Остров в Карибском море

5

Слабость нарушила весь устоявшийся утренний ритуал. Лейла даже опоздала на работу почти на полчаса, чего до этого злополучного понедельника с ней никогда не случалось.

Гейл Уотс, секретарь, протянув ей гранки, спросила:

— Кажется, ты прогуляла пятницу, Лейла?

— Прости, Гейл. Я плохо себя чувствовала. Нужно было позвонить и предупредить, конечно. Прости, что не смогла… Есть что-нибудь срочное, что надо поправить?

Лейла не знала, к каким последствиям привело ее отсутствие. Вообще-то, в настоящий момент ее больше волновало то, что крекер и слабый чай, которыми она позавтракала, отчаянно просились наружу. Ее опять мутило.

Гейл доброжелательно смотрела на Лейлу.

— Никаких дел, из-за которых стоило бы умирать, — ответила она. — Лейла, ты бледна как смерть. Уверена, что сможешь работать?

Сдерживая подкатившую тошноту, Лейла нашла в себе силы сказать:

— Гейл, дай мне пять минут прийти в чувства. И займемся делами. — И она вымученно улыбнулась.

— Надеюсь, займемся. — На лице Гейл отразилось неподдельное беспокойство. — Кофе не поможет?

Доктор Маргарет Дьюборн, которую все-таки посетила в пятницу Лейла, уверенно объявила, что утренняя слабость и тошнота, как правило, сопровождают начальную стадию беременности и через три месяца затруднения закончатся. Вот только Маргарет Дьюборн забыла объяснить, как же это жить с тошнотой так долго! От одной мысли о кофе чуть не вывернуло.

— Спасибо, Гейл.

Лейле пришлось опереться о стол и даже присесть, а то бы она упала. Только теперь она заметила орхидеи на столе.

— Хорошо, крикни, если что-нибудь понадобится. Да, босс вернулся, если ты еще не слышала.

— Данте приехал? Я ждала его не раньше сегодняшнего полдня.

— Приехал. Пробегал мимо меня минут пятнадцать назад.

Все как рукой сняло, здоровый румянец заиграл на щеках Лейлы.

— Посмотрите, какие чудеса творят хорошие новости! — Гейл заговорщицки подмигнула ей.

— Запиши, пожалуйста, если мне позвонят в ближайшие полчаса. Не могу ждать! — Лейла метнулась к дверям, но внезапно застыла на пороге. — Гейл, я действительно ужасно выгляжу?

— Бывает и хуже… Но припудрить нос не помешает.

Когда Лейла выходила из дамской комнаты, куда заглянула по совету Гейл, она столкнулась с Карлом Ньюбери. Злорадный огонек в его взгляде заставил ее насторожиться. Под ложечкой опять засосало.

Проскочив мимо своего врага и никак не показав, что заметила его взгляд, Лейла поднялась в холл на общем лифте. Помощника Данте не оказалось на месте, только Гэвин Блейк ждал кого-то в приемной.

— Он один, у себя, — кивнул Гэвин в сторону кабинета босса.

Лейла вошла. Данте сидел за столом и говорил по телефону. Ни один мускул не дрогнул на его лице, он даже не кивнул Лейле, лишь едва заметно приподнял бровь, а потом отвернулся к окну, продолжая беседу. Встреча немного разочаровала Лейлу, но она попыталась себя успокоить: когда она вернулась из командировки на Восток, ее тоже почти погребли дела. Лейла пристроилась на одном из стульев и приготовилась ждать.

Чувство тревоги не отпускало и все нарастало. Однако совсем по-женски она отметила, что Данте пора в парикмахерскую, волосы на затылке слишком отросли и задиристо вьются, что как-то не вяжется с образом босса. Лейла невольно залюбовалась Данте. Взгляд остановился на его ладони, сжимавшей трубку. Эта ладонь может доставить ей столько удовольствия. При одном этом воспоминании приятные мурашки пробежали у нее по спине и ногам.

Собеседник, похоже, здорово надоел Данте. В голосе зазвучали строгие нотки:

— И не говорите мне об ограничениях на экспорт антиквариата! Я не хуже вас знаю. Если не хотите потерять клиента, ищите другие пути!

Ярость застыла в его глазах, рот презрительно скривился. Лейле захотелось откинуть ему волосы со лба, и она потянулась через стол, но он резко отвернулся к окну, даже не взглянув на нее. Тревога и сомнения свернулись в один клубок, Лейлу словно ударили в солнечное сплетение.

Соскользнув со стула, она подошла к другому окну. Открывшийся вид несколько успокоил ее: апрель вступил в свои права по всему западному побережью, цвели сливы, уже высадили тюльпаны. Горы на севере сверкали снежными вершинами, а воды залива Святого Георга на западе отражали ясную голубизну весеннего неба. Лейла подумала, что природа вместе с ней радуется возвращению любимого мужчины. А беременные женщины, говорят, склонны драматизировать самые незначительные ситуации. Он просто устал, чем-то расстроен. Или нет?

Телефонная трубка упала на рычаг чуть менее резко, чем прозвучал голос Данте:

— Вы хотите со мной поговорить?

Лейла даже подумала, что в кабинете есть еще кто-то, так холодно, так отчужденно прозвучал его голос. Но нет, никого третьего поблизости не наблюдалось.

Случайный человек подумал бы, что обидному тону виной неудача в бизнесе, но любящая женщина воспринимает все гораздо острее. Она вспомнила ухмылку Карла Ньюбери, и в голове мелькнуло страшное подозрение. Произошло нечто ужасное, в этом она теперь не сомневалась. Где былая страсть, где нежность? Леденящая тишина скручивалась узлом, каменная тяжесть легла на сердце. Лейла и сама словно бы окаменела.

— Конечно, я хотела поговорить с тобой, Данте, я хотела тебя увидеть… Мне сразу захотелось тебя увидеть, последние недели были адом.

— Ты меня удивляешь. У тебя, говорят, оставалось немного времени на размышления об аде и рае, ты же была занята многочисленными делами.

Слово «делами» он произнес с убийственной язвительностью. Лейла поняла, что он имеет в виду. Мать, словно предчувствуя, утром поинтересовалась у Лейлы, когда она собирается рассказать Данте об Энтони.

— Как только приземлится самолет, — беспечно бросила в ответ Лейла.

— Смотри, как бы кто другой не рассказал ему первым.

Сандра Коннорс-Ли как в воду глядела.

Данте вернулся неожиданно. Она просто не успела его предупредить. Наверняка нашлись доброжелатели и доложили боссу. Лейла даже знала, кто доложил. Но неужели ей не докричаться до любимого через бездну враждебности?

— Если тебя беспокоит Энтони Флетчер… — мягко начала она.

— Если? — отозвался эхом Данте. Его бровь презрительно приподнялась. — То есть у тебя кроме него еще кто-нибудь на крючке?

— Зачем ты так? — Ее голос дрожал, она не верила, что сарказм Данте имеет к ней какое-то отношение. — Разреши мне объяснить, зачем сразу осуждать?

— Что ты хочешь объяснить? Газеты уже объяснили что можно.

— Я думала, что успею опередить газеты, все тебе расскажу…

— Я ждал всю пятницу, но ты, видно, забыла, что тебе платят за полную рабочую неделю…

— Ты вернулся в пятницу? Почему же не позвонил мне?

— Да я трезвонил целый день, не переставая, но вы не отвечали.

— Не может быть. У меня и в мыслях не было, что ты вернешься так скоро.

— Конечно, ты была занята устройством безбедного будущего.

— Данте! Мама, Клео и я… — Лейла замолчала, не в силах признаться, что ходила к врачу. Ей подумалось, что сказать о беременности нужно не здесь и не сейчас. Данте смотрел на нее так, словно не было ласкового острова Пойнсиана, не было февраля любви в Ванкувере. В его глазах Лейла впервые увидела жестокость. — Мы уходили на ланч.

Она и сама прекрасно знала, что признание звучит неубедительно, но решила, что полуправда лучше молчания.

— Я хотела все объяснить тебе, успокоить…

— А кто успокоит мою мать, Лейла, после того, как она прочитала вашу убогую историю в газете? После того, как вся местная помойка опрокинулась ей на голову!

Испарина выступила у Лейлы на лбу. Она представила со всей очевидностью, что пережила семья Данте в последние три дня. Как она могла не переговорить с ними. Лейла проклинала себя за такую оплошность.

— Данте! — сказала она. — Я так виновата! Я не думала…

— Нет, ты все замечательно обдумала, — он перебил ее, задыхаясь от гнева. — Вот что такое твоя знаменитая скромность! «Давай, Данте, подержим все в секрете, давай пока никому ничего не скажем!» Так кем я был для тебя, Лейла? Забавой? Игрушкой? Как гадко это, должно быть, выглядит!

— Замолчи! — закричала она. — Ты же понимаешь, что говоришь глупости!

— Нет, — горько усмехнулся он. — Ты поиграла мной, Лейла. Да, над Данте Росси посмеялась женщина. Слава богу, твоя подлость открылась довольно скоро.

Данте бросал ей в лицо упрек за упреком, надвигаясь на Лейлу до тех пор, пока не прижал ее к противоположной стене. Лейла чувствовала себя так, словно бежала в гору от преследовавшего ее дикого зверя. Опять накатила дурнота, с которой Лейла едва смогла справиться.

— Пойми, Данте! Попробуй же услышать меня! Мы с Энтони расстались еще до моей поездки на Карибы. Ни одна газета об этом не писала. Ты — единственный мужчина, которому я доверилась, которого полюбила. А Энтони… Ему так больно, ты не знаешь, Данте, как ему больно сейчас…

Она попыталась еще что-то сказать, но комната поплыла у нее перед глазами, а пол предательски покачнулся. Она еще услышала, как Данте ей что-то ответил, но разобрать, что именно, уже не могла. Последнее, что увидела Лейла, были аквамариновые глаза, полные удивления, недоверия и тревоги, а потом она полетела в блаженный провал.

Сознание вернулось к ней вместе с голосом Данте.

— Что с тобой? — услышала она, но не ответила, почувствовав, что вновь соскальзывает в обморок. Сознание опять стало гаснуть. Сейчас она исчезнет в его объятиях.

Но Данте не позволил ей забыться, резким движением переложил Лейлу на банкетку и позвал секретаршу:

— Мэг! Подойди сюда!

Лейла услышала чьи-то шаги. Затем холодная рука дотронулась до пульсирующей жилки на шее, прижалась ко лбу.

— Ты что, позабыла позавтракать? — Холодные пальцы сжали запястье: Мэг считала пульс. — Мистер Росси, не стойте же вы истуканом, ради всего святого! Принесите стакан воды! Вздохни глубоко, Лейла. Хочешь пить?

— Нет, — пролепетала Лейла. — Мне ничего не надо.

Она покривила душой. Почему же ничего? Ей нужен Данте. Больше всего на свете. Но только не такой, как сейчас. Без этой недоверчивой ухмылки, без подозрительности и негодования в каждой черточке лица и линии тела.

— Лейла, ты что-нибудь ела сегодня? — до нее дошел наконец вопрос Мэг. И как это люди могут думать о еде? Лейла содрогнулась.

— Выпей воды! — прорычал Данте, сунув стакан под нос Лейле, так что вода веером выплеснулась на блузку.

— Данте, вы ведете себя с женщиной, как с противником по бизнесу, — пристыдила его Мэг. — И вообще, вы чертовски плохой доктор.

— Иди-ка ты, Мэг, к себе, — огрызнулся Данте. — Кризис, похоже, миновал.

— Слушаюсь, босс! Да, мистер босс! — Мэг дурашливо салютовала Данте и промаршировала к двери. — Лейла, милая, не позволяй ему себя одурачить! Он не так мрачен, как пытается изобразить, а как все большие боссы, просто растерялся от мысли, что его личная леди может болеть. Сильные, молчаливые типы совершенно бесполезны даже в небольших кризисных ситуациях. Он наверняка боится дантиста и сам хлопнется в обморок, если ты уколешь палец, — добавила Мэг уже серьезно, обращаясь к Лейле.