- Вы больше не уедете, Уильям?

"No, never," he answered, and pressed the dear little soul once more to his heart.

- Нет, никогда, - ответил он и снова прижал к сердцу свою нежную подругу.

As they issued out of the custom-house precincts, Georgy broke out on them, with his telescope up to his eye, and a loud laugh of welcome; he danced round the couple and performed many facetious antics as he led them up to the house.

Когда они выходили из помещения таможни, откуда-то выскочил Джорджи и навел на них свою подзорную трубу, приветствуя Доббина громким, радостным смехом. Всю дорогу домой он плясал вокруг них и выделывал самые причудливые пируэты.

Jos wasn't up yet; Becky not visible (though she looked at them through the blinds).

Джоз еще не вставал; Бекки не было видно (хотя она подглядывала из-за гардины).

Georgy ran off to see about breakfast.

Джорджи побежал справиться, готов ли завтрак.

Emmy, whose shawl and bonnet were off in the passage in the hands of Mrs. Payne, now went to undo the clasp of William's cloak, and--we will, if you please, go with George, and look after breakfast for the Colonel.

Эмми, сдав в прихожей свою шаль и шляпку на руки мисс Пейн, стала расстегивать пряжку на плаще Уильяма и... с вашего позволения, мы пойдем вместе с Джорджем позаботиться о Оавтраке для полковника.

The vessel is in port.

Корабль - в порту.

He has got the prize he has been trying for all his life.

Он добился приза, к которому стремился всю жизнь.

The bird has come in at last.

Птичка наконец прилетела.

There it is with its head on his shoulder, billing and cooing close up to his heart, with soft outstretched fluttering wings.

Вот она, положив головку ему на плечо, щебечет и воркует у его сердца, распушив свои легкие крылышки.

This is what he has asked for every day and hour for eighteen years. This is what he pined after.

Об этом он просил каждый день и час в течение восемнадцати лет, по этому томился.

Here it is--the summit, the end--the last page of the third volume.

Вот оно - вершина - конец - последняя страница третьего тома.

Good-bye, Colonel--God bless you, honest William!--Farewell, dear Amelia--Grow green again, tender little parasite, round the rugged old oak to which you cling!

Прощайте, полковник! Храни вас господь, честный Уильям! Прощайте, дорогая Эмилия! Зеленей опять, нежная повилика, обвиваясь вокруг могучего старого дуба, к которому ты прильнула!

Perhaps it was compunction towards the kind and simple creature, who had been the first in life to defend her, perhaps it was a dislike to all such sentimental scenes--but Rebecca, satisfied with her part in the transaction, never presented herself before Colonel Dobbin and the lady whom he married.

Может быть, из стыда перед простым и добрым существом, которое первым стало на ее защиту, может, из отвращения ко всяким сентиментальным сценам, - но только Ребекка, удовольствовавшись той ролью, которую она уже сыграла в этом деле, не показалась на глаза полковнику Доббину и его жене.

"Particular business," she said, took her to Bruges, whither she went, and only Georgy and his uncle were present at the marriage ceremony.

Объяснив, что ей необходимо съездить "по неотложным делам" в Брюгге, она отправилась туда, и только Джорджи и его дядя присутствовали при венчании.

When it was over, and Georgy had rejoined his parents, Mrs. Becky returned (just for a few days) to comfort the solitary bachelor, Joseph Sedley.

Но после свадьбы, когда Джордж с родителями уехал в Англию, миссис Бекки вернулась (всего на несколько дней), чтобы утешить одинокого холостяка, Джозефа Седли.

He preferred a continental life, he said, and declined to join in housekeeping with his sister and her husband.

Он сказал, что предпочитает жизнь на континенте, и отклонил предложение поселиться вместе с сестрой и зятем.

Emmy was very glad in her heart to think that she had written to her husband before she read or knew of that letter of George's.

Эмми была рада, что написала мужу прежде, чем прочла то письмо Джорджа или узнала о его существовании.

"I knew it all along," William said; "but could I use that weapon against the poor fellow's memory?

- Я все это знал, - сказал Уильям, - но разве мог я пустить в ход такое оружие против памяти бедняги?

It was that which made me suffer so when you--"

Вот почему мне было так больно, когда ты...

"Never speak of that day again," Emmy cried out, so contrite and humble that William turned off the conversation by his account of Glorvina and dear old Peggy O'Dowd, with whom he was sitting when the letter of recall reached him.

- Никогда больше не говори об этом! -воскликнула Эмми так смиренно и униженно, что Уильям переменил разговор и стал рассказывать о Г лорвине и милой старой Пегги О'Дауд, у которых он сидел, когда получил письмо с призывом вернуться.

"If you hadn't sent for me," he added with a laugh, "who knows what Glorvina's name might be now?"

- Если бы ты не послала за мною, - прибавил он со смехом, - кто знает, как была бы теперь фамилия Глорвины!

At present it is Glorvina Posky (now Mrs. Major Posky); she took him on the death of his first wife, having resolved never to marry out of the regiment.

В настоящее время ее зовут Глорвина Поски (ныне майорша Поски). Она вступила в этот брак после смерти первой жены майора, решив, что может выйти замуж только за однополчанина.

Lady O'Dowd is also so attached to it that, she says, if anything were to happen to Mick, bedad she'd come back and marry some of 'em.

Леди О'Дауд тоже столь привязана к своему полку, что, по ее словам, если что-нибудь случится с Миком, она, ей-богу, вернется и выйдет за кого-нибудь из своих офицеров.

But the Major-General is quite well and lives in great splendour at O'Dowdstown, with a pack of beagles, and (with the exception of perhaps their neighbour, Hoggarty of Castle Hoggarty) he is the first man of his county.

Но генерал-майор чувствует себя прекрасно; он живет очень пышно в О'Даудстауне, держит свору гончих и (если не считать, пожалуй, их соседа Хоггарти из замка Хоггарти) почитается первым человеком в графстве.

Her Ladyship still dances jigs, and insisted on standing up with the Master of the Horse at the Lord Lieutenant's last ball.

Ее милость до сих пор танцует жигу и на последнем балу у лорда-наместника выразила желание потанцевать с обер-шталмейстером.

Both she and Glorvina declared that Dobbin had used the latter SHEAMFULLY, but Posky falling in, Glorvina was consoled, and a beautiful turban from Paris appeased the wrath of Lady O'Dowd.

И она и Глорвина утверждали, что Доббин обошелся с последней бессовестно; но когда подвернулся Поски, Глорвина утешилась, а великолепный тюрбан из Парижа усмирил гнев леди О'Дауд.

When Colonel Dobbin quitted the service, which he did immediately after his marriage, he rented a pretty little country place in Hampshire, not far from Queen's Crawley, where, after the passing of the Reform Bill, Sir Pitt and his family constantly resided now.

Когда полковник Доббин вышел в отставку (а сделал он это сразу после свадьбы), он арендовал премиленькую усадьбу в Хэмпшире, недалеко от Королевского Кроули, где сэр Питт, после проведения билля о реформе, безвыездно жил со своим семейством.

All idea of a Peerage was out of the question, the Baronet's two seats in Parliament being lost.

Все его надежды на звание пэра рухнули, так как оба его места в парламенте были потеряны.

He was both out of pocket and out of spirits by that catastrophe, failed in his health, and prophesied the speedy ruin of the Empire.

Эта катастрофа отразилась и на его кармане, и на состоянии духа, здоровье его стало сдавать, и он пророчил близкую гибель империи.

Lady Jane and Mrs. Dobbin became great friends--there was a perpetual crossing of pony-chaises between the Hall and the Evergreens, the Colonel's place (rented of his friend Major Ponto, who was abroad with his family).

Леди Джейн и миссис Доббин сделались большими друзьями; между замком и "Миртами", домом полковника (который он снял у своего друга майора Понто, жившего с семьей за границей), постоянно мелькали коляски и шарабаны.